На следующий день я просыпаюсь у себя в квартире от разрывающей глаза головной боли. Тру руками лицо, пытаясь вспомнить, как мы добирались вчера домой. Финник, присев на корточки возле кровати, улыбается.

— Что? — хриплым голосом, спрашиваю я его.

— Ты рычал во сне, — отвечает он.

— Чушь собачья.

— Я уже начал беспокоиться, что ты превращаешься в переродка. Тебя никто на вечеринке не кусал? Хотя и тут есть плюс: как собаку, тебя будет гораздо легче выдрессировать, — смеётся он.

Я хватаю подушку с кровати и бью его ей. Он ловко уворачивается и, ухмыляясь, протягивает мне стакан воды с шипучей таблеткой внутри. В его руках белый конверт.

— Что это? — выпив залпом спасительный напиток, спрашиваю я.

— Результат твоего аукциона. Твоей первый клиент.

— Так что там в конверте? — взволнованно спрашивает Феликс.

— Что было в моём? Или что сейчас в твоём? — уточняю я, поворачиваюсь к парню лицом. — Там протокол.

— Что? — фыркнув, уточняет он.

— Эту систему придумали мы с Финником ещё несколько лет назад, — объясняю я. — Для каждой работы свой протокол. Очень удобно.

Лицо у Феликса уже совершенно бледное — в голосе слышится плохо скрываемая тревога.

— Протокол-1 означает чистый эскорт, без постели, — объясняю я, — просто сопровождение на мероприятие или вечеринку, в ресторан. Конечно, это самый желанный вид работы, поэтому, если хочешь, чтобы твои заказы были такими, нужно уметь красиво трепать языком. Поддерживать общение, быть душой компании, в общем. Зачастую женщины пользуются услугами одного и того же парня. Так что, тут зависит от того, как ты себя покажешь в самом начале.

Мы вместе встаём и медленно идём обратно к машине, он держится в тени раскидистых дубов, а я, рассказывая, иду рядом с ним.

— Протокол-2 — это интим. Обычно клиентки — это уверенные в себе, богатые женщины. Чаще всего вполне приятные. Но эти женщины привыкли подчинять, а не подчиняться. В целом сносно.

Мы проходим мимо деревянного рыбацкого домика с листьями вместо крыши, возле которого собаки гоняют кур. Я тяжело вздыхаю. То, что я собираюсь говорить дальше, принять сложнее всего.

— Протокол-3, как бы тебе объяснить… — я останавливаюсь и поворачиваюсь к парню. — Представь себе самый извращенный секс. Добавь к нему изнасилования и пытки, фиксацию, из которой невозможно выбраться, избиения и удушения, синяки и раны, фетиши и групповуху, ну и, так как мы в Капитолии, то умножь это на три. Вот поэтому мы и назвали его Протокол-3.

— Я все равно не понимаю, зачем давать всему такие странные названия, — ощетиниваясь и отворачиваясь, бросает Феликс. Он подцепляет носком ботинка мелкий камешек и пинает его вдоль дороги.

— Чтобы не говорить вслух, что чей-то хер угрожает твоему заду, — не сдержавшись, резко отвечаю я.

— Что? — Давится он воздухом, а, может, и собственной слюной. Парень закашливается и поднимает на меня встревоженный взгляд.

— А вот это как раз Протокол-4, — уже спокойно добавляю я.

— Нет!

— Да.

— И ты тоже?.. — указывая пальцем в мою сторону с глазами полными ужаса, шепчет он.

— Я? Нет, — качая головой, отвечаю я. — У нас с президентом своя сделка, и стоит мне совершить хоть одну ошибку, пострадает самый дорогой для меня человек. А вот ты, — указываю я в его сторону, — да. Прости, но не я это решаю.

Парень отступает назад и с глухим стуком ударяется о стену. Свисающие с дома вьющиеся растения запутываются в его тёмных непослушных волосах.

— Нет, я не буду, — трясёт он подбородком из стороны в сторону.

— Тебе придётся.

— Нет, ни за что.

— Феликс, у тебя есть семья? — Парень осторожно кивает головой.

— Мать и два младших брата, — в его глазах стоят слезы.

Бл*, как же всё плохо! Я отвожу взгляд, стараясь не смотреть, как парень роняет по одной слезинке и, тихо похлопав его по плечу, говорю:

— Не существует такой грязи, от которой невозможно отмыться, Феликс.

========== Глава 7. Мальчик, не оправдавший родительских надежд ==========

Всё, что происходит сейчас, более, чем странно. Я сижу за обеденным столом в доме родителей Пита в Четвертом, и у меня складывается такое ощущение, будто все происходит в совершенно другой жизни. Я бы никогда не смогла представить себя в подобной ситуации в Двенадцатом.

Их дом простой и незамысловатый. На кухне полный набор пекарских принадлежностей, начиная от форм для хлеба и кондитерских изделий, и заканчивая десятком мелких стеклянных баночек со специями. Есть даже настоящая маслобойка. На стенах в деревянных рамках висят фотографии Пита и его братьев, а еще здесь так приятно пахнет свежим хлебом, что сразу при входе становится ясно: тут живёт семья пекаря.

Мистер Мелларк как всегда очень добр и приветлив, и даже внезапное появление такого нежданного гостя, как я, не меняет его отношения, что, к сожалению, не относится к миссис Мелларк, хотя то, что она, не сказав ни слова, впустила меня в свой дом, уже является достижением.

Я сижу напротив Пита, который привычно одет в темную рубашку и джинсы; его волосы причесаны и слегка уложены гелем на одну сторону. Он выглядит скучающим, сутулясь на стуле и разглядывая всех.

Мое общение с членами семьи Мелларк ограничивается фразами: «Спасибо, очень вкусно» или «Передайте, пожалуйста, хлеб». И это не потому, что я не знаю о чём с ними говорить, а потому что взгляды, которые бросает на меня Пит, вынести просто невозможно. Обжигающие уколы. Либо у меня паранойя, либо единственная причина его дурного настроения — я.

Я наклоняюсь над тарелкой. Запечённая тушка судака лежит нетронутой рядом с зеленой фасолью и листиками салата. Отец Пита касается руки жены, но та, резко одернув её назад, берет вилку и принимается есть. Она с такой силой тыкает ею в зеленую фасоль, что зубцы прибора пронзительно звякают о тарелку. Изо всех сил делаю вид, будто ничего не замечаю.

— Китнисс, какими судьбами ты вдруг оказалась в Четвертом? — недвусмысленно спрашивает она. С того момента, как я впервые зашла в этот дом, миссис Мелларк всем своим видом показывает, что мне не рада.

Пит поворачивается в мою сторону в ожидании ответа, и я поднимаю на него глаза.

— Мы случайно встретились, — отвечаю я, переводя взгляд с парня на его родителей. — Просто оказались в одном месте в одно и то же время.

Интерес на её лице сменяется непроницаемой маской. Она потуже затягивает пояс простого льняного платья, украшенного десятком мелких пуговиц, и продолжает, обращаясь уже к сыну:

— Забавно. Несколько недель назад я написала тебе письмо, но ты не потрудился ответить. А мог хотя бы предупредить, что Китнисс приедет.

— Если честно, то я и сам не знал, — Пит откашливается и тут же, словно больше не хочет это обсуждать, меняет тему. — Как идут дела в пекарне, пап? — спрашивает он.

— Неплохо. Твои братья хорошо справляются самостоятельно. Да и в доме им стало гораздо свободнее, особенно учитывая недавнее прибавление, — улыбаясь, отвечает хозяин дома.

— Мелани уже родила?

— Да, на прошлой неделе. Мальчика. Опять мальчика, — пожимая плечами, констатирует пекарь. — А брат что тебе не писал?

— Может, и писал, но, видимо, пока письмо шло, я уже уехал.

В этот момент мистер Мелларк как раз пытается отрезать кусок от рыбы, но останавливается и, немного подумав, добавляет:

— Скорее всего, Уилл всё ещё обижен на то, что ты на их свадьбу не приехал.

— Я же говорил, пап, что у меня был срочный заказ, оплаченный за несколько месяцев вперёд — я не мог уехать, — засовывая кусок в рот, отвечает Пит и, пережевывая, добавляет, — тем более, браки по залёту плохо вписываются в деловые графики.

— Пит, — возмущённо отрезает миссис Мелларк и, задев вилку локтем, роняет её на пол. Металлический звон добавляет её высказыванию особую драматичность.

— Я просто констатировал факт, — поднимая руки в капитулирующем жесте, отвечает парень. Кажется, что эта ситуация его даже забавляет.