Он улыбнулся, продолжая шагать по траве напрямик к деревне. Но мысль о черепах не покидала его. Как страшно было сознавать то, что живых людей застрелили в лесу и еще так близко к его дому. Он подумал о том, что возможно там были другие черепа. Кто-то расстрелял всю семью или же пленников или путников, кого угодно, но людей, в том числе и ребенка.

Когда Арман немного успокоился ему в голову стали приходить мысли по поводу того, что могло произойти в том лесу. Одни догадки его ужасали, другие были довольно логичными, но ничего, о чем он думал не казалось ему достаточно правдоподобным.

В конце концов, он перестал об этом размышлять и начал подниматься уже совершенно спокойно по той тропинке, с которой некогда спускался, поглаживая большие доисторические булыжники.

Путь от леса до деревни в этот раз показался ему слишком коротким. Он прошел через холмы и большое поле, подошел к тропинке, ведущей на холм, и забрался по ней к домам слишком быстро, так что даже не успел серьезно, без лишних чувств поразмыслить над случившимся. С другой стороны ему хватило ужаса и страха. Еще в лесу, когда ощущение испуга было очень свежим, время тянулось медленней, чем когда либо. Там он чувствовал себя, как в клетке, продвигался все быстрее, и в то же время понимал, что все происходит медленно, слишком медленно. Мучения всегда длятся долго.

Арман вдохнул свежий воздух. Он увидел свой дом и мать, которая развешивала белье на протянутый между деревьями толстый длинный шнурок. Она не замечала сына, пока он не подошел в плотную к дому. Веревка была почти вся завешана бельем. Некоторые вещи успели немного подсохнуть на ярком солнце. Мать только что, перестирала это белье в ручье и слишком устала. Можно сказать, что она даже немного отдыхала от нагрузки, развешивая мокрые вещи на шнурок.

– Явился! – громко прокричала он, завидев сына – где ты был? Почему бледный такой?

– Я был в лесу.

– А я увидела только то, что уже семь часов утра, а ты ещё не отправился за травами. Отец уже встал, поел, теперь на работу собирается, а ты чем занимался, картошку капал? – сказала она и засмеялась поглядывая на грязну лопату и мешок.

– Лучше не спрашивай, не хочу говорить об этом.

– Как хочешь, только вот к полудню мне нужно свежий суп приготовить, соответственно травы нужны уже сейчас, где они? – она хихикнула.

– Я пойду за ними сейчас, только в дом зайду, переоденусь и вот это на место положу – Арман поднял мешок и лопату.

Заборов в деревне не было, поэтому он беспрепятственно подошел к двери дома и открыл ее правой рукой,одновременно удерживая лопату и мешок в левой.

Дом казался очень старым. Одноэтажная деревянная постройка была задумана еще дедом Армана. Семья деда жила в небольшой землянке на этом же участке, но когда родители деда умерли, ему в голову пришла идея перестроить дом. Он снес его и поставил новый, который служит семье его сына верой и правдой до сих пор. Однако сейчас дом был уже довольно старый. Дожди размочили дерево, и оно потемнело, кирпичный фундамент трескался во некоторых местах, особенно там, где силились насекомые. Окно выходило на противоположную отсолнечной сторону. Из него можно было увидеть Арарат.  Чаще всего мать Армана наслаждалась дальним видом этой горы, стоя на кухне. Также она могла видеть ручей и некоторые из деревенских домов. Тропинка, по которой все спускались вниз с холма находилась чуть поодаль, с левой стороны.

Арман встал под деревянный навес, который обычно шатался во время сильного ветра. Входя в дом, он услышалдобрый отцовский голос. Его отец, Николо разговаривал со своей дочерью Лусине, но когда зашел Арман он резко замолчал, а потом проговорил:

– Арман джи, куда ты так рано ходил, а?

Отец еще не видел своего сына, Арман шел по коридору, аон сидел в комнате. Юноша встал в проеме двери и посмотрел на отца.

– Доброе утро, пап, я ходил в лес.

– Доброе утро, зачем ты ходил в лес и почему ты такой бледный? – спросил отец, сидя на диване вместе с Лусине.

Маленькая Лусине посмотрела на брата, а потом на отца и как будто бы поняла, что им необходимо поговорить наедине. Она спрыгнула с дивана и побежала к себе в комнату.

Долгая пауза прервалась повторенным вопросом.

– Так где ты был, сын мой?

Арман положил лопату и мешок за стенку, а сам вошёл в комнату и сел рядом с отцом на диван. Николо почесал бороду и строго посмотрел на сына. Арман задумался: а потом ответил:

– Я был в лесу, за холмами, в том маленьком лесу, который всегда обходят охотники.

– Чёрное пятно, понятно, и что же ты там увидел, что так побледнел? – задал вопрос отец. Он сморщил лоб и своими большими темными глазами посмотрел на сына еще пристальней.

– Не знаю даже, как сказать…

– Говори, как есть! – перебил Николо сына и почесал проплешину на своей голове.

Арман посмотрел на отца и удивился тому, как же много седых волос было у него на голове.

– Я раскопал кости убитых людей – сказал Арман и уставился в пустоту, как тогда, на выходе из леса.

Николо точно также посмотрел вперед пустым взглядом. Потом сказал:

– Ты их видел?

– Да, только черепа, возможно один мужской, и один детский с дыркой в верхней части лба.

Николо опустил голову и о чем-то задумался. Потом он пару раз тяжело вздохнул и, сложив ладони на колени, сказал:

– Я не стану выяснять, зачем тебе понадобилось копаться в земле черного пятна, но скажу, что если бы дед был жив, он бы в подробностях описал тебе все, что происходило в этом лесу и тебе бы не захотелось больше приближаться к этому месту, как тем охотникам, которые его обходят.

– Возможно и так, теперь точно не хочется. Что случилось с этими людьми?

– Это не самая завидная участь, сынок.

– Даже не знаю, хочу ли я это услышать.

– Здесь всё будет зависеть от того, захочу ли я рассказать про это. Пожалуй, что нет.

– Ты не можешь так поступить. Несмотря на то, что мне пришлось увидеть их останки, я все же желаю узнать, как они умерли – сказал Арман громко, а потом замолчал, боясь, что мать на улице или Луисне в комнате его услышит.

– Я вижу, ты поражён тем, что увидел. Но это лишь малаячасть того, что произошло в годы войны в наших краях. Мне, слава богу, не довелось видеть многое из того, что здесь происходило, однако кое-что я все-таки видел.

– Этих людей?

– Я их знал.

– Почему ты никогда об этом не рассказывал, отец?

– А как ты думаешь, почему солдаты не любят говорить о войне?

– Мне кажется, что им просто тяжело, они как будто переживают все, о чем говорят заново.

– Почти так. В душе у них происходит ровно то же самое, что они пережили на войне, когда о ней рассказывают.

– Неправда, такого быть не может.

– Послушай, что я тебе расскажу, а потом суди. Я был еще ребёнком, чуть младше тебя. До нас доходили отголоски страшной бойни в Турции, но никто не придавал этому большого значения. До поры до времени. К деду стали приезжать его старые друзья, они просили убежища, но он им отказывал. Представляешь, как трудно ему было отказать своим друзьям в убежище. Его нельзя винить, он хотел сохранить семью.

– Турки уже тогда пришли на нашу территорию?

– Насколько я понял по рассказам твоего деда, им не составило большого труда вторгнуться на территорию Армении. И тот лес, в котором ты сегодня побывал, был их местом обитания. Я знаю, что там был лагерь. Небольшой. Те люди, которые бесчинствовали, перебрались сюда, они не состояли в турецкой армии. Им просто наравне с другими хотелось убивать. Что они и делали.

– Можешь не рассказывать дальше.

– Почему?

– Мне страшно это слушать.

– Ты сам спросил и сам хотел услышать, хотя не важно, я могу не и рассказывать.

Они посидели несколько минут, потом Арман заговорил.

– Ну а все же, как они могли поселиться в этом лесу, ведь рядом же деревня и возможно там были военные.

– Эти люди сумасшедшие, такие есть в любом обществе и когда начинается война, они выходят на свободу и показывают все свои худшие черты. Поэтому все их боялись, и они беспрепятственно смогли поселиться в чаще черного пятна. Однажды они пришли и в нашу деревню.