— Ты же понимаешь, что нормальные люди так не делают, — хихикаю, когда наши руки накладываются друг на друга: мне нужны басы, а ему — аж третья октава.

     — Как?

     — Не будят соседей в четыре часа утра музыкальными инструментами и фальшивым пением.

     — Я никогда не фальшивлю, — уверенное, в его стиле. Это не тот человек, которому нужны комплименты, не тот, кто привык сомневаться в себе. Он идет к своей цели по головам, зная, чего хочет.

     — Я говорила о себе.

     — Мне нравится, как ты поешь, — мягкая улыбка, и он уже не играет, а перехватывает мои вспотевшие ладошки.

     От души смеюсь, вспоминая наши уроки пения... Точнее, я бы сказала... мои пытки. Не забыть мне его сморщенного лица, драматичных криков, показушных рвотных рефлексов. Одним слово, поддержка любимого человека. Ах... нет, просто человека.

     Резко крышка рояля закрывается, меня притягивают за бедра.

     — Если ты вдоволь поразвлекалась, откажись от жилья в университете и возвращайся.

     — И что потом?...

     — Поженимся, родишь мне семь детей, — закатывает глаза до небес, пародируя мой любимый жест. — Я уже понял, что ты независимая и самостоятельная. Пора остановиться. — Несколько минут он молчит, но после все же добавляет: — Поехали со мной в тур. Вся Европа наша, Лиз. Ты бы играла для меня... Лиза, — почти рык, — ты незаменима, и ты центр этой чертовой вселенной...

     Уткнувшись головой в его шею, прижимаюсь всем телом.

     — Я бы никогда не позволила тебя уволить клавишника, — только отвечаю я, опрометчиво начиная засыпать в его теплых руках.

     — Добрая стерва, — усмехается он.

      Его вздымающаяся грудь, и я, тихо соскальзывающая вниз. Кажется, так я и сбежала в первый раз... не дождавшись даже того, когдаон уйдет на репетицию. Открыто и нагло.

     Ледяные струи. Жесткая расческа. Моя одежда, которая почему-то не продана, не выброшена и даже не сожжена. Мои любимые духи, которые я, если память мне не изменяет, в прошлый раз забрала с собой. Маньяк.

     Подхватываю телефон, что он заботливо поставил на зарядку. Еще и заботливо вбил собственный номер. Второй раз палец не решился нажать на заветную кнопку «Удалить контакт».

     — Я люблю тебя, Лиз.

     Вздрогнув от неожиданности, отрицательно качаю головой.

     — Нет, ты себя любишь.

     Вышла, перевернув свою фотографию в прихожей. Кажется, в тот день мы обмывали его первый альбом... Мой любимый альбом. Тогда у него не было дорогой машины, огромной квартиры в центре, да ничего не было... только мы. Закрыла дверь ключами, которые нужно было уже как несколько месяцев вернуть, но никак не получалось. Будто это единственное, что держит хрупкую конструкцию наших недоотношений.

     В наушниках била музыка... наша музыка, пока я летела по лестничным пролетам. Одно дело войти в лифт с ним, другое — совершенно одной.

      Лиза-Лиза... моя упрямая Лиза...

     Москва, какого черта ты постоянно разбиваешь мне сердце?

     Смахивая доказательства привязанности с щек, бегу... Лишь бы не обернуться, лишь бы не поддаться. И плевать, что в любую секунду могу подвернуть ногу или вообще убиться на каблуках.

     Рингтон, пробивающийся сквозь любимую песню, сквозь рвущиеся рыдания, его рингтон. Ну зачем же ты остановилась?

     «Тебя, Лиза», — высветилось на телефоне, заставляя улыбнуться, невзирая на предательские слезы.

      Решайся, маленькая Лиза...

      Перестань бояться доверять.

     Вдох-выдох. Подрагивающие пальцы... Снова ошибка или правильный выбор?

      Решайся, маленькая Лиза...

      Как же я устал тебя терять.

     «Мне нужно купить купальник. Хочу посетить все европейские пляжи... с тобой. Но клавишника не увольняй, пожалуйста».

<p>

</p>