И это не прошло незамеченным для Николая Семеновича, тот лишний раз убедился, что знает толк в людях, умеет работать с кадрами. А это было большей отрадой для сердца, чем иная благодарность по службе.
- Будут вопросы, заходи.
Николай Семенович ушел. А Сашка все стоял и смотрел на дверь. И как он только мог испытывать неприязнь к такому обаятельному, хорошему человеку?! Недалек, правда, так это не беда, где они, "далекие"-то? Сидят по своим дырам да завидуют всем подряд, на весь свет белый надуты, всем обижены. С людьми ладить надо, тогда и они к тебе с добром.
Машинистка Леночка вырвала его из потока грез.
- Растешь, Саша, прям-таки на глазах, - произнесла она не без иронии, - ба-альшой человек стал!
Сашка подмигнул ей, дескать, ирония ваша понятна, но не совсем уместна.
- Сама понимаешь, дело-то в алгоритме!
Леночка рассмеялась, рассыпая по плечам шелковистые светлые пряди - она всегда при смехе закидывала голову назад. Ее поддержали остальные. Никто Сашке не завидовал, никто не хотел замещать заведующую - своих дел хватало, да и ничего это не предвещало, кроме лишней нервотрепки и нагоняев.
- Ладно, надо перекурить это дело, - сказал Сашка и направился к своему месту возле дворцовой урны.
Синькова на привычной позиции почему-то не оказалось. А Сашке не терпелось выложить новость приятелю. Он даже растерялся на мгновение, но потом сообразил, где искать Толика. Отворив дверь в туалет, он тут же пожалел об этом. Увиденное поначалу оттолкнуло его, чуть было не заставило выйти, но Сашка превозмог себя, тихонько притворил за собой дверь.
Толик ничего не видел, ничего не слышал - он был увлечен. Согнувшись в три погибели, намурлыкивая что-то под нос, он большой отверткой ковырялся в стене, другой рукой придерживал плитку, чтоб не упала, не раскололась.
- Ты чего, в штукатуры-отделочники переквалифицировался? - мягко, чтобы не напугать, спросил Сашка.
Толик на мгновение съежился, застыл. Но, видно, был не из пугливых, тут же нашелся. Причем не оборачиваясь.
- Да вот - на полу валялась, - он щелкнул пальцем по плитке, - приладить хочу.
Плитка под действием отвертки Толика только что отлетела, и потому приладить ее было довольно-таки трудно, тем более без цементного раствора. Обернулся Толик лишь через несколько секунд, когда полностью совладал с собой.
- Не выходит, - откровенно и нагло заявил он Сашке в лицо. И сунул плитку в карман.
- Ладно, пошли посмолим, - предложил Сашка.
- Пошли, - согласился Толик и добавил: - Вон, кстати, зеркальце-то в сушилку вставили. Ящик их у них, что ли?
Сашка пропустил Синькова вперед. Сам задержался, заглянул в зеркало. Лицо было свежим, даже румяным и непривычно уверенным. Да и вообще сегодня он выглядел отлично, как на самых лучших фотографиях времен золотой юности. Вот только что-то странное было в лице, незнакомое. А что именно - Сашка никак не мог понять, ведь вроде бы все в порядке, даже лучше, красавец удалой - купец молодой! Так в чем же дело? Тьфу! Он не стал заниматься самокопанием. Все в норме - и точка!
Когда подошел к дворцовой урне, прежде чем прикурить сигарету, очень тихо бросил Толику:
- Я ничего не видел, понял?
Тот молча кивнул, опустил глаза.
За окошком на этот раз убирал территорию общий отдел - их пореже, но все-таки привлекали к трудовой деятельности. Хотя Сашка знал, что изо всех отделов, пожалуй, лишь этот работает добросовестно и кропотливо - входящие-исходящие, куда от них денешься,- но ему не было жаль канцеляристов, пусть разомнутся немного! Авось в этот день меньше на его стол ляжет бумаг для исполнения!
- Вот сачки подобрались, гляди-ка, вшестером метлу тащат. - Сашка толкнул Толика в плечо, решил развеселить немного, а то уличенный приятель никак опомниться не мог. Про свои новости Сашка решил ему ничего не говорить, обойдется.
В этот раз он докурил сигарету очень скоро - стояние у урны почему-то не казалось привлекательным.
- Ты куда? - придержал его за локоть Синьков. - Только начали, постой.
- Хорош травиться, - улыбнулся Сашка.
Толик локтя не выпускал.
- Трепаться не будешь? - спросил вдруг сдавленно и заискивающе.
Сашка промолчал, лишь поглядел на Синькова выразительно. Тот расслабился, вздохнул.
- С паршивой овцы хоть шерсти клок, - сказал он уже другим тоном.
- Ковыряй, ковыряй, Толя, - доверительно проговорил Сашка на ухо приятелю, - глядишь, скорее развалится один из столпов бюрократии. Мне не жалко.
Говорил он одно, но в глазах стояло неодобрение. И Толик это почувствовал. Друзьями особыми они не были. А теперь, видно, и в приятельских их отношениях трещинка образовалась.
- Ну все, пошел! - Сашка высвободил локоть.
Леночка встретила его укоризненным вопросом:
- Ты где шлындаешь, чучело? Николай Семенович заходил!
- Ну? - не понял Сашка.
- Чего нукаешь? Отпрашиваться у тебя! - Леночка снова запрокинула голову, хвастаясь точеными беленькими зубками. Короче, он в министерство уехал, к концу дня, может, вернется, понял? Просил передать. Ведь ты у нас теперь за главного.
- Вот последнее - точно, я крутой бугор! - отшутился Сашка. - Всех в ежовые!
Выждав полчаса, Сашка записался в "Книгу местных командировок", на ходу оповестил женщин сектора:
- Я на согласование в управление, через часика... нет, к обеду скорее всего буду. Привет!
- Привет, бугорок! - за всех ответила Леночка и помахала рукой.
Сашка успел почти впритык - через минуту институтский "рафик" должен был отъехать. Он курсировал между институтом и министерством постоянно, было и расписание поездок, конечно, но водитель "рафика" не ждал ни минуты, к этому все были давно приучены.
- Дверь плотнее прикройте, - и это было все, что можно услышать от молчаливого водителя.
Тронулись. Сашка сидел с краю, поглядывал в окошко. Никого из близких знакомых в машине не было, и уже за одно это можно было благодарить судьбу. Чиновный люд сидел тихо и степенно, придерживая на коленях портфели и папочки. Маршрут был привычный до тошноты. Так же благообразно и тихо поедут назад. Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год все одно и то же.
