Избиение продолжалось около часа. Крики и плач волнами докатывались до ставки и заставляли содрогаться даже видавших виды ветеранов. Но война есть война. Устав убивать, легионеры согнали оставшихся в живых в общую кучу и окружили плотным кольцом. Часть войск отошла к холмам и встала между ними заградительным щитом, туда же подтянулась кавалерия. Остальные принялись разбирать завалы из тел и собирать добычу.
За всё время вожди германцев не проронили ни слова. Ни один мускул не дёрнулся на их лицах. Они смотрели на гибель соплеменников с истинным олимпийским спокойствием, ни жестом, ни взглядом не выражая своих чувств. Оставалось только позавидовать их выдержке. Когда крики стихли, седовласый вождь повернулся к Цезарю.
-- Что ты сделаешь с нами?
-- Ничего. Вы свободны.
-- Свободны?
-- Вы можете идти. Статус посла неприкосновенен, потому не смею вас задерживать.
Несколько долгих мгновений вождь смотрел в глаза Цезарю, словно пытаясь разглядеть за их тёмной завесой что-то неведомое ему, потом сказал:
-- Мы ещё встретимся, Цезарь.
Дары так и остались лежать на земле. Германцы вскочили на лошадей и шагом направились к лесу. Преторианцы расступились, пропуская их, и вновь сомкнулись.
Со стороны дороги долетели новые крики - последние - легионеры добивали раненых. Нестройная толпа пленных, конвоируемая солдатами вспомогательных когорт, потянулась мимо ставки к лагерю. Работорговцы подступили ближе к дороге оглядывая и прицениваясь к товару.
-- Роукилл, - окликнул Цезарь вождя аллоброгов, - подойди.
Галл быстро подбежал к помосту и склонил голову. Его сапоги и одежда были забрызганы кровью, уже начинавшей запекаться.
-- Роукилл, как только германцы выйдут за пределы ставки, они перестанут быть послами.
-- Я понял, Цезарь, - вождь приложил руку к груди, - не беспокойся.
Сбор добычи продолжался до позднего вечера. Всех пленных выставили вдоль лагерных стен. Мужчин почти не было, в основном женщины и дети. Оружие, посуду, одежду и прочую мелочь разложили на форуме, где каждый торговец мог выбрать что ему по вкусу. Скупщики живого товара осматривали рабов, ощупывали и называли цену находившемуся тут же трибуну. Если цена была подходящей, трибун принимал деньги и выставлял новую партию. Продавали оптом, особо не торгуясь. Все деньги относили в квесторий и сдавали Публию Крассу. Свободные от службы легионеры собирались возле палаток и с молчаливого согласия центурионов устраивали шумные пирушки по поводу одержанной победы.
В претории Цезарь выслушивал отчёты легатов, склонившись над разложенной на столе картой Восточной Галлии. Широкая лента Рейна разделяла её надвое. Слева чёрной краской были аккуратно выведены названия галльских городов, рек, озёр, красным цветом отмечены границы владений племён. Справа - сплошное зелёное пятно бескрайних лесов - всё, что было известно о Германии. О самих германцах знали чуть больше. Рассказы галлов и немногих путешественников мало походила друг на друга и сообщали вещи порой не имевшие под собой никакой почвы, но все неизменно сходились в одном: германцы дикий, варварский народ абсолютно не знакомый с цивилизацией, очень воинственный и гордый. Вся их жизнь протекает в бесконечных войнах. В этом, как они считают, состоит их главное предназначение перед богами, и потому главный их бог - Вотан, бог войны, которому они приносят человеческие жертвы. Смерть для них лишь способ попасть в сказочную страну, где лучшие из лучших проводят время в пирах и праздности, недоступных обычным смертным на земле. Воевать с таким народом тяжело и опасно, и если ограничиться одной защитой, то рано или поздно они вновь заявят о себе.
Опасность заключалась не военной силе германцев, легионеры уже знали, как надо воевать с ними, а в постоянной угрозе нового вторжения, от чего возникала необходимость держать на границе мощную армию. Возможно, придёт время, и германцы склонят головы перед Римом, как сделали это другие народы. Но пока этого не произошло, нужно было показать им, что отныне в Галлии появилась новая сила, которая способна не просто дать отпор, но и нанести ответный удар.
Цезарь оторвался от карты и посмотрел на Росция.
-- Сколько, говоришь, пленных?
-- Около двухсот тысяч. Небольшой части удалось уйти, но таких немного - тысяч тридцать. Остальные уничтожены. Наши потери составили двенадцать убитых и три сотни раненных. Мы захватили большое количество продовольствия и несколько тысяч лошадей. Приблизительная сумма от продажи добычи составит двадцать-двадцать пять миллионов сестерций.
-- Хорошо, - Цезарь обвёл взглядом присутствующих. - То, что сегодня произошло, послужит германцам хорошим уроком. Но этого не достаточно!
Легаты разом замолчали и придвинулись ближе к столу.
-- Мы должны перейти Рейн и показать германцам, что Рим - не пустой звук и что отныне им придётся считаться с нами! - Он ткнул в карту. - Вот здесь у впадения Мозеллы в Рейн мы сможем переправиться. Переправу организуем по мосту. Мамурра, займёшься этим. Достаточно будет незначительного вторжения вглубь Германии, чтобы заставить германцев отказаться от дальнейших планов нападения на Галлию. Хотя бы на какое-то время...
-- Вообще-то на эту кампанию у нас были иные намерения, - осторожно заметил Котта. - Мы намечали поход в Британию...
-- Я помню! - резко ответил Цезарь, но тут же смягчился. - Я помню. Переход в Германию - это не война, это лишь ознакомительная прогулка, которая займёт у нас не больше месяца.
Он отвернулся от карты и подошёл к походному столику, где стоял глиняный кратер с лёгким вином. Пожилой вольноотпущенник протянул ему чашу, в которой плавал крупный лавровый лист.
-- Теперь о Британии: Сколько судов удалось собрать?
-- Пятнадцать трирем и около восьмидесяти грузовых, - доложил Росций. - Это те корабли, что мы использовали в прошлом году против венетов. Ещё восемнадцать грузовых судов должны прибыть с испанских верфей. Этого хватит, чтобы за раз перевезти через пролив два легиона и три сотни всадников.
