«Хотя с тобой бы я иногда встречалась, прилетая домой с пресс тура и ты бы имел меня всю ночь где-то прямо в аэропорту, Бен Соло. Потому что ты, и правда, хорош, но даже в тебя бы я не стала влюбляться. Так, просто бы удовлетворяла тебя, а ты - меня и были бы современные отношения. Честнее, чем у многих. Без прикрас. Секс и ничего. Даже ужина не нужно было бы. Ну, улыбался бы ещё мне порой»

- Твоя свобода тебе идет. Не растеряй. Сковородки тебя испортят, - он потянулся и поцеловал её. На вкус девушка была как лимонная карамель. Сладкая, но немного горчила. Видимо, от своих сигарилл и паршивого характера. Паршивого, но настоящего. Ему понравилось.- И весь этот цирк с подбором галстука-бабочки тоже ерунда. Тебе все равно никто не подходит – ни цвет, ни характер, ни человек. И это комплимент. Ты останешься на всю ночь? – Слегка отстранившись, спросил мужчина.

- Хм, не прихватила смывку для косметики, боюсь испачкать твои чудные белые простыни своими тенями, - сощурившись, отрицательно покачала головой Рей. Не хватало ей только у него остаться. По правде, она уже потихоньку, мысленно, начинала собирать раскиданную одежду по номеру. Потому что отчего-то сильно хотелось остаться.

Мужчина хмыкнул. Послала она его весьма красиво, но отпускать прямо сейчас не хотелось. В Нью-Йорке будет работы столько, что ему не скоро светят отношения. Её нужно было впитать в себя, как солнце, и потом приятные воспоминания носить, как загар. Чтобы все завидовали, хотя ни черта не понимали.

- Силы закончились?

- Ммм, хочешь второй заход? Я думала, ты уже слишком взрослый, чтобы два раза подряд свести девушку с ума, - она почти зевнула. Бен поднялся и, судя по тому, что он собирался в душ, у него были к ней особые требования для второго раунда. Которые она пропустила в первом, потому что он слишком быстро поставил её на колени.

И как поставил. Не так, как Финн. А мягко. Так, что она не ощутила, что ею пользовались, хотя умом это понимала. Она прямо наслаждалась тем, что он ею наслаждается. Это было чудно, потому стать на колени ещё раз, в этот раз для того, чтобы немного его потешить на прощание, Рей была не против. Если попросить. Этот мужчина должен попросить её, как она умоляла его сегодня. Умоляла удержать подольше на восхитительной грани между кайфом и оргазмом. И у него получилось.

Рей провела его взглядом – ну, хорош же, как её любимая статуя Микеланджело, - вытянулась в кровати и улыбнулась. Внезапно, на его прикроватной тумбочке увидела свою книгу. Новенькую. Распечатаную, но не читаную. Её прекрасные, грустные «Дожди на Джакку», которые спасли ей жизнь на самом деле в свое время. Она бы сошла с ума, если бы не писала, а когда очнулась – книга была завершена.

Ну надо же. Вот такого она совсем не ожидала. Он потешился над её профессией во время первой встречи. Больше ничего не спрашивал и все же её книга была здесь. Среди его вещей. В ожидании, когда её прочтут.

Девушка слышала, как шумел душ за дверью. Смотрела на книгу с нежностью, как на старого друга. Лучшего друга.

А потом перегнулась через кровать, нашарила гостиничную ручку и на одной из страниц, кощунственно черкая часть любовно выписанного текста, быстро и косо оставила свой номер, который практически никто не знал. Она была не из тех девиц, которые страдали, если мужчина забыл поинтересоваться, как связаться с ней. Рей всегда шла напролом. И если «Дожди Джакку» однажды стали её посланием миру, то почему бы им не стать ещё и её маленькой персональной попыткой показать этому эгоисту, что она не прочь ещё. Что не все, что было на Гавайях, тут нужно оставить. Что-то – оргазм, страсть, красные губы – можно прихватить не только, как воспоминание.

Когда мужчина вернулся, она все так же загадочно улыбалась. Он подошел, взял в лицо её ладони и поцеловал.

- Ты чертовски красивая, - углубляя поцелуй, пробормотал он. Видимо, набрался в душе вдохновения сказать это. Или вдруг прозрел спустя три дня и увидел всю её неземную красоту?

- Чёрт, Бен, сделай это. Сделай это ещё раз. Сейчас же.

- Ммм, мотивируешь?

Девушка прищурилась. Другая бы приняла это за оскорбление, но она принимала это за власть.

- Помаду забыла.

- Забей, - покачал головой мужчина, касаясь её и желая, что бы она коснулась его. Губами. Девушка игриво вздохнула. Она знала, что ему понравится. Кому не понравится. Но тянула. Его пальцы бездумно скользили по её плечу, но Рей тянула, пока он вдруг не понял и не протянул, слегка сощурившись. – Пожаааалуйста.

- Хороший мальчик, - щелкнула пальцами девушка просто чтобы остаться в выигрыше, потому что становиться на колени нужно было с короной на голове. Чтобы тот, кто на эту голову положил руку, сразу и порезался и шрамы не дали забыть – она не вещь.

В какой-то момент, пока девушка ещё не начала, их взгляды пересеклись. У него были темные глаза. У неё – так ярко накрашеные. Двое незнакомнцев, вцепившихся в друг друга ради наслаждения.

Мужчина улыбнулся, а Рей опустила голову, разрывая контакт глазами. Подумала, что это знакомство так и должно было закончиться тем, чем началось. Круг замкнулся, когда сомкнулись её губы.

Бен застонал. Рей неспешно скользнула губами.

Идеально. В этом момент весь мир был идеален.

***

Привет вам, дорогие читатели

Вот и закончился отпуск нашей шальной парочки на Гавайях и теперь главная интрига - а позвонит ли Бен? А прочитает ли книгу? Как и когда они встретятся? Как скоро? В общем, вы можете строить догадки и делиться ними с нами, а в следующей главе посмотрим, кто же был ближе всех к истине.

Прекрасной вам рабочей недели,

и помните, среда - это маленькая пятница, потому помада и бокал Кир Рояля - сегодня наше всё.

И, спасибо, что особо внимательны сегодня в публичной бете - у нашей беты пока запара, потому не все успели перечитать до совершенства

========== Глава 4 ==========

Капуоранж - это кофейный напиток по рецепту капучино, в процессе приготовления которого молоко заменяется на взбитый апельсиновый фреш.

Бен Соло привык к тому, что люди умирали. Да, он боролся за жизнь, но смерть всегда ходила рядышком, просачиваясь между стен элитной клиники нейрохирургии на Манхэттене, которую основал его дед.

Более того, он спокойно реагировал, когда умирали пациенты на его столе. Бен рационально распределял эмоции и понимал – всех спасти невозможно. Хотел, но не мог, – что ж тут поделать.

Но что выбивало Бена Соло из равновесия – это когда его передовой метод борьбы с астроцитомой не работал. Три года вложил в свои разработки, оперировал только безнадежные случаи, и ничего не выходило. Хоть бейся головой о стенку. Операция заканчивалась, а потом тот гребанный гематоэнцефалический барьер, который никакие лекарства не пробивали, просто не позволял завершить начатое, и все усилия сводились к нулю. Это раздражало, сердило, утомляло и отключало его мозг. Он понимал, что три года – это ничто, но был порывист. Ощущал, как порой теряет веру в себя. Веру в свои знания, умения, талант. Ему не хватало советов деда. Не нравилось, что клиника, которую ему завещали, могла из-за его тщеславия и гордыни вдруг стать довольно отпугивающим местом из-за смертности пациентов. Не повесишь же вывеску “Доктор пытается спасти человечество”. Обычно такие таблички прикручивались уже после великих открытий, никак не до них.

Мужчина шел через неврологическое отделение, которое после ремонта стало таким чужим и незнакомым. Место, которое он не шибко любил. Часто люди приходили сюда просто пожаловаться на головную боль, а уходили на операцию. Разбитые и испуганные. И ждали от него чуда, а чудо иногда сбоило.

Правда, ночная операция, закончившаяся плохо, была не сбоем чуда. Просто безнадежные случаи не лечились, нет. Они оставляли кровь и холод. И как бы он ни замахивался на невозможное, пока ничего не получалось.