– Какие пошли нынче мужчины! А?! – стала возмущаться Марго, пытаясь привлечь внимание отсутствующей вокруг общественности. – Вы посмотрите на него! Оставляет бедную несчастную девушку ночевать в своей постели, а потом отказывается от неё! Сластолюбец! – безжалостно пригвоздила она Максима.

Максим не мог больше сдерживаться и от души рассмеялся над разошедшейся в гневе Марго, которая, уперев руки в бока, призывала всех обратить свои осуждающие взоры на бесчинствующего сластолюбца.

– Я не-от-ка-зы-ваюсь, – заикаясь, от смеха, еле выговорил Максим.

– Так значит, ты не отказываешься от своих обещаний?! – продолжала пытать она.

– Каких ещё обещаний? – изумленно возмутился не прекращающий удивляться Максим и тоже обратился к окружающим. – Товарищи, я не давал никаких обещаний! Клянусь!

– Как же теперь жить «обесчещенной» девушке?! Как смотреть в глаза своим родным и друзьям?! – стала причитать Марго, закатывая глаза вверх и раскрывая во всей красе свои актёрские таланты. – Мне остается только одно – броситься вниз с этого высоченного моста, и пусть тяжелые студеные воды смоют с меня это ужасное пятно позора!

– Хорошо, бедная девушка, – сказал тронутый её слезами Максим.

– Что хорошо? – моментально оживилась Марго и, глядя исподлобья, тут же потребовала от него более четкого разъяснения. – Мне прыгать, или ты все-таки решил поступить как настоящий мужчина и не станешь меня позорить перед людьми?!

– Так и быть, пусть будет по-твоему! – согласился Максим.

– Ты уклоняешься от ответа, самец-москвич! – дожимала его Марго. – Мне прыгать или ты берешь меня в жены?

– Беру, – окончательно сдался он.

– Что значит беру? Конкретней! – грозно потребовала Марго.

– Беру в жены! – Максим остановил машину. Они уже приехали на место.

– Тогда целуй! – Марго протянула ему обе руки.

– Я же не против! Я же только «за»! – Максим сначала взял одну руку Марго и нежно поцеловал её, а затем и вторую. – Везет же мне сегодня!

– Теперь выходи из машины, – безапелляционно приказала она.

Максим вышел из машины, и Марго, решительно схватив его руку, потянула вслед за собой, устремляясь куда-то вглубь парка, к известной только ей одной цели.

– Иди за мной и не вздумай сбежать! Шаг вправо, шаг влево – попытка к бегству! – Марго устрашающе выпучила глаза и произнесла жутким голосом. – И жить тебе тогда одному в вечных муках… холостяком… всю жизнь!

Впереди показалось какое-то красивое здание, и Марго, свернув с дорожки, огляделась по сторонам и, выбрав огромный старый дуб с раскидистыми ветвями, указала на него.

– Становись на колени! – скомандовала она. Максим послушно встал перед могучим деревом на колени, а Марго опустилась рядом с ним.

– Повторяй за мной! – торжественным голосом сказала она Максиму, сложив ладони прямо перед собой. – Клянусь!

– Клянусь! – повторил Максим вслед за ней, подняв голову к ветвистой кроне, сквозь которую пробивались лучики солнца и попадали ему прямо в глаза.

Пред семью морями, пред семью островами!

Перед матушкой – землей. Перед небом и травой!

Пред высокими горами. Пред полями и лесами!

Перед алтарем затерянным! Перед этим старым деревом!

«Перед этим старым деревом!» – повторил Максим.

Чтоб со мной ни случилось, здоровым и хворым!

И даже если вдруг мы повздорим!

И в горе, и в радости! Отныне – до старости!

«Отныне – до старости!» – эхом вторил Максим вслед.

Клянусь любить тебя вечно, глубоко, бесконечно!

И назло всем разлукам – эта клятва под дубом!

Марго торжественно закончила произносить их клятву.

– Клянусь! – подтвердил Максим.

Она вскочила на ноги, засмеялась и, подняв в стороны руки, закружилась между деревьями.

– Запомни свою клятву, Максим Шубин!

Поднявшийся сарафан высоко оголил ее стройные ноги, а волосы сотнями солнечных брызг расплескались у нее за спиной. Невесомая, почти воздушная ткань не скрывала гибкой фигуры и, продолжая стоять на коленях, Максим, словно завороженный, не мог оторвать от нее восхищенного взгляда. У Марго закружилась голова и, нащупав за спиной дерево, она прислонилась к стволу. Максим тут же вскочил и устремился к Марго, чтоб ее поддержать. Но она, еле коснувшись, поцеловала Максима и, легко ускользнув от протянутых рук, умчалась на ближайшую аллею, где в тени высоких деревьев неторопливо прогуливались люди.

Несколько секунд Максим стоял неподвижно, приходя в себя после этого сладкого прикосновения, а затем отправился вслед за Марго. Дождавшись Максима, она взяла его под руку, и, ступая все дальше и дальше вглубь парка, они продолжили прогулку.

– Где мы сейчас? – поинтересовалась Марго, возвращая его обратно в реальность.

– Извини, я немного задумался, – Максим по-прежнему выглядел немного растерянным. – Это Архангельское! Раньше усадьба принадлежало князьям Голицыным, затем перешла к Юсуповым, которые и построили здесь этот дворец с великолепным парком. В свое время Архангельское даже называли «Русским Версалем». Видишь, там виднеется бюст, это памятник Пушкину.

Они подошли к нему ближе и прочитали на пьедестале:

Увижу сей дворец,

Где циркуль зодчего, палитра и резец

Ученой прихоти твоей повиновались,

И вдохновенные в волшебстве состязались.

– Где Пушкин только не бывал! – заметил Максим.

– Да, – кивнула Марго, – наверное, он был непоседой.

– Вообще-то, многие известные люди любили приезжать в Архангельское. Здесь человек испытывает воссоединение с природой, умиротворение, покой. И никакого шума! – он повернулся к Марго и сказал. – Я очень хочу приехать сюда с тобой в сентябре – знаешь, как красиво тогда в парке бывает! Все аллеи укрыты сплошным красно-желтым ковром; идешь по дорожкам, усыпанным листвой, а она тихонечко шуршит у тебя под ногами, успокаивает… Мне кажется, в это время сюда пол-Москвы приезжает гулять.

– А ты не знаешь, почему усадьба так красиво называется – «Архангельское»! – растянула последнее слово Марго.

– Не знаю, никогда об этом не задумывался. Здесь церковь такая есть… старинная… в честь Архангела Михаила, – предположил Максим. – Может, название от неё пошло?! А может быть, все потому, что места здесь такие красивые, и за ними сверху присматривают небесные архангелы, защищая от злых духов.

Марго с интересом слушала его рассуждения, а под конец улыбнулась.

– Максим, ты неисправимый романтик! Или большущий выдумщик! Я еще с этим не определилась. Но здесь действительно очень красиво и уютно. Мне Архангельское даже чем-то Петродворец напоминает, только чуть размером поменьше, – заметила она.

– Думаю, ты сильно преувеличиваешь, хотя я прошлый раз в Петергоф так и не выбрался, но нисколечко об этом не жалею, – вспомнил Максим ночную прогулку по улицам Петербурга. – Я ту ночь ни на что не променяю.

Они не спеша обошли вокруг дворца. Немного постояли на смотровой площадке, посмотрели на мраморные скульптуры и открывающийся внизу парк, и по тенистым, увитым плющом аллеям спустились к Москва-реке.

Наслаждаясь тишиной и спокойствием, они прошлись по дорожке вдоль реки и расположились отдохнуть на поляне в тени одиноко стоящего ветвистого дерева. Максим расстелил плед. Тут и там на большом зеленом ковре огромной поляны отдыхали люди: кто-то загорал на солнышке, кто-то играл в бадминтон, а кто-то, как и они, прятался от жарких солнечных лучей в тени деревьев. Сняв обувь, они забрались на плед. Марго села, прислонившись к широкому стволу дерева, а Максим улегся рядышком. Марго показала, что он может положить голову к ней на колени. Придвинувшись ближе, он так и сделал. Достав из сумки дневник прабабушки, она взяла его в одну руку, а другой стала тихонечко гладить Максима по голове. Он зажмурил глаза и блаженно лежал, ощущая тепло чуть прикрытых сарафаном ног, а легкие прикосновения рук, неторопливо и нежно поглаживающих его голову, все больше и больше погружали его в сладостную дрему…