— Мы словно в цепях, — он подвинул чашку к краю, сбросил ее, и содержимое разлилось на полу.

— Почему ты ненавидишь этот город? — спросила Чо. — От кого ты прячешься?

Чжихао начал подвигать тарелку к краю стола.

— Я ни от кого не прячусь. И мне не нравится этот город, потому что я тут родился. Мои родители отдали меня монахам, и эти дураки двенадцать лет пытались сделать меня послушным, как они. У меня на спине даже есть татуировка созвездия Лили. Мастер Фушус говорил, что это соединяет меня с самыми спокойными звездами, — он посмотрел на Чо с хитрым блеском в глазах. — Не сработало.

Она не ждала, что он будет так честен насчет причин и прошлого, но была рада этому. Это кое-что объясняло. Служанка остановилась у стола и подняла чашку с пола. Она мрачно посмотрела на Чжихао. Он просто улыбнулся и столкнул тарелку со стола. Она упала на пол со стуком, и женщина вздохнула. Она подняла тарелку и как можно больше риса и умчалась прочь. Хоть они сняли комнату, Чо казалось, что их скоро попросят уйти. Чжихао был доволен собой.

— Ты знаешь, как скучно, — продолжил Чжихао, игнорируя Чо и злую служанку, — стоять у тех ворот на входе в город и всех благословлять? Я стоял там месяц. Мне приказали быть милым со всеми. Да озарят удачей звезды… Да озарят удачей звезды… Я был готов рвать глотки в первый день. Как я ощущал себя через месяц? Никто и спасибо не говорил. Везет, если тебя просто игнорируют.

— И как ты обошелся с теми, кто там сейчас?

Изумрудный ветер фыркнул.

— Я отслужил свое время. Пусть те дураки знают, как это ощущается.

Крупный мужчина с фартуком в крови, лысеющей головой и свисающими усами остановился у столика. Он мог быть хозяином и поваром. Он скрестил руки на груди, показывая им ножи и тесаки на поясе.

— Уходите, — рявкнул мужчина.

Чжихао посмотрел на мужчину с улыбкой, а потом повернулся к Чо.

— Думаешь, он понимает, как просто было бы разрезать его тесаком с его пояса?

Чо встала, ладонь лежала на ножнах. Она склонила голову перед мужчиной, а потом перед служанкой, стоящей в стороне.

— Нам очень жаль. Мы пойдем.

Изумрудный ветер застонал.

— Куда? Некуда идти. Бан Пинь нудное место. Давай пить, пока малец не вернулся.

— Мы найдем мальчика, — Чо подавила желание поднять Чжихао на ноги. Она росла с тремя младшими братьями, от этого было проще сдержаться с Изумрудным ветром.

— Чудесно, — застонал Чжихао, но встал из-за стола. Он повернулся к повару, ладони лежали на рукоятях мечей. Чо не знала, разозлится ли он сильнее, если поймет, что был ниже. — В будущем будь вежливее. Я — Изумрудный ветер.

Повар фыркнул и окинул Чжихао взглядом.

— Я не слышал о тебе, — Чо почти улыбнулась от румянца на щеках Чжихао, но понимала, что так стало бы только хуже.

— У вас еда на вкус как помои.

— Потому что мы подаем помои помоям.

Чо уже не могла терпеть и решила уйти. Она отвернулась, уверенная, что все кончится кровью, и вышла на улицу, где уже собирались тени. Она слышала крики из гостиницы, закрыла глаза, игнорируя это. Она была Шинтей, обученная помогать мечом другим, поддерживать мечом и техниками достойные дела. Но тут она была няней с ребенком и одним из самых жестоких преступников Хосы, который убил столько же людей, сколько она спасла.

Она ощутила, как зуд тянул ее на север, глубже в город. Притяжение усиливалось. Чо гадала, означало ли это, что Эйн уходил дальше. Она не знала, понимал ли мальчик, как это ощущалось для тех, кто был с ним связан. Им пришлось бы идти за ним, или они умерли бы от ран, которые уже убили их.

Дверь за Чо открылась, и она вздрогнула и отвлеклась от мыслей. Чжихао вышел, выглядя радостно. Он подмигнул Чо, и от этого ее стошнило бы, но желудок уже мутило от вкуса еды и выпивки.

— Закончил?

Дверь за Чжихао закрылась.

— Да. И мне намного лучше, спасибо.

— Я хочу заглядывать внутрь? — Чо не знала, что сделала бы, увидев, что повар мертв. Решила бы восстановить справедливость? Или проигнорировала бы поступок Чжихао? Их связь с Эйном позволяла им убить друг друга? У нее не было ответов на много вопросов.

— Лучше не надо. Но они еще живы.

Крик прозвучал из гостиницы.

— Нужно идти, — Изумрудный ветер не ждал, пока Чо согласится, не спросил у нее направление, а пошел на север. Чо вздохнула и зашагала следом.

Глава 13

Солнце давно пропало на западе, когда они нашли мальчика. Чжихао думал, что кто-то должен был ходить по улицам с наступлением темноты и зажигать фонари, заменять свечи. Это должен был делать не один человек, ведь в городе было много улиц. Может, он сейчас занимался бы этим, если бы не встретил Сейфон, Сломанную цепь. Чжихао улыбнулся, одна неожиданная встреча с женщиной отправила его от жизни, полной скуки, к приключениям и преступлениям.

Шепчущий клинок была тихой, как ее имя, но ей не нужно было говорить, чтобы ее недовольство ощущалось. Ей не нравилось, что Чжихао поднял шум в гостинице, был повар жив или нет. Это было проблемой с настоящими героями, каким Чжихао не являлся. Они заступались за слабых, а не нападали на них. Герои желали справедливости, а Чжихао — мести. Герои бились ради чести, словно это было важнее того, что в карманах. Герои были дураками, которые желали найти бой, в котором не могли победить, и он не мог стать таким, что бы ни говорил мальчик.

В дальнем конце маленького рынка сидел толстяк на стуле, который едва удерживал его вес. На нем были только штаны, обрезанные над коленями. Его выпирающий живот свисал и покачивался от движений. Мальчик сидел рядом с ним, слушал толстяка. Итами времени не теряла, шла среди торговцев, собирающих их товары, а Чжихао без веселья шел за ней. Будь он вором лучше, он легко смог бы забрать пару товаров, может, даже пару новых колец, чтобы заменить те, что он потерял. Но Чжихао был скорее бандитом, чем вором. Он предпочитал брать то, что хотел, и бросать жертвам вызов остановить его. К сожалению, такое воровство натравило бы на них толпу монахов.

— …как-то раз обезьяна. Даже звуков не издавала, — голос толстяка был высоким для его размера, и на нем не было волос. Он сидел под желтым зонтом, хоть солнце давно село. — На ней была шапка. Маленькая шапка, как у ипианских воинов. Она танцевала для меня. Я не знаю, что случилось с обезьяной.

— Наверное, ты ее съел, — сказал Чжихао. Итами хмуро посмотрела на него, толстяк смерил его недовольным взглядом. Мальчик все глядел на толстяка бледными глазами.

Толстяк хмурился еще миг, а потом рассмеялся.

— Я ел и не такое, — он шлепнул по животу, и тот задрожал, а потом взял деревянную бутылку у ног, поднял к губам и стал шумно пить.

Итами опустилась рядом с мальчиком.

— Что ты тут делаешь, Эйн?

— Больше вина! — закричал толстяк. Если кто и мог ему ответить, Чжихао их не видел. Они были на небольшом участке из камня за рынком. Деревянная платформа в стороне у стены большого каменного здания напоминала виселицу.

— Я нашел его, — мальчик улыбнулся. — Чен Лу, Железный Живот.

— Это я, — радостно пропищал толстяк. Он шлепнул себя по животу. — Железный живот Чен. Я рассказывал мальчику о своих подвигах.

— Я уже все знаю, — гордо сказал мальчик. — Но хотел услышать из первых уст.

— Это он? — спросила Итами. — Уверен?

— Сказал же, я — Железный живот! — толстяк встал на ноги ловко, что от него не ожидалось. Итами остановилась для приветствия. Он был выше, чем она, на пару дюймов, и от его жира она выглядела как тростинка в одежде. — Я рассказывал вашему мальчику о своей обезьяне.

Чжихао издал смешок.

— Он не мой мальчик.

Железный живот пожал плечами.

— Твой мальчик. Ее мальчик. Какая разница. Ты перебил…

— Историю про обезьяну? — Чжихао подумывал шагнуть ближе, но не хотел быть слишком близко к толстяку. Такие мужчины могли быть медленными, но если схватят, он мог просто сесть и задавить Чжихао горой своей грязной плоти.