– А чего мы вообще потащились? Это ведь где-то и нескромно. И неделикатно к тому же. С чего это мы взяли, что мы приняты в убудцы?! Параша просто подчиняется какому-то женскому инстинкту. А если даже и приняты, то зачем нам эта радость? В качестве гостей мы и так были обеспечены всем необходимым, а за сомнительное право бегать с этими корочками на горку не навесят нам обязанностей? Я полоть рис и доить кротов не пойду.

– Тихо! – громко прошипел товарищ инженер. Они подошли к забору довольно большого скотного двора, стоявшего на пригорке. Из-за ив, обнимавших его край, была отчетливо видна картина развивающегося события.

Аборигены редкими цепочками поднимались по трем тропинкам, ломаными линиями уходящим в толщу ежевичной ограды, откуда начиналась тропа, ведущая туда, где был «большой палец».

Денис неожиданно для себя высмотрел в цепочке бредущих своих «учеников», Отто и Борис шли парочкой, умело удерживая подносы над головой. Это явно был не первый их шабаш. Господину аниматору, без связи с предыдущей мыслью, пришло в голову, что во время своего первого визита на Олимп они с инженером, выбрав случайно своей целью «мизинец», тем самым поступили скорей всего наименее вызывающим образом. Не полезли в «священную рощу» или к сакральному пальцу убудьского народа. Недаром вся долина выжидающе замерла, когда они тогда карабкались по скале. И испытали облегчение, что белых богохульников не надо четвертовать. Денис поделился этой мыслью с дядей Сашей, и тот неожиданно согласился – очень может быть.

Аборигены поднимались по одной тропинке, а спускались по другой, самой крайней справа, но от какого места спускались, было не рассмотреть. Они весело, даже чуть рискованно прыгали с камешка на камешек, держа подносы под мышкой, как портфели, – прямо школьники после последнего урока.

– Подношения, – повторил под нос уже звучавшую мысль дядя Саша, – только вот кому? Когда все рассосется, сходим посмотрим.

– Был бы там кроме идола еще и какой-нибудь жрец, то, может, и к лучшему. Он должен знать, как отсюда выбраться.

– Ну да, ну да, – товарищ инженер, кажется, не верил в то, что от священнослужителя может исходить польза.

– А вдруг он решит, что нас надо принести в жертву какому-нибудь местному Маниту?

– Бросаешься из крайности в крайность.

– Жизнь мне моя дорога, вот и бросаюсь.

– Если там есть какой-то жрец, он уже давно в курсе, что мы здесь, и нас, вишь, не трогают.

– И не захотел с нами познакомиться?

– Тебя это обижает? Считаешь себя важной персоной?

Ирония напарника Дениса задела, но он решил пока не реагировать.

– Небось, еще время не пришло нас зажаривать. Сбежать мы все равно не можем. Пусть, думает, попасутся на воле, жирку нагуляют.

– Давно ты ничего про людоедов не трындел. Понятно же ведь – практически вегетарианцы.

– А молоко?

– Ну, молоко, – неохотно согласился дядя Саша.

– А человечина – по праздникам. После шабаша.

– Тише, – тихо сказал товарищ инженер.

По проходящей мимо загона тропинке шла группа аборигенов. Они явно были в несомненно замечательном расположении духа, как люди, совершившие что-то хорошее и полезное, и делились друг с другом переживаниями своего сакрального момента. Речь их была шершаво-шероховатая, «ш», «щ» и «ч» просто кишели в ней. Гласных было совсем мало. Сплошной фарш:

– ШчмашшбашашнчамачшаГОРАкрчашшачарашВОДАсаша.

То, что имелась в виду именно «вода» из урока дядя Саши, аборигены доказали тут же, свернув к ручью, встав пред ним на четвереньки и приступив к утолению жажды.

Денис хотел было что-то сказать по этому поводу, но его неожиданно кто-то лизнул в ухо и щеку. Маленькая коровка бесшумно подобралась к дыре в ограде и ласково шаркнула его своим дружелюбным языком.

– Вот черт!

– Нет, не черт, Денис, это «шуш».

– Так зовут корову?

– Так обозначают корову. Как кличут эту, ласковую, не знаю. Да и слово «шуш» я тебе не советую запоминать. Узнав слово «корова», мои новые друзья стали применять его.

Они по настоянию дяди Саши просидели в укрытии за ивами до самого окончания «жертвоприношения». Денис, как всегда, немного бузил. Подвергал сомнению, что они имеют дело именно с «жертвоприношением». «А вдруг это дань? Кому? А хрен его знает кому. Может, приплыл кто-нибудь, какой-нибудь чин с другого острова, вывалил ярлык – гоните бананы! Пойдемте посмотрим прямо сейчас, а то они отплывут, а мы тут останемся». Товарищ инженер был против спешки. Нет там никаких сборщиков дани с другого острова, на корабле которых можно отвалить отсюда. Что там, мы пойдем посмотрим, когда можно будет.

Денис угрожал, что уйдет купаться, потому что надоело торчать здесь на жаре и в навозе, но, конечно же, не уходил. Не хотел оставлять напарника один на один с местной тайной. Он не столько боялся за него, сколько опасался, что напарник получит неизвестное преимущество от этой встречи.

– Пора, – наконец-то сказал дядя Саша. – Пошли, только не пригибайся, а то, если увидят, подумают, что мы скрываемся. Возьми поднос.

– Но мы же и правда скрываемся.

– Если забрел на чужой огород, ходи с уверенным видом. Не наклоняйся завязывать шнурки в огороде соседа.

– Мудро.

– Это не моя мудрость, а китайская.

Понимая, что отказываться от случайной похвалы в адрес китайского ума неловко, Денис просто стал ныть:

– А на кой нам подносы, мы же не хотим показать, что верим в того, кто там, наверно, сидит.

– Нет веры, продемонстрируй хотя бы уважение. Хуже не будет.

Подъем дался нелегко. Тропинкой маршрут к «пальцу» можно было назвать только издалека. А так это был скорее путь змея на скале, правда, обозначенный следами раздавленных плодов. У местных был, безусловно, навык передвижения по каменному телу, но и они изрядно сорили плодами. У гостей навыка не было, особенно у господина аниматора, и он растерял больше половины того, что вручила ему Параша.

Огляделись, не наблюдает ли кто за ними. Ни на полях, ни у скотных дворов и птичников никого не было видно. Народ вкушал праздничный обед.

Дальнейшая тропка огибала в нижней части огромный каменный выступ и кралась, заворачивая вправо и беря вверх, и нельзя было сказать, сколько шагов еще придется сделать. Справа провал, занятый ежевикой, оступиться туда – это тебе не в подмосковную крапиву шагнуть.

Дядя Саша прислушался, и Денис к нему присоединился, тем более что можно было переждать потоки пота, заливавшие лицо.

Никаких звуков «оттуда», из места, к которому они колченого брели, не доносилось. Можно было уловить запах, кисловатый что ли. Его вряд ли мог издавать ритуальный треножник. Три одурманенные испарениями бабы-яги, медленно приплясывающие вокруг него с бубнами, на какое-то время поселившиеся в воображении Дениса, растворились.

– Гнилью несет, – подергал он ноздрями. Его нервировало молчание напарника.

Спутник кивнул и начал двигаться дальше, левой ладонью прилипая к сахарно-белому камню, захватанному аборигенами, а правой упирая в поясницу жертвенный поднос.

– Да как они тут… Еще с этим, с блюдом! – шипел вслед ему Денис, уверенно отставая от старшего товарища, продвигавшегося, по его мнению, с явным риском для жизни.

Справа начала выплывать, отделяясь от основного тела скалы, громада того самого «пальца». Вблизи его хотелось назвать не пальцем, а башней. Тропинка устремлялась в просвет между двумя каменными массами. И Денису все больше не хотелось в этот просвет. Устремленность напарника очень его нервировала, и раздражала необходимость тащиться вслед, ибо никакой альтернативы тут быть не могло. Отстать было страшно.

Но вот и вывернулась из-под нависающего выступа маленькая площадка, от нее, кстати, начиналась уходящая вниз тропа для тех, кто с пустыми подносами. Господин аниматор воспринял ее появление, конечно, как совет возвращаться немедленно.