– Прекграсно, прекграсно! – в его произношении проскакивали наметки немецкого «р». Он снова помолчал. Даллес вытянул правую руку с поднятым большим пальцем. – Отлично, ребята! Теперь дело за лекарями. – Он глубоко затянулся, втянув дым из своей трубки. – Сейчас важно не допустить возврата ситуации, – наставительно добавил Даллес. – Взялся за гуж – не говори, что не дюж. Главное – не перейти улицу на тот свет. Хорошо стреляет тот, кто стреляет последним, – Даллес любил козырять подобными словесными конструкциями. Некоторое время стояла радостная тишина, которую никто не решился нарушить. Даллес почесал затылок и продолжил: – Да, правильная организация оперативно-разведывательной работы – залог успеха.
Аллен Даллес любил разглагольствовать по делу и не очень. Поэтому он продолжил свои нравоучения:
– Об успешных операциях спецслужбы помалкивают, а их провалы говорят сами за себя. – Он немного помолчал, а затем продолжил: – Разведка не только опасная, но еще и неблагодарная работа. Знаменитыми на весь мир становятся только те агенты, деятельность которых была раскрыта. Разведчики-нелегалы, сумевшие безукоризненно выполнить свою работу, канули в Лету. Их имена мы, скорее всего, не узнаем никогда. Такие разведчики если и делятся воспоминаниями, то исключительно с разрешения начальства – все в рамках жесткой конспирации, – разглагольствовал А. Даллес, покуривая трубку. Это была его типичная манера говорить собеседникам общеизвестные вещи. – Легенда агента не должна быть похожей на китайскую корзинку: дернешь за один прут – развалится вся конструкция. Если, к примеру, в доме человека, за которого выдает себя нелегал, была кошка, то он не только должен знать ее кличку, масть, но и повадки.
Слушатели начали ворочаться в своих креслах, но Даллес невозмутимо продолжал:
– Агент постоянно должен помнить, что вся тяжесть провала всегда ложится на его плечи. В лучшем случае его ждало выдворение из страны, в худшем – смертная казнь. Избежать провала. Разоблачение – самый страшный итог работы любого разведчика. Чтобы его избежать, существовал целый ряд инструкций, правил, предосторожностей. Основное правило – избегать всего, что могло бы привлечь внимание контрразведки. Это могли быть слишком высокие доходы агента, особенно из непонятных источников, и большая расточительность. Жизнь на широкую ногу для разведчика – табу! Когда разведчика-предателя даже не арестовывают еще, но выявляют, все его связи немедленно обрубаются. Никакая новая информация к нему не поступает. Тех агентов, которых он предал, если это возможно, пытаются спасти, если нет, ну что, разводят руками: потери неизбежны в многосложном труде разведчиков.
Наконец он понял, что все сказанное им давно известно его слушателям и что им стало скучно. Тогда он поднял вверх указательный палец левой руки, призывая собравшихся к тишине, взял телефонную трубку правительственной связи и прижал трубку к своему правому уху. Через некоторое время директор ЦРУ доложил президенту Эйзенхауэру:
– Я приветствую вас, сэр! Шеф, только что пришло сообщение из Москвы. Наш агент информирует, что первая часть операции «Рапсодия» выполнена.
– Прекрасно! – прозвучало в ответ.
После этого Даллес продолжил свою речь:
– В будущем после Сталина мы должны будем разложить СССР изнутри. Из советской литературы и искусства мы должны вытравить их социальную сущность, чтобы они прославляли самые низменные человеческие чувства. Необходимо всячески поддерживать и поднимать так называемых художников, которые станут насаждать, вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства. В управлении государством следует создать хаос и неразбериху, активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Честность и порядочность должны осмеиваться; нужно сделать так, чтобы они превратились в пережиток прошлого. Необходимо культивировать хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркоманию, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм, вражду народов и прежде всего – ненависть к русскому народу. Нужно опошлять и уничтожать основы народной нравственности, расшатывать поколение за поколением, главную ставку делать на молодежь, разлагая, развращая, растлевая ее. Нам необходимо сделать из советских людей циников, пошляков, космополитов.
Выговорившись и заметив, что присутствующие уже кивают головами и почти заснули, Даллес наконец закончил совещание и увидел, что ему сделает знаки один из офицеров, показывая на бумагу, которую этот офицер держал в своей руке: “Ну, что там?”
– Сэр, нужно ускорить операцию. Вот депеша Казановы. Устуш – Центру: «Сегодня Джо вызвал Бе, Бу и Ма и решил объединить МГБ и МВД в одно министерство с Берией во главе. Жду указаний».
Даллес помнил, что за любовь к женщинам агента назвали Казановой, но для официальных посланий использовали более короткий позывной «Устуш». Что значило это слово, никто не догадывался.
2 марта, 5 часов 49 минут. Ближняя дача Сталина
Утром 2 марта, в 5 часов 49 минут, майор Сухарев, один из охранников, дежуривших в эту ночь на Ближней даче, обнаружил, что сам он крепко спит, а не бодрствует, как полагалось по уставу. Майор с трудом оторвал голову от руки и почувствовал резкое онемение пальцев этой руки, она болела и чувствовала покалывание. Видимо, в таком положении он проспал всю ночь. Рядом храпел, подвывая, другой дежурный, подполковник Лозгачев. В доме не было слышно ни одного другого звука. Сухарев с трудом поднялся из-за стола. Его качало. На руке виднелся свежий кровоподтек. Лозгачев и другой майор охраны по фамилии Синицын продолжали сопеть, один – уронив голову на пальцы своей правой руки, а другой – уткнувшись лбом в столешницу. В центре стола стояли два недопитых стакана газированной воды.
Сухарев попытался растолкать коллег, но те спали как убитые. Тогда он сам стал обследовать дачу. Он зашел на кухню. Там в таких же неудобных позах спали подавальщица и повар. Тогда он вернулся в дежурку и стал еще упорнее трясти Синицына, и тот наконец проснулся. Вместе они поняли, что на даче что-то стряслось. Первым делом их ошарашила мысль: а что с вождем? Они рванули к комнате, где обычно спал товарищ Сталин, и нашли ее запертой, но там горел свет. Они притащили стул, залезли, посмотрели в верхние окна над дверью и увидели, что Сталин лежит на полу. Разбежавшись, они ударили одновременно в дверь кабинета Сталина, и она с громким хлопком открылась. Они знали, что за такое самоуправство могут не погладить по головке, но на кону стояла жизнь великого человека.
Сталин лежал на спине, и под ним была видна лужа мочи. Голова была запрокинута. Сталин хрипло дышал. Он был в домашнем кителе и брюках. Скорее всего, он не ложился спать, а упал из-за стола или с высоты своего роста. Они быстро прощупали пульс и поняли, что сердце вождя работает нормально. Охранники попытались его растолкать, но безуспешно, видимо, что-то стряслось с головой вождя. Но судя по пульсу с хорошим наполнением и дыханию, жизни товарища Сталина пока угрозы не было, хотя он не двигался. Они повернули голову вождя набок и приоткрыли ему рот, чтобы облегчить прохождение воздуха. Так им вдалбливали в училище.
Как и полагалось по инструкции, они немедленно сообщили о происшествии своему начальству – министру госбезопасности Игнатьеву, который по совместительству выполнял обязанности также и начальника охраны лидеров страны. Сообщили, что Сталин находится без сознания. Пока Игнатьев ехал, они попытались найти врача, который в последнее время лечил Сталина, а потом вспомнили, что доктор Кулинич, кандидат медицинских наук, заболел и почему-то оказался в больнице. Игнатьев немедленно дал знать Булганину. Через 20 минут во двор Ближней дачи въехал лимузин и из него вышли министр Игнатьев и член Бюро Президиума ЦК КПСС и первый заместитель председателя Совета Министров Булганин.
Было решено сообщить всем членам Бюро Президиума, а также Молотову и Микояну. Вызвали врачей, но в основном из числа академиков и директоров. В суматохе охранник Сидоров покинул дачу, Для того чтобы скрыть следы, журнал посещений Ближней дачи был им уничтожен.
