Американцы были уверены, что СССР поддержит Северную Корею. Однако им следовало торопиться, пользуясь моментом, пока представитель СССР не посещал заседания СБ, так как этот бойкот мог быть прекращен в любую минуту. Поначалу провокация пошла как по маслу. Ким клюнул на наживку и двинул войска вглубь Южной Кореи, но все пошло не так, как планировали в ЦРУ. Под натиском северян оборона Юга рухнула, войска Кима волной покатили по стране и почти ее уже захватили. И только героизм и вступление в войну американцев спасло положение. Поэтому в августе 1950 года Трумэн устроил разнос директору ЦРУ за провал операции в Корее. Наконец 13 января 1951 года Трумэн заявил о нежелательности дальнейшего расширения боевых действий в Корее. Командующий американскими частями генерал Макартур настаивал на продолжении и расширении военных действий. Через 14 месяцев после повторного предложения генерала Макартура бомбить Китай его отправили в отставку.

1 марта, 24 часа 30 минут. Ближняя дача Сталина

Это было зеленое двухэтажное здание безвкусной архитектуры. Человек в форме офицера МГБ вошел в большой кабинет на первом этаже. За столом сидел, что-то читая, довольно старый человек с усами, в кителе и брюках галифе.

– Что случилось? – спросил усатый.

– Я… я хочу поговорить, – забубнил офицер, продвигаясь к столу, за которым сидел усатый человек.

– Что-что? – произнес усатый, посасывая незажженную, но набитую табаком трубку.

Офицер продолжал что-то бубнить, неуклонно продвигаясь к столу. Подойдя к столу, офицер стал проситься в отгул. Старик на некоторое время потерял интерес к происходящему и отвернулся. В этот момент офицер коротким, резким, отточенным ударом двинул ребром правой ладони усатому под затылок. Тот потерял сознание и повалился на пол. Офицер вынул шприц и что-то ввел в мышцы шеи упавшего. После чего повернул человека на спину и прибрал на столе. Затем он вышел из комнаты и двинулся к выходу, где мирно дремали охранники. Он медленно, опасаясь скрипа, который мог бы разбудить дремавших, открыл дверь и вышел на открытый воздух. Потом по асфальтовой дорожке он направился к воротам. Там тоже дремали. Он подлез под шлагбаум, приоткрыл створки ворот и оказался в искусственном леске, на дороге, по которой он быстрым шагом двинулся через лесок к шоссе.

Берия не знал, что операция уже началась. В начале февраля на даче Сталина появился новый охранник. Высокорослый и подтянутый. Его брови, почти сросшиеся на переносице, образовали угол, открытый снизу. Это делало его выражение лица очень печальным, как у Пьеро в сказке о Буратино. 28 февраля Сталин встал не так поздно, как обычно. Мимоходом он взглянул на часы. Они показывали 10 часов 11 минут. Это было его привычкой – запоминать, когда он встал. В зависимости от того, который был час, он перестраивал свой график работы на день. Выбирал самые важные дела, чтобы их сразу решить, а потом – как пойдет. Здоровье его особо не беспокоило, но по совету врачей осенью прошлого года пришлось отказаться от курения. Поэтому сразу начал толстеть. Появился румянец на лице. В такие годы трудно всю ночь напролет заниматься ручным управлением гигантской страной.

На ужин Сталин заказал себе паровые картофельные котлетки, фрукты, сок и простоквашу. Весь день он провел на даче один. Надоели эти постоянные разговоры и решения, решения, решения… В последние годы он отошел от рутинной работы по руководству страной. Дело это было тяжелое. Нервов требовалось много. Дела по государству вел Берия, за партией следил Маленков, а военных и силовиков курировал Булганин. Сталин же окунулся в научную работу. Надо было создать новую теорию, способную правильно объяснить те явления, которые происходили в СССР.

Последняя крупная и решающая доза дикумарола была дана Сталину вечером 1 марта, когда вождю позвонил главный финансист страны – министр финансов Зверев и сообщил, что в 1952 году национальный доход в СССР вырос на 11 %. Вечером 1 марта охранник Сидоров дал всем снотворное, затем он вошел в комнату Сталина под предлогом проверки освещения. Охранник сказал, что введены повышенные меры безопасности и требуется проверить освещение. Сталин сидел за столом и работал над рукописью второй части книги про политэкономию социализма.

Охранник ударил Сталина под основание черепа, потом он положил вождя на пол так, чтобы замаскировать место удара, чтобы все выглядело, будто бы синяк получен Сталиным в результате падения с высоты человеческого роста. Для повышения артериального давления, что привело бы к петехиальному кровотечению, Сидоров ввел адреналин с кофеином. Затем Сидоров влил воду, содержащую снотворное, в рот Сталина, чтобы тот спал. До этого охранникам было подсыпано снотворное.

Наступила ночь. Поздней ночью с 1 на 2 марта они обнаружили себя спящими, что категорически воспрещалось и чего ранее с ними никогда не случалось. Утром охрана на воротах вошла в дом и увидела всех проспавших. Охранник Петров забеспокоился и стал делать Сталину искусственное дыхание. (Вот почему на губе Сталина при вскрытии обнаружили маленькую гематому, но, скорее всего, ee специально не заметили и в акт вскрытия не внесли. Кровоподтек в акте вскрытия не описан, но небольшая гематома на задней поверхности шеи могла быть. Отличить удар при падении от удара мягким предметом по голове или по шее очень трудно. На сильную кровоточивость десен жаловались несколько сотрудников дачи.)

У коменданта дачи полковника МГБ И. Орлова был выходной. В отсутствие коменданта дачи его замещал подполковник П. Лозгачев. Вместе с ним дежурили подполковник Старостин, майор Сухарев и пара охранников вне дома. Помещение, в котором располагались подполковники Старостин и Лозгачев, находилось в особом служебном доме, соединенном с дачей Сталина коридором длиной около 25 метров. Двери, ведущие из служебки в жилую часть дачи, никогда не запирались. Были здесь и другие сотрудники – повара, садовник, дежурный библиотекарь, все, к кому Сталин мог обратиться с той или иной просьбой.

1 марта, 24 часа 14 минут (местное время). Восточный Берлин, Дом правительства

В большом кабинете в большом здании, что расположилось на Лейпцигерштрассе, сидели двое: генеральный секретарь ЦК СЕПГ Вальтер Ульбрихт и вызванный на ковер министр госбезопасности Вильгельм Цайссер. На голове у развалившегося в кресле Ульбрихта сверкала большая лысина, волосы остались только на затылке и по бокам черепа. Глубоко посаженные глаза, редкие, как будто выщипанные, брови. Прямой нос, глубокие носогубные складки, аккуратные усы и короткая козлиная бородка довершали портрет. На нем были квадратные очки почти без оправы. Классический серый монотонный, тщательно отглаженный костюм и темный, очень аккуратно завязанный галстук в широкую полоску сидели на нем как влитые. У него был какой-то хитрый взгляд и уклончивая манера говорить, которая сразу не нравилась собеседнику и пробуждала противоречивые чувства. Он тщательно ощупывал собеседника своими глазками и был похож на хитрую лису. Ульбрихт не отличался особой красотой, да и умом тоже. Он происходил из Саксонии. В народе Ульбрихта называли «Шпицбарт» (остробородый) и «Ну-ну» (характерно-саксонское выражение согласия). Восточными немцами часто передразнивалась его манера говорить, включая специфический лейпцигский диалект и паразитную частицу «ja» (да/ведь), которую он постоянно вставлял между словами. Ульбрихт не пил и не курил, не боялся спорить с советскими властями. В декабре 1952 года шефом базы ЦРУ в Западном Берлине стал Уильям Кинг Харвр. Он поставил перед Ульбрихтом задачу – сделать все возможное, чтобы вызвать восстание рабочих. Об отношениях с советскими оккупантами он думал так: «Вы захватили нашу страну, вы лишили нас промышленности, поэтому теперь вы должны предоставлять нам крупные кредиты и продовольствие в таком количестве, чтобы Демократическая Германия насытилась и достигла уровня Германской Федеративной Республики». Он грубо запрашивал кредиты и получал их.