— Ты ошибаешься, — изрек Желтый. — Разве ты никогда не слышал о контрастах в цветах? Однако ты еще не объяснил нам, почему не спишь.

— Просто потому, что сон никак не приходит.

— Это признак того, что ты был плохим мальчиком. Не могут спать только те дети, у которых совесть нечиста.

— Совесть у меня чиста, но пуст желудок, потому что мне нечего было есть на ужин.

— Видите! — торжествующе воскликнул Голубой. — Я сразу же сказал, что он хороший мальчик!

— Наоборот, — возразил Зеленый, — раз его оставили без ужина, значит он плохой мальчик.

— Нет, — объявил Франко, — это значит, что у нас в буфете пусто. Мама поскорее уложила меня спать, надеясь, что сон прогонит голод, а получилось наоборот: голод прогнал сон. Но я не жалуюсь: мне так интересно было видеть, как вы пролезали в замочную скважину. Вы знаете, я до сих пор еще ни разу не получал подарка от Феи. А вы для меня самый лучший подарок, который только я мог получить. Представьте себе, я хочу стать художником.

Франко говорил так ласково, что карандаши, подпрыгивая, приблизились к нему, довольные, что они пришлись по душе мальчику. Для типов вроде Желтого и Зеленого достаточно одного доброго слова, и они сразу же прекращают ссориться и становятся очень хорошими.

— Если хочешь стать художником, — сказал Коричневый, самый спокойный из всех цветов, — я советую тебе рисовать сцены из деревенской жизни. Можешь для этого использовать меня.

— А для меня все равно, из какой жизни, — произнес Голубой. — На любой картине всегда найдется место для кусочка неба.

— Ребята! — воскликнул Красный, которому всегда хотелось предложить что-то новое. — Зачем терять время на болтовню? У меня появилась идея.

— Слушаем.

— Раз уж Франко не спит, давайте развлекать его. Нарисуем для него что-нибудь?

— Чудесно! Что за хорошая мысль! — обрадовался Франко. — Посмотрите на столе: там должно лежать несколько листов чистой бумаги. Конечно, это не чудесные белые листы из альбома: в эту бумагу лавочник заворачивал кофе, но я собираю ее для рисования.

— Начну я, — торжественно произнес Черный.

Он положил листок бумаги на ночной столик, стоявший рядом с кроватью Франко, и запрыгал по листу. На бумаге появился ствол и ветви дерева.

Франко захлопал в ладоши, но Желтый наморщил нос (я не знаю точно, где находится у карандаша нос, но подтверждаю тот факт, что Желтый наморщил нос).

— Этот рисунок не по сезону, — произнес он. — Всем известно, что зимой на ветвях нет листьев. В лучшем случае сохраняется несколько желтых листьев…

— А ты забыл про сосны и ели, которые никогда не теряют листву?

— У меня есть еще одна замечательная идея, — объявил Голубой.

Он взял листок, начертил на нем причудливую линию, и через несколько минут чудесная Голубая Корова, вежливо мыча и позвякивая висевшим на шее голубым колокольчиком, поднялась с листа и застучала копытцами по столику.

— Замечательно! — воскликнул Франко. — Если бы я тоже мог рисовать живые вещи! Мои рисунки всегда остаются на бумаге и никогда не сходят с нее.

— Мууу! — жалобно замычала Голубая Корова.

— Может быть, у нее накопилось много молока? — сказал Франко. — Когда коровы жалуются, их обязательно нужно доить. Но я не умею.

На помощь пришел Коричневый, который был деревенским цветом и умел доить коров.

Молоко Голубой Коровы было чудесного голубого цвета.

— Такого молока я никогда не видел, — засмеялся Франко.

— Это Голубой виноват, — ответил Желтый. — Он все хотел сделать сам. Все ведь знают, что молоко бывает желтое.

— Желтое! Что ты там рассказываешь?

— Ах, довольно спорить, — сказал Красный, — теперь моя очередь!

И он со скоростью балерины запрыгал по листу бумаги распространяя вокруг невероятное веселье. Еще ничего не было готово, но можно было поручиться, что рисунок получится очень смешной.

— Готово! — прыснув со смеху, объяснил Красный.

Знаете, что он нарисовал? Человечка, который каким-то чудом не рассыпался, хотя и был весь сделан из отдельных кусков. Руки не соединялись с плечами, ноги с туловищем, нос с лицом, а голова с шеей.

— Да здравствует Человечек из кусочков! — закричал Франко.

Человечек попытался подняться с листа и сразу же потерял одну ногу.

Он нагнулся и с большим трудом поставил ее на место, но тут же у него отскочила рука.

— Я потерял руку! Где моя рука?

Он опустился на колени в поисках, а голова тем временем скатилась с его плеч, как мячик. Голова катилась по полу, но не переставала кричать и жаловаться.

— На помощь! На помощь! Я не виноват, зачем вы хотите отрубить мне голову?

У Франко от смеха на глазах выступили слезы.

— Не бойся! — ободрял он, стараясь сложить кусочки вместе. — Ну вот, теперь все в порядке, покажи, как ты умеешь ходить.

Это было легко сказать, но не легко выполнить. Человечек из кусочков не успел сделать и двух шагов, как потерял половину левой ноги и правую руку. Бедняжка зашатался и рухнул на землю.

Каждый из карандашей что-то рисовал: фигурки, как только их кончали рисовать, поднимались с бумаги, с любопытством оглядывались по сторонам. Голубой нарисовал лодочку с моряком. Моряк принял молоко Голубой Коровы за море и принялся плавать в нем.

Внезапно послышался чей-то голосок:

— Эй! Эй, вы!

— Кто это? — спросил Желтый, который знал все обязанности, включая обязанности часового.

— Э-э-э, не поднимай такой шум, дружище! Я бедная голодная Мышь и думаю, что кому-то из вас придется пожертвовать собой, чтобы я могла поужинать. Мне всегда нравились карандаши, простые или цветные, все равно.

Карандаши поспешно столпились около Франко, который поднял руку, чтобы защитить их.

— Синьора Мышь, если вы думаете утолить голод за счет моих друзей, то предупреждаю вас, вы ошиблись адресом.

— В этом доме невозможно жить, — проворчала Мышь, оскалив зубы. — Нет ни корки сыра, ни яйца, ни бутылки масла, чтобы я могла окунуть хвост и облизать его, ни мешка с мукой или зерном, чтобы я могла прогрызть его. За последнюю неделю я потеряла половину веса.

— Мне очень жаль, — ответил Франко, — но я тоже лег спать без ужина, и это не в первый раз. Ничем не могу помочь тебе: мои карандаши не для твоих зубов.

— Прикажи им, пусть они хоть нарисуют для меня что-нибудь съедобное! — взмолилась Мышь. — Я видела, какие они чудесные мастера.

— Против этого я ничего не имею.

— Об этом позабочусь я, — предложил Желтый.

И в одно мгновение он нарисовал ломтик сыра с дырочками и слезою, который вызвал бы аппетит даже у индийского факира.

— Большое спасибо! — воскликнула Мышь, облизывая усы.

Никто даже не успел заметить, как сыр исчез в ее пасти.

— Чудо что за аппетит, — сказал Красный. — Но подожди, сейчас я тебя накормлю.

Он взял чистый лист и нарисовал на нем круг.

— Это, наверно, голландский сыр, — сказала Мышь. — Однажды я наелась его вволю. У него была такая же красная корочка.

— Подожди, я еще не закончил.

Красный нарисовал рядом с первым кругом кружок поменьше и некоторое время выводил какие-то странные палочки и закорючки.

— Странно, — заметила Мышь, — никогда не видела голландского сыра с такими большими дырками. Над этим сыром, наверно, потрудилась целая мышиная семья. А теперь отойдите, пожалуйста, в сторону.

— И-и, какая спешка, — усмехнулся Красный, — да я еще только начал. Я хочу приготовить такое блюдо, что ты запомнишь его на всю жизнь.

И, продолжая рисовать, приделал к своей странной фигурке какое-то подобие хвоста, который Мышь приняла за сосиску.

— Сосиска? Это неплохая идея. Даже не помню, когда я ела ее последний раз. А может быть, и совсем не ела, а просто представляю ее себе по рассказам моего отца, который жил в лавке одного колбасника. Но теперь отойдите, пожалуйста, в сторону и позвольте отведать этот чудесный сыр, а то как бы мне не захлебнуться от слюны.

— Одну минуточку, — сказал Красный и в последний раз коснулся листа бумаги.