Все события, описанные в романе, являются вымыслом автора. Любые совпадения прошу считать случайными.

— Ты знаешь, что собой представляет чувство, которые вы люди называете любовью? — спросил старик.

Он сидел на коврике, который постелил на деревянный пол и смотрел ему в глаза, как будто хотел проникнуть в самое его естество. Ален молчал. А старик продолжил: «Вы люди думаете, что если это чувство возникнет в вашем сердце, то вы самые счастливые на свете. Песни для вас поют птицы, цветы распускаются для вас, радость заполняет все ваше существо и эта любовь захватывает полностью весь ваш организм. Вы считаете, что любовь принадлежит только вам и только вам и больше никому. Когда вы, люди, любите, то охраняете это чувство от других, боясь его потерять, боясь, что его у вас кто- нибудь отнимет. Ревность поглощает вас полностью, если вы чувствуете, что есть кто- то посторонний, кто хочет отнять у вас эту любовь. Внутри каждого человека живёт зверь, который жаждет этой любви больше и больше, не сомневаясь, что получит её в полном объёме. И если вдруг любовь не даётся вам в руки, то вы становитесь самыми злыми и несчастными людьми во всём мире, — тут он замолчал, переводя дыхание, а затем продолжил, — но также вы невероятно влюбчивы и не умеете хранить верность, кидаясь на самое привлекательное, по вашему мнению. Любовь у людей это собственническое чувство и поэтому вы так часто её теряете, — старик засмеялся своим каркающим смехом, — но вы все забываете, что любовь, это, прежде всего не обладание, а бескорыстное чувство и только истинное сердце сможет понять и принять это».

Ален смотрел на старика и думал о том, почему он ему всё это рассказывает. Разве он просил?

— Чего молчишь? Язык прикусил? — старик внимательно смотрел в глаза Алена. Его лицо всё покрытое морщинами выражало крайнюю заинтересованность, как будто от этого разговора зависело что- то очень важное.

— Ты кто? — только и смог спросить Ален и проснулся весь в поту. В открытое окно доносились голоса птиц, и солнечное утро заглядывало в его комнату. Лёгкий ветерок развивал полупрозрачную штору на окне, и звуки проезжающих машин доносились до него, как эхо городской суматохи, начавшейся с наступлением нового дня.

«Вот ведь, приснится такое», — Ален тряхнул головой и встал с пастели. Подойдя к раскрытому окну, он выглянул наружу и сразу окунулся в городской шум Марселя. Марсель, припортовой город, был самым любимым его городом. Ему предлагали жить в Париже, но Ален не любил этот город. Париж для него был слишком напыщенным и надменным, а в Марселе он чувствовал себя, как моряк, который приехал из дальнего плавания отдохнуть и скоро опять уйдёт в океанские просторы. Он потянулся, расправил свои мускулистые плечи и размял шею, делая наклоны головой направо и налево, затем прошёл в душевую.

Его квартирка на улице Авеню де Прадо была не большой, но уютной и очень комфортабельной, от этого и её цена при покупке была не маленькой, но Ален мог себе это позволить. Его заработки известного пианиста и музыканта, звезды крупной Европейской величины позволяли купить не только эту квартирку, но и многое другое. В большой комнате, где стены все увешаны были дипломами и наградами в рамках, обстановка представляла собой последние достижения европейской мебельной промышленности и самое главное место занимало фортепьяно белоснежного цвета, купленного им в Италии. Сделано оно было из ели на заказ у известного итальянского мастера и стоило кучу денег. Это фортепьяно было гордостью Алена.

Приняв душ, Ален прошёл на кухню и заварил себе чашечку кофе. Часы показывали без двадцати девять утра. Он знал, что через десять минут ему позвонит его концертный директор и поэтому сам собою прикалываясь стал считать вслух, и, досчитав до шестидесяти, услышал как его мобильный заиграл музыку Штрауса: «Ну, вот и он собственной персоной, — улыбнувшись, Ален взял мобильный».

— Слушаю тебя, Фабрис, — Ален засунул в рот печеньку.

— Ален, это я, — зачем- то сказал он, хотя Ален знал, кто ему звонит, но Фабрис всегда начинал все телефонные разговоры именно с этих фраз, — у меня для тебя плохое известие, — тут он замолчал, как будто ждал, что ему ответит на это Ален.

— Какое? — не заставил себя долго ждать Ален.

— Я ухожу от тебя, — услышал Ален в трубке.

— Я не понял тебя, Фабрис, что ты сказал?

— Я ухожу, я увольняюсь. Чего непонятного то? Поэтому позвонил. Мне предложили шикарное место, так что так, бывай, — Фабрис зачем- то засопел в трубку.

— Ты что делаешь, паршивец? Это накануне моих гастролей?! — повысил голос Ален.

— Я дико извиняюсь, я уплачу тебе неустойку, — услышал раздражённый голос Фабриса, Ален.

— Засунь неустойку себе… Ты понимаешь, что я в заднице из- за тебя теперь оказался? — Ален был так зол, что почувствовал, как изжога свела его желудок.

— У тебя, старик, ещё целый месяц есть до гастролей. Найдёшь нового концертного директора. Все документы я тебе на почту сбросил, так что адью, — и Фабрис прервал разговор.

— Вот засранец! — Ален бросил мобильник на столешницу. На душе стало паршиво. Если бы он мог, то закурил бы, но он не курил и в такие моменты жалел, что сбросить стресс у него не чем.

Его тур по Азии начинался через месяц. Уже все договорённости были сделаны, подписаны документы и утверждены графики, и надо было такому случиться как раз накануне. Ален встал и прошёлся по кухне, потом вышел на балкончик. Утренний, летний Марсель светился солнечными лучами, криками, гомоном улиц, запахами и радостными улыбками туристов, которые бродили по его старым улочками, но ничего этого он не замечал. Проблема, внезапно появившаяся из ниоткуда, выбила Алена из его привычной колеи. Его мозг начал усиленно работать над решением этой проблемы. Вдруг он заметил на себе чей- то взгляд. Он отвлёкся на минуту от своих мыслей и увидел женщину на таком же балкончике справа от себя, она внимательно его осматривала и загадочно улыбалась. Ален посмотрел на себя и тут только заметил, что выйдя из ванной, был в одних трусах. Его торс худощавого мускулистого тела привлёк незнакомку, которая разглядывала его, не смущаясь и не скрывая своего любопытства. Хотя Ален был пианистом, но по нему нельзя было сказать, какой профессии он отдал всего себя. Когда он был ещё ребёнком, то был тощим, слабеньким и каждый в школе считал за честь дать ему пинка под зад. Но в старших классах он решил взяться за своё тело и тренировки в спортзале, а затем занятия в секции по боксу, дали свой результат, и это отбило охоту сверстников задирать Алена.

Ален улыбнулся незнакомке и вернулся к себе в комнату.

«Так, — сам себе сказал он, — значит надо звонить моему секретарю, чтобы дал объявление о вакантной должности. Может за недельку успею кого найти, — сам себя успокоил Ален».

Он быстро доел свой завтрак, оделся и взяв ключи от машины, спустился в гараж и сел в свой новенький спортивный Chevrolet Corvette C8 винного цвета. Ален любил сногсшибательные машины, а какой мужчина их не любит, но в отличие от многих он купил эту красавицу на свой первый большой гонорар в прошлом году. На неё ушли почти все деньги, которые он выручил от концертов, но это Алена не волновало. Месяц он себе во многом отказывал. Но зато ездил на такой великолепной лошадке!

До офиса Ален добрался быстро. Утром город был ещё сонный от ночного разгула, и машин на дорогах было мало, поэтому он приехал даже быстрее, чем его секретарь. Его офис располагался на главной улице Ла Канебьер, которая брала своё начало от Старого порта. Поднявшись в свой маленький офис, Ален открыл окно, чтобы проветрить помещение, которое находилось на солнечной стороне. Тут дверь открылась, и вошёл его секретарь, мужчина лет сорока, стильно одетый и с чисто выбритым лицом, и голубыми глазами.

— Доброе утро, месье Ланс, — поздоровался он с Аленом.

— Доброе, Жюст, — Ален улыбнулся, — у нас сегодня с тобой тяжёлый день.