Ты отклоняешь голову назад и смотришь на меня тем взглядом, который я терпеть не могу.

— Прости меня, — говоришь ты. Я не знаю, за что ты снова извиняешься. Но как только отвечаю на твой взгляд — мне становится ясно.

— Значит, не делай этого.

— Я должна, — отвечаешь ты. — Куда это приведет, если я останусь? Ты дашь мне будущее, о котором я мечтаю? Мы поженимся и будем жить вместе, Мейсон? — ты смотришь на меня с сомнением, и я должен согласиться с тобой, детка. Я этого не сделаю. Никогда.

Я молчу, и ты все понимаешь правильно.

И вдруг ты делаешь то, чего я никогда не ожидал, даже несмотря на то, что сегодня уже позволил тебе. Ты прижимаешь свои маленькие ручки к моей груди и больше отталкиваешь себя от меня, чем наоборот.

— Я имею в виду, — начинаешь ты, вскидывая руки в воздух. — Почему, собственно, нет, Мейсон? Вот уже почти три четверти года ты не можешь отпустить меня. Снова и снова звонишь мне. Снова и снова зовешь меня к себе. Это все что может быть? Ночи, когда мы трахаемся?

Ты лишаешь меня дара речи, Эмилия. И нехорошо, когда я теряю дар речи. Ты никогда не говорила со мной так, Эмилия. Откуда это вдруг взялось? С момента помолвки, на которой я трахнул Клэр, ты все чаще позволяешь себе такие вольности.

— Очевидно, — просто продолжаешь говорить и начинаешь бегать туда-сюда по моей комнате. Мисси недоверчиво следит за тобой своим взглядом. Кроме того, она никогда не видела, чтобы женщина так разговаривала со мной. — Очевидно, что ты как-то не можешь без меня, а я как-то не могу без тебя, и да, мы съедаем друг друга, но, возможно, нам стоит искать решение, а не постоянно спорить о том, что я ухожу. Поэтому вот для разнообразия мой ультиматум, Мейсон: решайся быть со мной или без меня!

Я смотрю на тебя, Эмилия, и не знаю, как на это реагировать. Ты не должна предъявлять мне ультиматумы, не ты.

— Что ты себе думаешь, маленькая сучка? Ты трахаешься с моим братом, — сквозь зубы цежу я. — Что ты хочешь от меня, Эмилия? Что я по-твоему здесь делаю? Притворяюсь, что все в порядке, хотя ты раздвигаешь для него ноги, как шлюха, которой за это не платят?

Ты прищуриваешься и сверкаешь на меня глазами с выражением, которому там нечего делать. Ты еще убьешь нас обоих, Эмилия. Возможно, наше время ограничено и сейчас истекает. Ты, маленькая сучка.

— А чего ты от меня хочешь? Что я навсегда соглашусь играть в твое больное дерьмо? Что буду ходить по струнке, как только у тебя плохое настроение? Что никогда не буду говорить то, что думаю, и ты будешь использовать меня, как резиновую куклу?

Бл*дь, я так сильно тебя ненавижу. Хватаю за руку и бросаю на кровать, как резиновую куклу, коей ты для меня и являешься, Эмилия.

Ты смотришь на меня и тяжело дышишь, но твой подбородок вызывающе вздернут. Что тебе от меня надо? Я не могу читать твои мысли.

— Что, Мейсон? Что? Ты снова хочешь меня изнасиловать? — кричишь ты, приподнимаешься и вызывающе наклоняешься в мою сторону. Я сжимаю руки в кулаки, иначе они приземлятся на твое лицо, Эмилия. Но ты не реагируешь на мое напряженное тело и на то, как меня трясет, как сжата моя челюсть и раздуваются ноздри. Ты так хорошо меня знаешь, но несмотря на это не останавливаешься. Ты действительно сейчас назвала меня насильником, Эмилия?

— Заткнись, — рычу я.

— Ты снова хочешь засунуть его мне в задницу, туда, где столько раз был Райли? — провоцируя, спрашиваешь ты.

— Закрой свой рот, — выдавливаю сквозь стиснутые зубы, но ты продолжаешь, Эмилия.

Бл*дь, ты должна прекратить!

— Ты хочешь снова приковать меня к потолку своей комнаты, Мейсон? Снова хочешь трахнуть меня, потому что не можешь сформулировать свои чувства? Неудивительно, что я никогда не полюблю тебя. Тебя никто не может любить, кроме твоей матери. Понятно, что я всегда выбираю Райли, он идеален. Ты — нет. Насильник-извращенец!

Слышится грохот, и я слишком поздно понимаю, что это был я. Моя рука все еще парит в воздухе, ты упала на пол, Эмилия, а я всегда говорил тебе: не буди во мне этого монстра. Не выпускай его. Следи за тем, как разговариваешь со мной. Не провоцируй меня.

Но ты на это и рассчитывала. Снова.

Я чувствую легкую пульсацию в костяшках пальцев там, где они соприкоснулись с твоей скулой. Ты грохнулась с кровати и лежишь рядом с ней, опираясь на руки. Твои волосы упали на лицо, закрывая его. Сейчас я не хочу его видеть.

Слышу, как ты плачешь. Да, теперь ты рыдаешь, но когда не могла закрыть свой рот, хоть и знала, к чему это приведет, ты не рыдала.

— Съебись отсюда. Так далеко, насколько можешь, — говорю я и покидаю подвал с Мисси, оставив тебя на полу.

Иначе я убью тебя.

Пошла ты, Эмилия.

21. Он слегка психопат, Оливия

Китон

Черт возьми, Оливия. Теперь в нашем доме появился тот, кто бьет женщин.

Я лежал рядом с тобой, и твоя маленькая попка прижималась к моему паху. На мгновение я подумал о том, чтобы засунуть его в тебя и разбудить, как это часто бывает, но потом мой планшет подал сигнал тревоги, который срабатывает, когда в доме происходит что-то необычное. Например, если движется кто-то, кто на самом деле должен лежать в постели. В данном случае речь идет об Эмилии Салливан. Незаконно. Зачем я установил в доме эти глупые камеры? Уже несколько месяцев я не сплю как следует, потому что внутренне дрожу от того, что произойдет что-то дурное. Например, как сейчас.

Я взял в руки планшет и бегло глянул, что там происходит. Оливия, вообще-то, я хотел спать дальше, потому что все равно ничего не могу изменить в том, что творит эта жаба. Они должны решить все самостоятельно. Но потом в подвале воцарилась романтика, что сбило меня с толку. Потому что таким его совсем не знаю. Только поэтому я должен был посмотреть на это. Что ж, романтическое настроение продержалось недолго. В следующее мгновение раздался рев, а потом она лежала на полу, Оливия. Я ничего не мог сделать.

Сейчас я сижу в постели, сна ни в одном глазу, при этом на часах всего четыре часа утра. Через три часа мне нужно идти на работу, чтобы зарабатывать деньги. Ты просыпаешься и сонно моргаешь. Быстро захлопываю чехол планшета, чтобы ты не видела, что сейчас происходит.

— Китон, — сонно спрашиваешь ты. — Что случилось?

— Не могу уснуть, — говорю я, несмотря на то, что чертовски вымотан. — Спи.

Улыбаясь, ты прижимаешься ко мне и лезешь под одеяло, Оливия. Твоя рука целенаправленно следует в мои боксеры.

— Может, я сделаю так, чтобы ты устал, — воркуешь ты.

— Я бы с удовольствием, но должен позаботиться о жабе.

Ты тут же вскакиваешь. Ну конечно.

— Что случилось?

— Все хорошо, спи! С ним все хорошо. — С Эмилией не очень, но не говорю это вслух.

— Ну ладно. — Ты обиделась и отворачиваешься. Господи, Оливия, хотел бы я быть тобой.

Встаю с кровати, надеваю первую попавшуюся одежду и покидаю спальню.

Конечно же, я видел, что эта жаба уехала. Пожалуй, так будет лучше. И он забрал с собой собаку. Тоже хорошо.

Я спускаюсь вниз, и в этот момент входит Эмилия. Черт возьми, Оливия. Она выглядит не очень хорошо. Ее щека распухла. Хотя рукой она прикрывает большую часть, но мне прекрасно виден синяк. Под глазом он слегка фиолетовый, и она рыдает. Я ненавижу рыдающих женщин, Оливия. Но не могу сейчас притвориться, что не вижу ее, как вчера, когда она стояла на коленях на полу. Голая, Оливия. Он больной, маленький говнюк. Я мог бы развязать ее и отправить в постель, но тогда она бы умерла от стыда, что я видел ее обнаженной и покрытой различными жидкостями тела. Поэтому я принес тебе воду, сделав вид, что не заметил ее.

Сейчас так не получится, потому что она смотрит на меня. Я смотрю на нее.