4.05. Из Москвы приехала АИ. Рассказала, что Владимир стал членом Союза писателей, сын Геннадий защитил докторскую диссертацию. Ух, ты!.. Порадовало письмо от Нины: «Я ходила со школой на демонстрацию. Это был какой-то ад. Такое пекло. Мы целый час по жаре шкандыляли. Мы с девчонками сняли обувь и пошли домой босиком. Сейчас дочитала книгу «Ты меня слышишь?» Девчонки решили после демонстрации пойти на море. Я не захотела, потому что устала. С учебой у меня все нормально, только вот боюсь, что по географии будет дрын, несмотря на то, что предмет мне нравится. И все потому, что нет учебников. Историю я потеряла, а географию не могу достать»… Что такое дрын? У нас такое я не слышала.
1.06. Все восьмые классы пишем экзаменационные работы по математике. Моя шпаргалка никуда не годилась. Я положила ее на парту и забыла о ней. Мне Людка написала задачку, и я начала увлеченно ее переписывать. Вошла Лилия Федоровна, постояла около меня. Потом взяла с парты шпаргалку и отнесла ВА. Вообще экзамен был не такой страшный, как я думала: Узянбаев остроумил, в классе было шумно, все переговаривались, перекидывались шпаргалками. Но время шло, а я не могла решить задачу. Подошла ВА. «Покажи, – тихо сказала она. – А где у тебя уравнение? Неправильно». Составив уравнение, она пошла к другому ученику, а у меня дело пошло. На примерах я застряла. Первый пример я оставила, второй с ошибками, исправлениями решила. Вдруг вижу, Букмаер плачет. «Ты чего?» – «Пример». Я прошу Людку написать пример, потому что у меня другой вариант. Сворачиваю листок. «Можно набрать чернила?» – спрашиваю я, хотя чернил у меня полно. Мне разрешают, По пути бросаю листок Буке и ловлю ее благодарный взгляд. Потом сдаю свою работу. Увидев нерешенный первый пример, ВА спрашивает, почему. «Ну ты правильно начала», – сказала она. И начала объяснять его. У меня – тупизм полный, только киваю головой. В это время в класс вошел директор школы. «Вот, Владимир Андреевич, – сказала ему ВА. – Бросила на середине пример и сдает работу, когда есть время подумать». – «Ты чего же это так, Фира», – удивленно сказал он. Я вернулась на место. И тогда поняла, что мне растолковывала ВА, и быстро его решила. Сдала работу. Выхожу. Навстречу белым лебедем по коридору плывет ОК. «Тебя по геометрии на осень оставили?» – озабоченно спрашивает она. У меня такая песня в душе звучит от того, что она заговорила со мной, улыбнулась… Весь день было прекрасное состояние духа. Даже пятиклашки заметили: «Ты такая радостная сегодня!»
11.06. Писали сочинение. Я взяла тему «Школьные годы чудесные». Сегодня сдавали русский. Вечером долго говорили с АИ. Она волновалась за мои экзамены. Мы сидели в беседке во дворе ее дома и говорили, говорили. «Я люблю тебя, Фира», – просто, но душевно сказала она. Полета в душе у меня не было. Просто ощущение полной защищенности и незыблемости этой любви поселилось в моей душе прочно, навсегда. Мне показалось, что я все преодолею, что мне ничего не страшно. Заявление в 9 класс я написала.
15.06. Выпускной этот я не забуду. Мы были нарядные, веселые, учителя просто замечательные. Торжественные речи, награждение лучших учеников. Люсе Нетёсовой подарили книгу «Ленинский комсомол Башкирии». «Воспитывают», – презрительно проговорила она. Потом мы пошли в спортзал, где были накрыты столы. Я исхохоталась от счастья видеть ОК, ВА, ВМ, ЛФ. Узянбаев с мальчишками пуляли конфетами, устроив на столе стеклянную крепость из бутылок. Я объявила, что Узя открыл пункт приема стеклопосуды, и бутылки от лимонада поплыли к нему через весь стол. Кто-то попал конфетой в окно. ОК улыбается, глядя на меня. Ее милое лицо заслоняет Люся, сидящая напротив меня. ОК наклоняет голову набок, я вновь вижу ее. И так несколько раз! Самое потрясающее – ОК пошла танцевать со мной вальс. Это было такое счастье! Она очень приятным голосом напевала мелодию. И вдруг закружила меня так сильно, что я сбилась и заскользила на каблуках. «Я не умею кружиться», – сказала я, прижавшись к ее плечу. Она засмеялась и повела медленно. Потом, озорно рассмеявшись, опять закружила меня. Когда она ушла, я почувствовала такую тоску, как неприкаянная бродила по залу и недоумевала, над чем я так сумасшедше могла хохотать… Затем все классы пошли гулять по городу. Спустились сумерки. Весело смеясь, мы шли по ул. Первомайской, к парку «Нефтяник», зашли в нефтяной институт, все время хохотали. Заморосил дождь, мы замерзли. Повернули обратно: часть одноклассников пошла по ул. Ульяновых, половина – по Первомайской вниз. Потом я осталась одна в темноте, потому что живу дальше всех. Мне стало страшно, так страшно, что я заплакала. Я чувствовала себя несчастной. Анна Ивановна в Москве, Ольга Кирилловна спит. Как мне сейчас нужен хоть кто-нибудь, чтоб не чувствовать себя такой одинокой.
24.06.68. Письмо от Нины: «У нас сейчас Никулин снимается в «Бриллиантовой руке». Между съемками так хохмит. Такой дядька законный. Хохмит, значит, шухарит. Он, наверно, любит малышей. Одного маленького мальчика взял на руки, ходил с ним везде, показывал все, а когда Никулина позвали, он опустил мальчика на землю и подарил свое фото с надписью «Милому Вовику от дяди Юры»… На выпускном вечере сначала выдавали свидетельства, потом был банкет. Затем начались танцы. Играли вальсы, танго, летку-енку, потом все чаще стали играть шейк. Под конец стали играть исключительно шейки, и мы с девчонками решили уйти. Я хотя и могу его танцевать, но ни за что не стану танцевать при учителях. Другое дело на днях рождениях у кого-нибудь»… Какие-то слова незнакомые опять: шухарит, законный.
26.06. Съездили в поход на то же место, где были прошлым летом. Турбазу не узнать. У молодого лесочка появились новые здания. На прежнем месте стояла беленая печка. Из мальчишек поехал только Азат Закиров. Я вспомнила, как с Ларисой варили несчастную пшёнку. Все здесь наводило на воспоминания. Играли в теннис, футбол, были анекдоты-песни у костра. А я любовалась рекой Демой, пейзажами. Было хорошо! Но под утро я опять проснулась от холода и голоса Людки Пономаревой. Она укладывала меня удобней и укрывала одеялом. В палатке больше никого не было, мы с ней просторно уснули.
8.07. С нанайкой поплыли на теплоходе в Казань. За окном проплывали пейзажи: волнообразные горы, густо поросшие темно-зеленым лесом. Над вершиной сияло чистейшей голубизны небо с белыми кудряшками-облаками. Прошел мелкий, как пыль, дождик. Словно миллионы маленьких серебристых зерен упало в воду. Гора, облепленная домишками, окуталась легкой дымкой. Подъехали к городу Бирску. Неприглядная картина и неприятное впечатление. Но вот засияло солнце. Оно весело заплясало на волнах. Я вспомнила, как писал Горький, «точно тысячи серебряных улыбок». Они переливались, исчезали, появлялись вновь. И с ними смеялся хмурый до этого день. В салоне поиграла на фоно «Полонез Огинского» и «Танец маленьких лебедей». На звуки музыки собирался народ, просили поиграть еще. Кама. Волга. Казань. Город старый, но красивый. Подъехали к базару. Он находился на перекрестке прямо на дороге. В узком переулке застряли трамваи. Автомобили пробираются ощупью, рискуя задавить кого-нибудь. Мне эта картинка показалась дореволюционной. Таким я представляю себе город буржуев. Да и трамвай был какой-то капиталистический – бросает из стороны в сторону, назад, вперед рывками. Скрипит, кряхтит, вздыхает. Приехали к родственникам. Пошел дождь. Скука. С дядей Сашей гуляли по городу, он заполнил мне все стержни для шариковой ручки. С его дочерью Риммой ходили в кино. Вечером поехали в Харьков. Поезд шел медленно, словно давая возможность рассмотреть деревья, цветы. Он постукивал, устало переваливаясь с боку на бок. В вагоне звучит напевная украинская речь. Но вот поезд, словно вспомнив, что я еду к ОК в город Сумы, начинает торопливо стучать колесами: «В Су-мы е-ду». Раздался протяжный гудок, и поезд рванул вперед… Съездила на экскурсию по городу, а вечером поехала на вокзал. Из Харькова до Сум надо ехать 5 часов, билет стоит 3 рубля 20 коп… Я иду по малолюдному городу. Ноги привели меня на ул. Дзержинского. Все тот же институт, где училась ОК, та же полуразрушенная церковь, на улице появились новостройки, но дом, где росла чудесная ОК, сохранился. Окно открыто, цветы на подоконнике. Это ее окно, я не ошиблась. Встретилась с ее матерью. Она не сразу узнала меня, все-таки два года прошло. Все та же небольшая комната с беленой печкой посередине, большой портрет Т. Шевченко на стене. Проговорили больше часа. Потом я пошла гулять по городу. На центральной улице народу почти нет, в основном старые люди. Река Псёл, пляж, липовая аллея, кладбище. Из церкви раздается пение. Я зашла туда. Горит множество свечей, здесь торжественно и красиво. С Людой встретиться я не рискнула: вдруг она разочаруется во мне и перестанет писать.
