Дежавю. Стоило Артему сесть в «шестерку» – тут тебе сразу и КамАЗ, и ГАИ… Время вспять.

Токмарев досадливым кивком стряхнул наваждение. ДТП годичной давности приключилось не на въезде в Сосновый Бор, а на выезде из Питера, по Петергофскому шоссе. И КамАЗ был порожний, тривиальный, с крытым брезентовым кузовом. (Будь он под завязку загружен, ни шанса на выживание у Артема не осталось бы.) И желтый «козел» подоспел не сразу, не вдруг, спустя почти час, когда токмаревская «шестерка» выгорела целиком и полностью.

Теперешняя ГАИ на колесах не для фиксации дорожно-транспортного происшествия (тьфу-тьфу-тьфу!), а во избежание… Как-никак, но пятерка грузовиков специфическая, с экранированным содержимым – трехлепестковый знак «Радиация!». Потому кузов у тяжеловозов крыт не брезентом – свинцовая защита, и разноцветных мигалок на каждом – поболее, чем у гаишника, прям дискотека.

– Говно повезли, – добродушно прокомментировал водитель «шестерки».

– Да-а-а… – неопределенно протянул Артем, единственно чтобы не отказать «мастеру» в роскоши, то бишь в общении.

– Сам с войны? – злоупотребил роскошью «мастер».

Ни да, ни нет… – изобразил мимикой Артем.

Характерная примета российского сегодня! Никто не уточняет: какая война? где война? с кем война? почему война?

Телевизор призывает понимать правильно – локальный конфликт.

Аудитория понимает правильно – очередная война: такая! везде! со всеми! потому что!

– И как?

– Говна хватает.

– Этого добра – везде… Но такого, – «мастер» пошевелил бровью в адрес вереницы грузовиков, – вряд ли! – Скомпенсировался. Мол, ты воин, по всему видать, но и мы тут – как на вулкане.

Насчет «вряд ли» – вряд ли. Село Доьйкар-Оьла, оно же Толстой-Юрт, – весомый аргумент. Токмарев засвидетельствует хоть на Страшном суде: такого там – в избытке. Архар – живой пример. Но полемизировать с шапочным «мастером»?.. Вези меня, извозчик, уплочено! За откровения – отдельный тариф.

«Мастер», не дождавшись реакции (положительной, отрицательной – не важно), закрыл тему. Открыл новую, в продолжение:

– К нам?

Ни да, ни нет… – изобразил мимикой Артем.

– Раньше у нас лучше было. Но и сейчас – вполне. Снабжение более-менее, квартирная очередь – за три года, и вообще…

«Мастер» явно воспринял клиента как дембеля, ищущего пристанища, готового хоть в потенциальный ад (постчернобыльское: АЭС – потенциальный ад), лишь бы осесть.

Скажи Артем: «Да Токмарев я!», возникнут у шофера ассоциации? Вроде ровесник по виду. Двенадцать лет минуло. Дело Дмитрия Алексеевича Токмарева (батя!) нашумело в Сосновом Бору и далеко за пределами. Впоследствии столько всего свергли-разоблачили, что тогдашний процесс канул в Лету с грифом «ХВ». Хранить вечно – инструкция. Но чтоб еще и помнить-поминать?..

И про такое говно Артем знает не понаслышке. Аккурат годик на заре своего трудового стажа оттрубил в должности дезактиваторщика. Звучит героически – дезактиваторщик! По сути – говночист. Только говно еще и активное, опасное. Собственно, в армии, в тюремном спецназе, в ОМОНе Артем так и остался дезактиваторщиком – ликвидатором вони. Народное «не тронь – вонять не будет» утратило мудрость с приходом эры первоначального накопления. Всяческое говно в разных обличьях испускает амбре тем гуще, чем реже касаешься его, якобы не замечая. Заметить (а зачастую выследить), коснуться (и зачастую жестко, на поражение), уничтожить насовсем – работа такая у Токмарева… Дезактиваторщик. Офицер ОМОНа. Не юридически, но фактически отставник.

Довольно он ассенизаторствовал! Есть у нас еще дома дела…

Грузовики с тоннами активного дерьма проехали – налево, к Спецкомбинату.

Право руля, «мастер»! В город! Домой…

– Кто?!

– Конь в пальто! – Токмарев отозвался в соответствующей тональности.

Каков вопрос, таков ответ. Вопрос хамский по форме и по интонации. Голос мужской-свирепый, годный для отпугивания непрошеных гостей, ни с того ни с сего звонящих по телефону и… в дверь.

Другая была дверь. С декоративным реечным покрытием, но железная-массивная. И замок был другим, ригельным. При всем желании просто так внутрь не проникнешь – просто так прежний (оказывается, уже прежний) ключ не подходит. Да-а-а, домой вернулся охотник с холмов – нажимай на кнопочку, жди-гадай: впустят, не впустят?

– Иди в стойло! К-конь! В пальто не замерзнешь!

Новоявленное хамло в Токмаревской квартире считало себя в полной безопасности, потому что в недосягаемости. Дверь. При всем желании просто так внутрь не…

Почему же! Если при всем желании… то получится. Не просто так, но получится. Всегда получалось до сих пор. Пять лет назад, помнится, недурно получилось, когда тюремный спецназ освобождал заложников в Крестах. Токмарев всего трижды приложился кувалдой к двери, рассчитанной как раз на то, чтобы держать такие удары, и снес. Обошлось малой кровью – уголовники успели пырнуть заточкой только одного заложника. Могло быть хуже…

Квартирная дверь, даром что металл, похлипче, нежели в Крестах. Кувалда не понадобится. И не трижды, а единожды долбануть. Ввести себя в нужное состояние духа и – долбануть.

Токмарев уже в нужном состоянии духа – для сноса к чертовой матери! Надо же! Домой не пускают! И огрызаются! И как!

Голос – тот самый, «автоответный». Значит, Наталья не просто попросила кого-то с грозным тембром записаться на пленочку, но и в дом зазвала. На постой? Насовсем? Если даже и так, все равно не повод и не причина отказывать Артему Токмареву от дома. Кто в доме хозяин, в конце концов!

Ладно. Может, кому-нибудь там за дверью необходима минута-другая – халатик накинуть, постель заправить, волосы в порядок привести. А «грозный тембр» – отвлекающий маневр: если б что-то было, разве откликнулся бы? Шмотки в охапку и – с третьего этажа в талый снег. Муж нежданно-негаданно – из командировки. У мужа специфические командировки, сплошь в «горячие точки». И сам он горяч, пристрелит ненароком из табельного ПМ. Наименьшее из зол – проявится хамским голосом, а потом: о, звиняйте, не признали сразу! чу, колотятся! время-то какое страшное, криминалитет беспредельничает, пристрелит ненароком из бандитского ТТ! вот и дверь поменяли, и вообще «грозный тембр» заскочил по работе – ревизия, накладные, отчетность… ничего особенного, плюшками балуемся.

Токмарев глубоко вдохнул, на счет от одного до десяти выдохнул и снова нажал на кнопку звонка.

– Кто?! – еще агрессивней (типа: ну доста-а-ал!) донеслось изнутри.

– Х-х-хоз-з-зяин!

– Пшел отсюда, уррод!

– Аррх! – рыкнул Артем от неожиданности. В голове запульсировало – контузия. Никому доселе не позволялось ТАК говорить с Токмаревым. Полевой командир Къура попытался было – и где теперь полевой командир Къура? Как не было полевого командира Къуры…

Хамло, скорее всего, приникло к дверному глазку, всматривается – отогнал? не отогнал?

Ну гляди, гляди-и-и.

Токмарев опустил сумку-beskin на бетонный пол, чтобы не растрясти Архара. Принял стойку киба-дачи. И стукнул кулаком аккурат в глазок. Не «проткнул» – «щелкнул». Все по науке – локоть вниз, в момент касания еще и реверс бедрами.

– Уйб-б! Ля-а-а! – и грохот падающего тела.

Что вы матом ругаетесь, как маленькие дети, право слово!

Он не ставил целью зараз вышибить дверь. Пока нет. Но повредить физиономию обладателя «грозного тембра» – да. Судя по звукам, удалось. Смачно, гулко, на весь подъезд.

Он в третий раз нажал кнопку звонка. Открывай, придурок, по-хорошему.

Это называется по-хорошему?

Это называется по-хорошему. Не хочешь, чтобы стало хуже, открывай.

– Ну, стой, падла! Ну, погоди! Ты щас у меня!.. Ты у меня, падла… – голосило хамло, то приближаясь, то удаляясь. Надо полагать, в поисках оружия возмездия. Молоток? Топор? Электрошокер? Пшикалка-паралитик? Газовый пистолет?

Начхать! Задача – выманить хамло из норки. И, кажется, решение задачи с секунды на секунду. Что ж…