An Yu

BRAISED PORK

Copyright © 2020 by An Yu

This edition published by arrangement with United Agents LLP and The Van Lear Agency LLC

Copyright © Cover design and artwork Suzanne Dean

Перевод с английского Михаила Тарасова

Художественное оформление Юлии Девятовой

© Тарасов М., перевод на русский язык, 2020

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Оранжевый шарф соскользнул с плеча Цзяцзя и упал в ванну. Он пропитался водой и погрузился в нее, потемнел и заколыхался над головой Чэнь Хана, как золотая рыбка. Несколько минут назад Цзяцзя вошла в ванную комнату, повесив на каждое плечо по шарфу, чтобы спросить мужа, какой ему больше нравится. Но спросить не получилось: муж сидел в недонаполненной ванне на корточках лицом вниз, выставив из воды зад.

– О! Ты пытаешься вымыть голову, милый? – спросила она, не найдя других слов.

Она прекрасно понимала, что он не станет с ней так шутить. Но разве взрослый человек может утонуть в ванне? Она проверила пульс на его запястье и, наклонившись, посмотрела, не идут ли из носа пузырьки. Окликнула по имени, залезла в ванну и потащила тело: она хотела его поднять, чтобы, по крайней мере, распрямить. Но это оказалось невозможным: муж словно окоченел, застыл, как сломанный робот.

Скорая была уже в пути – во всяком случае, так сказали по телефону. Цзяцзя встала коленями на пол, выложенный бежевой плиткой, и выдернула пробку, чтобы спустить воду. Это было единственное, о чем она могла в тот момент думать. Возможно, без воды Чэнь Хан снова сможет дышать. Положив скрещенные руки на борт ванны, Цзяцзя рассматривала тело мужа, словно скульптуру в музее. Она никогда не слышала такой тишины. Она была уверена, что эта тишина наступила впервые за время их брака: всегда, даже когда они спали, были какие-то звуки – его храп, работа кондиционера, шум машин на улице. Но сейчас она ничего не слышала. Его скорчившееся тело, казалось, становилось все более серым и недолговечным, как статуя, вылепленная из высохшей необожженной глины, готовая вот-вот развалиться. Цзяцзя внезапно почувствовала рвотный позыв, вдруг осознав, что некоторое время назад перестала дышать. Она прикрыла рот ладонью, мысленно пытаясь отвлечься на другое, и спросила себя, сколько времени нужно телу, чтобы остыть после смерти. Несколько минут? Час? Несколько часов? Она не знала. Влажный воздух сдавливал горло, словно чьи-то руки. Отделанная мрамором ванная комната, которая всегда казалась слишком большой для двоих, теперь представлялась чересчур маленькой, и в ней было трудно дышать. Цзяцзя стало ясно: Чэнь Хан не подумал, что для смерти это место совсем не подходит. Не подумал он и о жене, которой предстояло найти его первой, ведь когда это произойдет, она окажется совсем одна и, конечно, будет вынуждена ждать, когда в ванную войдет кто-то еще. Он не представил себе ее состояние, когда она увидит его в ванне, голого и мертвого, потому что иначе наверняка выбрал бы другой способ уйти из жизни.

Тем утром во время завтрака Чэнь Хан вздохнул и, не до конца прожевав маринованный огурец, пробормотал, что, пожалуй, неплохо бы снова побывать в Санье, куда они прежде ездили каждый год. Впервые за несколько недель муж сказал что-то обнадеживающее. В прошлом году он отменил их отпуск по неустановленным причинам – из-за дурных предчувствий, как опасалась Цзяцзя, из-за отсутствия интереса к ней и их браку. Он никогда ее не любил, и она это знала. Она была не дура. Но они обещали друг другу пожизненный союз, скрепленный если не любовью, то решимостью создать семью. И пока он уверял, что намерен оставаться ее мужем, все остальное можно было простить.

– Когда поедем? – немедленно спросила Цзяцзя у Чэнь Хана, все еще дожевывавшего огурец. – Я начну собирать вещи сразу после завтрака.

– Когда захочешь. Я намерен принять ванну.

– Ванну?

Цзяцзя знала, что Чэнь Хан никогда не принимает ванну: он не видел удовольствия в том, чтобы лежать в горячей воде, и предпочитал душ, полагая, что он обеспечивает наибольшую чистоту тела. Цзяцзя хотелось расспросить мужа поподробнее – она быстро проглотила еду, запила водой и уже открыла рот, чтобы заговорить, но решила промолчать, опасаясь раздражать Чэнь Хана вопросами, способными испортить ему настроение в столь ранний час.

– Не бери слишком много вещей, – предупредил он, поднеся ко рту миску с жидкой рисовой кашей, и одним глотком допил остаток.

Цзяцзя слышала, как он вставил в сливное отверстие затычку и включил воду. Был ноябрь, она только недавно разложила в шкафу зимние вещи. Цзяцзя открыла чемодан, встала на стул и принялась доставать из верхнего отсека шкафа летнюю одежду мужа, не давая себе отвлекаться – из страха что-нибудь забыть. Она не позволит невнимательности испортить поездку. Пусть он примет ванну, решила она, пусть побудет один.

К тому времени их брак достиг стадии, когда для нее не было ничего проще, чем паковать вещи Чэнь Хана. Перед первой совместной поездкой, когда Цзяцзя собирала чемодан для медового месяца, это была настоящая катастрофа. Она взяла слишком много носков и забыла шахматы. После того случая она быстро научилась паковать чемодан по вкусу мужа: скатывать трусы валиками, складывать рубашки, класть между ними шахматы – так, чтобы те были защищены после того, как чемодан сдадут в багаж, – и оставлять небольшое пространство для сигар в правом верхнем углу, чтобы мужу было удобно их доставать.

Собрать свои вещи на этот раз оказалось сложнее. У нее не было времени купить новую одежду – Чэнь Хан всегда велел делать это перед очередной поездкой.

«Пройдись по магазинам, – говорил он. – Поизучай витрины. Присмотри себе что-нибудь новенькое. Ты будешь хорошо выглядеть на пляже и станешь счастливее».

Может, ей стоит пройтись по магазинам завтра? Но Чэнь Хан попросил, чтобы она не брала слишком много вещей. Может, дело в нехватке денег? Что-то не ладится с бизнесом? Ей снова захотелось прервать купание мужа и спросить его самого. Почему ты принимаешь ванну? Ты никогда этого не делаешь. Что-то не так на работе? Она была его женой, а не любовницей, и имела право знать. Но, как это часто бывало, она боялась нарыть неприятные факты, которые он предпочел бы скрыть.

В конце концов она решила все-таки проверить, успокоила ли его ванна. Возможно, он даже сумеет открыться ей. Поэтому она выбрала два шарфа, оранжевый и пестрый, подождала еще несколько минут, отрепетировала улыбку и осторожно толкнула дверь ванной.

Надо было спросить, какой ему больше нравится, в самом начале, за завтраком. Теперь вопросы остались внутри нее. На самом деле ничего не изменилось, и эта мысль заставила Цзяцзя почувствовать невыносимое негодование и отвращение к человеку, за которого она позволила себе выйти замуж. Не в силах больше сдерживаться, она, зажмурившись, побежала в туалет, и ее вырвало. Он предал ее. Бросил. Не выполнил единственное свое обещание. Все в нем стало жалким, отталкивающим. Его брови остались нахмуренными даже после смерти, живот свисал, как мешок, на макушке виднелась проплешина.

Она подняла голову и заметила на стопке полотенец возле раковины листок бумаги. Бумажка была сложена посередине и то слегка приоткрывалась, то опять закрывалась. Как будто неслышно дышала в тишине ванной. Цзяцзя потянулась к ней, развернула и увидела рисунок – рыбу с человеческой головой. Это оказался набросок Чэнь Хана – она достаточно хорошо знала его грубоватый стиль.

На теле изображенного существа виднелись изогнутый спинной плавник и чешуя. Даже из несовершенного наброска было видно, какой мощью обладал большой хвост. Рисунок был сделан в спешке, но человеческая голова, в отличие от тела, была проработана очень тщательно. Она казалась точным портретом, все было на месте: морщины, волоски, торчащие из ноздрей, припухшие мешки под глазами. Это была мужская голова, глядящая как-то сквозь, на далекий горизонт. Она напоминала фотографию на удостоверение личности. Человек не смеялся и не хмурился. В голове не было ничего особенного, за исключением, пожалуй, чересчур большого и открытого лба. Лицо не говорило ни о любопытном прошлом, ни о захватывающем будущем.