Все боеготовые танки приказали перегнать к дороге, что вела на трассу Ровно – Луцк, там стали формировать новые подразделения. Мой вошёл в отдельную роту огнемётных танков – всего семь машин набралось, что были на ходу – командование принял старший лейтенант Фёдоров, командир роты боевого обеспечения полка. Экипажи выстроились у своих танков, и комиссар закатил речь на полчаса, говорить он умел, как и зажечь злость на вероломного врага. Я сам с интересом слушал.
Когда поступил приказ «по машинам», мы с Серёгой Жилиным быстро устроились в танке и, включившись в колонну, направились куда-то в сторону границы. Я сидел в открытом люке, свесив ноги внутрь башни. Хорошо, что очки выдали вместе со шлемофоном, они спасали от пыли, что стояла над колонной. Глянув на часы, определил, что покинули мы расположение в час дня. Завтрака не было, а вот обедом покормили, горячим, прямо с кухонь – суп был рисовый с рыбой и свежий хлеб с чаем, второго не было. Еще на три дня сухпая выдали каждому экипажу.
Длины шнура шлемофона не хватало, чтобы подключиться к оборудованию внутренней связи. Да даже если бы и хватало, то подключаться не к чему – оборудование было изъято, видимо на ремонт. Поэтому мы с меховодом договорились о сигналах. Хлопаю его по правому плечу – повернуть направо, по левому – соответственно налево. Бью по спине – дать максимальный газ. По голове хлопаю – стоп машина. Пока хватит.
Я ехал туда, где приму свой первый бой. Надеюсь, что доедем и будет бой, а то движок что-то подозрительно постукивает – можем попросту встать на дороге. Достав из сидора половинку бинокля, убрал его в планшетку – комбинезон карманов не имел. Внимательно наблюдая за небом, я видел самолёты, пролетающие в стороне, монокуляр показывал, что это немцы. Только один раз наши прошли. Чую, скоро налетят.
Двигались мы около часа. Я уже видел, как встали два танка из-за поломок, один из них парил, вокруг суетились экипажи машин. Вроде в хвосте колонны ремонтная летучка на базе «полуторки» едет. Может, помогут, введут в строй. Однако наш танк пока уверенно пёр вперёд. Что вообще это за машина? Переделка из двухбашенного пулемётного танка в огнемётный. Одну башню сняли, там теперь люк для загрузки боеприпаса и огненной смеси. В оставшейся башне разместили пусковую установку и оставили пулемёт. Там стало тесно, но, в принципе, в башне я помещался, вести бой можно. По боеприпасу скажу так: тысяча пятьсот двенадцать патронов к ДТ, ровно двадцать четыре диска. Дальность огнеметания смеси из мазута и керосина – тридцать пять метров. Количество односекундных выстрелов – семьдесят. За один выстрел под давлением сжатого воздуха выбрасывалось пять литров огнесмеси. Поджигалась смесь от факела горящего бензина, а бензин – от электрической запальной свечи. Проверка показала, что всё работает штатно. Ходовая у танка убитая, гусеницы «лысые», в любой момент можем потерять – Жилин сказал, много изношенных траков и пальцев, движок стучит, но пока двигаемся.
Так мы и катили до трассы Ровно – Луцк. Она оказалась забита. Никаких регулировщиков на перекрёстке, поэтому колонна наша, поворачивая, двигалась по обочине, а не по самой дороге. Начали встречаться следы бомбёжек и исковерканные куски металла, ранее бывшие автомобилями. Скелеты сгоревших. Похоронные команды копали братские могли чуть в стороне от дороги, снося туда павших. Санитарные колонны попадались на пути. Временами встречались брошенные танки, только у трёх были экипажи, что ждали ремонтников. Приметил брошенный Т-28 – у нас в дивизии таких машин нет. Да и тактический знак на башне свидетельствовал, что машина из танковой бригады.
Так и двигались, пока я не заметил, что на нас заходят восемь «лаптёжников», я их по неубирающимся шасси узнал. Кстати, летний лагерь нашего полка бомбардировщики разнесли, штурмовиков там не было. А по палаткам истребители прикрытия били, штурмуя. Ошибся я тогда.
– Воздух! – крикнул я и тут же ударил носком сапога по спине мехвода и нажал подошвой на правое плечо. Мы по обочине с правой стороны трассы двигались.
Движок тут же взревел, и танк, набирая скорость, начал поворачивать, уходя в поле и давя урожай местного колхоза. Как назло, открытые места вокруг, степи, укрыться негде. Многие экипажи повторили наш манёвр, кто-то не стал, бросая машины и разбегаясь, но град бомб уже обрушился на колонны, что двигались по дороге. Спустившись в башню, я изогнулся и крикнул мехводу в ухо:
– Скинь скорость, движок подозрительно стучит. Немцы пока колонну бьют. Двигайся зигзагом.
Тот лишь кивнул, показывая, что слышал. Скорость действительно сбросил. Устроившись на сиденье командира и наблюдая, как крутятся в синеве неба штурмовики, я ожидал атаки. Вот несколько «лаптёжников» начали охотиться на одиночные машины, обстреливая их из пушек и пулемётов. К счастью, нами никто не заинтересовался, но на поле заполыхало три костра. Над одним из танков факел был просто огромный, это горела огнемётная машина. Когда колонну наконец собрали и я вернул танк на своё место в строю, то узнал, что в роте уцелело всего три танка, мой четвёртый. Однако нас торопили, поэтому, оставив повреждённые машины, мы направились дальше.
В дальнейшем я поступал так же: когда видел, что нас собираются бомбить, сразу уводил танк подальше от дороги. Ещё три бомбёжки мы пережили. Во время одной из них одинокий «мессер» всё же пытался нас погонять, но нам удалось избежать прямых попаданий. Пару раз пули били по броне, но уходили в рикошет. Повезло. Правда, мы разулись – лопнул всё же один трак на левой гусенице. Час убили на ремонт и помчались нагонять наших, войдя в колонну ещё из трёх танков – те тоже нагоняли своих после ремонта.
Там и вечер наступил, не успели мы сблизиться с противником до темноты. Регулировщик на дороге направил мой и ещё один танк в сторону леса, у нас тактические знаки одной дивизии были – девятнадцатой танковой. Там я и обнаружил свой полк, так что мы поставили машину в расположении нашей роты, к вечеру от неё всего три машины осталось, моя третья. Ужина горячего не было, пришлось паёк использовать. Даже ели на ходу. Сначала я ел, сидя в башне, потом поменялся с Жилиным. Мне тоже нужен опыт управления танком, поэтому в дороге мы менялись – полтора часа мехвод за рычагами, полтора я. К слову, на место стоянки мы заехали с полными баками, хотя должны были быть с практически сухими – слили с брошенных. Почему-то об этом никто не задумывался. И что вы думаете? Топливо так и не подвезли. Отбыли ко сну, устроившись под танком.
Утро встретило нас в том же лесу. Позавтракали, кухня всё же прибыла утром, была гречка с тушёнкой, чуть подслащённый чай и душистый белый хлеб. Это редкость, обычно у нас ржаной. После завтрака пошёл крик по стоянке, командиров танков собирали у машины командира полка. Его «двадцать шестой» стоял метрах в ста от нашего, рядом с двумя грузовиками с зенитками. Это всё, что осталось от зенитной защиты полка, а было в наличии шесть единиц. Мало, но и их потеряли во время марша.
Собрались, я тоже стоял в толпе, изредка морщась и потирая колено – стукнулся, когда из танка выбирался, для танкистов обычное дело в синяках ходить и с отдавленными пальцами, так что на меня особо не обращали внимания. Шёл опрос по состоянию машин и наличию топлива, начальник штаба записывал.
– У меня «химик». Полный боекомплект и полные топливные баки, – сообщил я, когда дошла очередь.
Мой ответ тут же привлёк всеобщее внимание. Как-то разом все в изумлении повернулись ко мне. Осмотревшись, я с некоторым удивлением поинтересовался:
– А вам что, брошенные танки не встречались? Слил. Была бы моя воля, я бы ещё гусеницы сменил, у меня изношены, вот-вот слетят. Точнее, рвал уже. Жаль, лимит времени, а то бы поменял «резину».
В общем, с части танков слили бензин, с моего аж половину, но наскрести смогли на двадцать две машины, остальные оставались тут – ожидать, когда подвезут топливо. Этим начальник штаба занимался. Наш комбат тоже оставался. Мы же, выстраиваясь в колонну, покидали укрывший нас на ночь лес и возвращались на трассу. Луцк мы ещё вчера проехали, и я был уверен, что уже сегодня мы повстречаемся с немцами и начнутся первые боестолкновения. Главное – дожить, а то авиация противника вообще обнаглела. Сегодня утром, в восемь часов, мы видели воздушный бой. Три наших «ишачка» спустили двух «Дорнье», ещё три бомбардировщика уходили к себе с дымами. Потерь наши соколы не понесли, мы радовались как дети, кидая шлемофоны в небо, провожая наших ребят.
