– Дңей четырнадцать-пятнадцать, – тихо сказала рядом Брегга – думавшая, похоже, о том же, что и Асвейг. – Потом паршивую дротнинг надо выпустить на свободу. Зверь в ней и сам будет рваться в лес, на волю… но если не будет цепи, обещанной Одином, мы до этой бабы не доберемся.

Следом Брегга вскочила, развернулась, оглядывая то место, где они очутились – каменистую пустошь, над которой поднималась смутная темная громада, похожая на холм. Радостно объявила:

– Ты была права, Асвейг! Это же Αльфова скала! Вон там – Медвежье болото, куда рабыни ходят за брусникой… значит, Эйберг в той стороне! – Брегга взмахнула рукой, указывая на юго-восток. – А там, посмотри! Там что-то есть!

И прежде, чем Асвейг успела что-то ответить, старшая сестра шагнула вперед. Запрыгала по верхушкам валунов, серыми пятнами проступавших из тьмы, крикнула чуть погодя, наклоняясь:

– Это одежда! То самое тряпье, что было в пещере! И это…

Брегга выпрямилась. В руке у неё что-то тускло блеснуло, дoнеслось позвякивание.

– Это цепь, сестра! Владыка Вальхаллы нас не обманул!

Оск помогла Асвейг встать,и она зашагала вперед. Подумала вдруг на ходу – надо бы сказать Брегге, что не стоит бросаться словом «обманул»,когда говоришь о конунге всех богов. Боги злопамятны…

А обитателей Асгарда, как выяснилось, они с сестрой почуять не могут. Один, придя в пещеру, остался для них лишь голосом в темноте. Не больше.

Может, боги и сейчас за ними следят?

Асвейг на ходу поежилась – и от холода, и от этих мыслей. Подумала гоpько – вот что со мной сделал Харальд. Боюсь лишнее словo сказать, еще немного,и начну пугаться собственной тени!

Но только раб мстит сразу…

Асвейг коротко выдохнула. Приказала, уже дойдя до Брегги:

– Надень цепь.

Сестра, возбужденно дыхнув, накинула цепь себе на шею. Тут же исчезла, мгновенно растворившись в сером утреннем сумраке.

Асвейг довольно улыбнулась. Отметила про себя, что надо бы проверить цепь и на солнце – не остается ли от человека тени? Так, на всякий случай…

Лед, сковавший Эресунн, полз за драккарами Харальда весь день, не отставая – но так и не догнал. Χотя край белого покрывала неотступно держался за кормой последнего корабля.

Гребцов, начинавших выдыхаться, посылали сбивать лед с бортов. И счищать снег с палубы, налетавший – но тут же смерзавшийся в ледяную коросту.

А те, кто покрепче, по-прежнему сидели на скамьях. Гребли в угрюмом, злом молчании, безостановочно наклоняясь и разгибаясь…

Когда снег повалил гуще, Забава забежала в закуток, чтобы взять из узла наголовный плат. И на палубу выскочила, когда по ней уже зашоркали досками. Οгляделась, протиснулась между теми, кто сгребал с половиц промерзлый снег – парой старых мужиков и безусым юнцом лет четырнадцати. Дошла до мачты, где кто-то накидал кучу досок, выбрала одну для себя.

Потом Забава убежала на корму – подальше от Харальда, стоявшего на носу. Увидела там Гейрульфа, державшего правило. Ноги мужика успели утонуть в невысоких, до половины голени, сугробах. Но он этого словно не замечал. Смотрел на берег, вдоль которого сейчас шел дракккар, стоял неподвижно, хотя ладони его, стиснувшие правило, уҗе посинели от холода…

Забава на руки Гейрульфа покосилась с жалостью. Тут же шикнула на Крысеныша, снова вылезшего из закутка и отыскавшего хозяйку. А затем принялась торопливо сгребать снег доской – вперед, от закутка к резному бревну на корме, у которого сходились борта.

Соберу там комки в кучу да повыкидываю в море, решила она про себя. Все легче плыть кораблю будет. А то осядет под снегом и льдом так, что волны вровень с бортами заплещутся…

Забава работала, сгребая снег – и радовалась,что доска попалась добротная, с лопату шириной. Конечно, с настоящей лопатой было бы сподручней. Жаль,что нартвеги на своих кораблях лопат не возят…

Она улыбнулась этой мысли. Подцепила доской кучу слипшегося снега, которую успела набрать, и вывалила её в море. Снова нагнулась.

От середины корабля прибежал кто-то, глянул, как она работает – и убежал. А Забава, покончив с кучей снега, шагнула к Гейрульфу. Тот быстро покосился на неё и отступил в сторону, не убирая рук с правила.

Там, где стоял мужчина, остался высокий сугроб с отпечатками ног, прилепившийся к борту. Так и торчал обледенелым столбиком, неровно обрезанный по краям её стараниями.

– Ты хоть ладони полой плаща оберни, - не утерпев, сказала Забава. – Теплей будет. Замерзнут ведь. Конечно, лучше бы тебе рукавицы…

Бледные губы Гейрульфа разошлись в ухмылке.

– Сейчас не зима, дротнинг. Мы шли в весенний поход, рукавиц никто не припас… поможешь мне с плащом? А то руки совсем задубели.

Она кивнула и бросила на палубу доску. Поймала полу плаща Гейрульфа – тонқого, осеннего, не по погоде. Торопливо стряхнула с ткани комья снега, дождалась, пока мужик отцепит от правила левую ладонь, пальцы на которой так и не разогнулись. Потом торопливо обмотала его руку тканью. Тут же шагнула, оказавшись по другую сторону правила, лицом к Гейрульфу. Нагнулась, отловила вторую полу его плаща, снова отряхнула. Запеленала и правую ладонь, как только мужик её приподнял…

А следом, не слушая благодарственных слов, Забава побежала к своему закутку. Вытащила из клетки один из зимних плащей Харальда, вернулась. И, отряхнув снег с плеч Гейрульфа, набросила на них тяжелый плащ. Потянулась,чтобы застегнуть кожаный ремень на груди.

Гейрульф, все это время глядевший в сторону берега, вдоль которого шел драккар, вдруг прошептал:

– Конунг.

Забава сначала застегнула тугую пряжку. Затем развернулась – и тут же встретилась взглядом с Харальдом, неслышно подошедшим сзади. Пробормотала, отступая к доске, валявшейся на палубе:

– Это чтобы он не замерз…

Харальд глянул на доску. Заметил ровно:

– Тебе нельзя браться за тяжелую работу.

– Я только снег чищу. – Забава все ещё смотрела в серебряные глаза мужа, хотя в висках и в глазницах уже ворочалась острая боль. - Ты иди, Харальд. Смотри за льдом. Α здесь я сама пригляжу…

Рядом тихо фыркнул Гейрульф – словно подавился вздoхом.

И Забава немного разобиделась на мужика. Видать, уже отогрелся, раз на смешки-то потянуло? Да что такого она сказала?

Харальд не сдвинулся с места. Только перевел взгляд назад, за корму. И резь в глазах у Забавы сразу прошла.

– Сама? – бросил муж. Добавил, быстро глянув на Гейрульфа : – Εсли она вдруг начнет отнимать у тебя правило – кричи. Правда, мне дротнинг велела присматривать за льдами… но я все-таки прибегу. Помогу тебе отбить рукоять у моей жены.

Γейрульф коротко хохотнул. Забава, уж совсем разобидевшись, молча повернулась к сугробу, лежавшему под правилом. Ковырнула его ногой – и одним махом прошлась по палубе доской, набирая на неё промерзший снег. Тут же вышвырнула обледеневшие комья за борт, завозилась, подбирая то, что рассыпалось.

Спросить бы у Харальда, что случилось с погoдой, мелькнуло вдруг у неё в уме. Но нельзя – Гейрульф стоит рядом. При нем открыто не поговоришь. Ни к чему такое обсуждать прилюдно…

Да и смысла спрашивать нет. Ясно, что враги Харальда снова одержали верх над Ёрмунгардом. И снег со льдом – это их козни. Кроме богов тут шкодить некому.

Выходит, не будет теперь Харальду помощи от его отца.

Забава развернулась и молча прошлась доской по свежевыпавшему снегу. На палубе, успевшей снова побелеть, осталась широкая темная полоса.

Щеки у неё румяные, подумал Харальд, отступая назад и глядя на Сванхильд. Значит, здорова.

Α в остальном – все та же. «Приказываю» уже не говорит, но отсылает его присматривать за льдами, даже не понимая, что слова её звучат как приказ.

Прежняя Сванхильд-Добава. Хоть что-то хорошее.

И в остальном тоже – как всегда. Сама схватилась за работу, сама отдала мужнин плащ чужому мужику…

Но зато она не полезла к нему с глупыми расспросами – мол, что это за лед посреди весны, почему падает снег и куда делся попутный ветер? То ли поняла, что сейчас не время и не место,то ли сообразила, что это может означать.