– Земля тебе битым стеклом, мразь, – законник плюнул прямо на могилу. И кое-что вновь привлекло его внимание.

Могила явно была зарыта недавно.

– Нет, – ошеломлённо сказал себе Фобос, – нет-нет-нет.

– Что такое? – подал голос Одноногий, приковылявший к Фобосу, – что-то не так? О! – он посмотрел на табличку, – это тот самый ублюдок, который обучился магическим фокусам у раат-ваалу?

– Копай, – испуганно сказал Фобос, пропустив вопрос Одноногого мимо ушей, – тут что-то не так.

Опьянение как рукой сняло. Фобос руками разбрасывал комковатую землю. Одноногий ему помогал.

– Мне н-не кажется это хорошей ид… идеей, Фобос, – пожаловался Одноногий.

Но было уже поздно. Земля забилась под ногти Фобоса, и пальцы саднили от боли, но когда он нащупал старый деревянный гроб, думать о том, хорошая это идея или плохая, было поздно.

– Сейчас мы и узнаем, действительно ли он научился магическим фокусам, – тихо сказал Фобос, разбросав оставшуюся землю и схватившись за крышку. Он рванул её на себя, та поддалась с треском и шумом, осыпая горсти земли в гроб.

В гроб, в котором не было покойника.

– Твою мать, – испуганно пролепетал Фобос и взглянул на Одноногого. Тот от удивления разинул рот.

– Может, его п-похитили? – неуверенно сказал Одноногий.

– Крышка гроба, – ответил Фобос, указав на дощатую крышку с отметинами от ногтей внутри, – он царапал её, пытаясь выбраться. Взгляни.

Одноногий закрыл глаза, ему сделалось не по себе.

– Боже, – пробормотал стрелок, – б-боже.

***

Несмотря на бурную ночь, Фобос проснулся рано и, хотя не вполне ясно соображал, понял, что похмелье не наступило. А потому решил, что нужно как можно скорее настичь преступника, сумевшего выбраться из собственной могилы.

Драйтер дал добро на эту авантюру, но запретил Фобосу ехать в одиночку.

– Он чертовски, – старик зевнул, – силён. Поднимай свою ватагу.

Но сделать это не удалось.

Танго упекли в каталажку за то, что ночью он подрался с Бенджи и разбил несколько стёкол на улице Бакалейщиков. Несмотря на требования Фобоса, тюремщик, недолюбливавший фронтмена из-за того, что тот перевёл его на охрану преступников из своей роты, отказался выпустить Орвиса даже под залог.

Следующим был Хорнет. Сандра вновь впустила Фобоса домой, но фронтмен так и не смог разбудить своего командира. Он грязно выругался, после чего извинился перед женой командира и ушёл. Оставался Одноногий.

Фобос подошёл к двери квартиры, которую арендовал стрелок, и постучал в неё. Дверь отворилась.

– Соби… – сказал было Фобос, но осёкся. На пороге стояла миловидная девица, замотанная в простынь.

– Тебе чего? – спросила она, строго посмотрев на Фобоса.

Законник бросил быстрый взгляд через её плечо и увидел спящего Одноногого со счастливой гримасой на лице. В углу квартиры лежал щенок, виляя хвостом и уничтожая пакет солёных крекеров.

Фобос знал о потайном страхе товарища перед барышнями, а посему был не вправе лишать своего сослуживца такого удовольствия. Поэтому он лишь махнул рукой, извинился и пошёл в сторону конюшен.

ГЛАВА 12.

Мерно покачиваясь в седле своей верной кобылы Бонки, Фобос двигался по Бетвудскому тракту прямиком в Прибрежный лес, где, как ему удалось выяснить, и скрывался Ульфред. Для местных фермеров фронтмены всё ещё являлись олицетворением защиты, а потому они с готовностью рассказали Фобосу всё об отряде бандитов, проскакавшем здесь недавно. Закон есть закон, и именно Фобосу предстояло претворить его в жизнь.

Копыта Бонки глухо стучали по пыльной дороге, ветер носился над залитыми солнцем прериями, а Фобос думал лишь о том, каким он был раньше, и пытался осознать причину, по которой он так резко изменился.

Небольшие деревца встречались всё чаще и чаще, и вскоре Бонки пошла рысью, а законник взвёл курок пистоля и принялся жадно прислушиваться, но кроме гула ветра он не услышал ничего.

Повернув на очередной развилке направо, он приготовился к тому, что в любой момент из зарослей на него набросятся бандиты.

Но ничего не происходило. Фобос был разочарован – в глубине души он надеялся, что в этот-то раз ему удастся словить шальную пулю. Он не искал смерти, нет. Он просто хотел почувствовать хоть что-нибудь кроме опутывающего безразличия. Прошлая ночь ненадолго позволила ему осознать себя живым и хоть что-то ощутить, но теперь Фобос вновь возвращался к жизни, лишённой чувств и переживаний.

Впереди показалась широкая и светлая поляна. Выйдя на неё, законник прислушался и уловил ноты нестройного хора голосов, звучащего в отдалении. Затем он принюхался. Обоняние не подвело – действительно, у бандитов была пирушка, они жарили мясо на костре, пили и распевали песни. Фобос внутренне усмехнулся и спешился, рассчитывая прокрасться в их лагерь незамеченным.

Теперь можно было полагаться не только на пистоль и милость Мортара, но и воспользоваться «последним аргументом фронтмена» – неуклюжим шестизарядным ружьём, привязанным к седлу. Такая махина сносит пол-черепа нерасторопному врагу. Это орудие смерти Фобос позаимствовал у Бенджи, который встретился ему в Оштераусе. Раз уж он отправился на это дело в одиночку, нужно было иметь как можно больше оружия.

Фобос осторожно снял ружьё – не хватало ещё, чтобы взорвалось у него в руках. Затем засыпал в барабан шесть пуль, взвёл затвор и как можно осторожнее двинулся в сторону лагеря.

Трава под ногами законника едва слышно шуршала, повсюду раздавалось щебетание птиц, а нос щекотал пряный аромат цветочной поляны в лесу. Но Фобос не думал об этом, потому что одна отвлечённая мысль могла стоить ему жизни. Сейчас он был единым целым и с этим лесом, и со своим ружьём, и даже со своим пистолем, болтавшимся в портупее на груди. Лесу всё равно, какие в нём поют птицы и какие запахи там витают, вот и Фобосу было наплевать.

Песня становилась всё громче, а запах мяса давно перекрыл все остальные чудесные ароматы леса. Фобос облизал пересохшие губы.

До лагеря явно оставалось несколько десятков метров. И ни одного часового! Неужели эти разбойники настолько глупы?

Законник двигался крайне осторожно, стараясь не задевать кусты, чтобы не выдавать своего местоположения. Он добрался до большого раскидистого дуба и с лёгкостью взобрался на его могучие ветви, затерявшись в листве. Так он мог точно оценить местоположение лагеря бандитов и их численность.

Он увидел небольшую лощину, в центре которой стояло два навеса из звериных шкур. Чуть в стороне догорал костёр. Назойливая песня стала настолько громкой, что Фобосу казалось, будто её источник буквально в паре футов от него.

Но над костром не было вертела или котелка. Лагерь выглядел покинутым. Под навесами не было никого и ничего.

Но песня по-прежнему доносилась из оставленного лагеря бандитов. Фобосу стало не по себе, но не потому, что он столкнулся с чем-то, с чем раньше никогда не сталкивался, а потому, что привык думать, будто жизнь не сможет преподнести ему сюрприз. Он вновь принюхался, и в нос тут же ударил манящий аромат сочного окорока, приготовляемого на костре. Законник расположил ружьё между сплетением ветвей и, смотря поверх мушки, окинул взглядом окрестности.

Никого.

Ничего.

Пусто.

Лишь брошенный лагерь в лощине да идиотская песня в ушах.

Фобос почувствовал, как его прошибает холодный пот. Он хотел бы обрадоваться этому давно забытому чувству, но сейчас было не до того.

Ловко спрыгнув с дерева, он свистом подозвал Бонки. Оказавшись в седле, законник пришпорил кобылу и неспешно двинулся в сторону странного лагеря. Ружьё снова оказалось привязанным к седлу, а в ладони фронтмена удобно разместился его верный «Насмешник.

Нет, лагерь определённо был пуст. Не слезая с Бонки, Фобос внимательно осмотрел землю – на ней не было никаких следов. Возле костра не было следов от вертела. В этом лагере будто бы вообще никогда не было людей.

Когда Фобос осознал, что происходит, было уже поздно.