Чуть впереди меня Бретт без особых раздумий нырнул с головой в надвигающуюся волну, на мгновение исчезнув из виду и вновь появившись через пару секунд. Я знала, что он начнет меня дразнить, если так и буду стоять, поэтому я сделала глубокий вдох – отчасти чтобы просто набраться решимости перед погружением – и нырнула. Холодная вода теперь была со всех сторон, и хотя я пыталась приготовиться к нырку, все равно мое тело было в ужасе от такой смены температуры. Я вынырнула через пару секунд, судорожно глотая воздух.

Бретт засмеялся.

– Здорово освежает, да?

– Вроде того, – проговорила я, убирая с лица выбившиеся кудряшки. Но он прав, конечно. Сначала холодно, а теперь в воде очень здорово.

Я сделала несколько гребков к Бретту. По океану бежали волны, которые меня то мягко поднимали, то опускали. Добравшись до Бретта, я поняла, что он смотрит на водоросли, плававшие неподалеку от нас. Я тут же вспомнила те летние дни, что я подростком проводила вместе с Бреттом и его друзьями, и сразу стало ясно, что он замышляет.

– Даже не думай!

Я со всех ног бросилась к пучку водорослей, думая добраться до него первой. Те же планы были и у Бретта. Он схватил пучок и сделал так, что дотянуться до него я уже не могла. А затем запустил им в моем направлении. Я успела выставить руки перед лицом, защитив прическу от влажной морской травы. Я швырнула этим снарядом обратно в Бретта, но он развалился на полпути и шмякнулся в воду.

Бретт нырнул, а вынырнув, обхватил меня за талию. Я притянула его поближе и обвила руками его шею. Вода была ему всего лишь по грудь, и, дотянувшись до песчаного дна, он удерживал нас на одном месте.

– Прямо как в старые добрые времена, – сказал он, коснувшись лбом моего лба. – Ну, кроме вот этого…

И тогда он поцеловал меня, а я поцеловала его. Губы его на вкус были соленые – как лето. Как бы я хотела, чтобы наш поцелуй длился вечно. Но у океана имелись другие планы. Пошла сильная волна, Бретт потерял равновесие, и мы выпустили друг друга из объятий. Когда он встал на ноги, я вновь обняла его за шею.

– А мне ведь тогда очень хотелось, чтобы ты меня поцеловал, – сказала я, вспоминая, как сильно была влюблена в Бретта в пятнадцать.

– Мне тоже хотелось, уж поверь.

– Правда? Так почему ты меня не поцеловал?

– Я стеснялся.

– По-моему, ты не был особенно стеснительным.

– Кое в чем все-таки был.

Я запустила руку в его влажные волосы.

– Хорошо, что сейчас все по-другому.

Бретт улыбнулся, поцеловал меня еще раз, а потом сказал:

– Согласен.

Мы еще немного поплавали, а потом вернулись на наши места, чтобы обсохнуть.

Затем мы отправились домой, переоделись и занялись грилем на заднем крыльце. После ужина мы, держась за руки, сидели в креслах, болтали и смотрели на океан. Когда небо начало постепенно темнеть, я без особой радости попрощалась с Бреттом – он выехал на Уайлдвуд-роуд и отправился домой.

Хотя день выдался не самый удачный, вечер получился чудесным. Я очень надеялась, что так же чудесно пройдет и весь остаток недели.

На следующее утро я проснулась в прекрасном настроении, помня, как замечательно мы провели время с Бреттом. Я что-то напевала себе под нос, выбирая из своей коллекции футболку, надела джинсы, дольше обычного обнимала Оладушка, покормила его и вышла из дома. Только когда я оказалась на набережной и стала приближаться к «Флип Сайду», я вновь почувствовала напряжение, но тут же выдохнула с облегчением: новых надписей на здании не было. Даже те небольшие красные разводы, от которых Томми так и не сумел избавиться, пропали.

Я скрестила пальцы и быстро оббежала вокруг здания, чтобы проверить, не навещала ли нас этой ночью Ида. К счастью, на наших окнах и стенах не было ни пятнышка краски, так что я вошла внутрь закусочной в весьма приподнятом настроении.

Я заглянула на кухню, чтобы поздороваться с Томми и Иваном, и заодно спросила:

– Томми, это ты окончательно отмыл окна?

– Да, пришел немного пораньше. Понадобилась вода, моющее средство и лезвие.

Я искренне поблагодарила Томми и оставила их вдвоем с Иваном на кухне. Уже у себя в кабинете я в очередной раз подумала, как хорошо, что тогда, в марте, Томми решил устроиться помощником Ивана. Мало того что они прекрасно ладили, и нагрузка на нашего шефа стала чуть меньше, Томми – просто хороший парень.

В хорошем настроении я пребывала и во время завтрака, и днем, а вот потом вновь начались звонки. После третьего молчаливого звонка я выдернула телефон из розетки, и раздражение побежало по моему телу, словно электричество.

Я сделала глубокий вдох, стараясь себя успокоить, и оглядела закусочную. Только четыре столика были заняты, и Ли с Сиенной прекрасно справятся без меня.

Я сняла фартук и шепнула вышедшей из кухни Ли:

– Я отлучусь ненадолго, но, если буду нужна – звоните мне на мобильный.

– Не торопись, – ответила Ли. – У нас все под контролем.

Я зашла в кабинет, забрала свой мобильный и уточнила адрес, который соответствовал номеру телефона Иды. Запомнив, где находится ее дом, я закинула на плечо сумку и вышла на улицу.

День обещал быть жарким, но пока снаружи было приятно и тепло, так что в джинсах мне было весьма комфортно. Пока я шла по Мэйн-стрит, я засомневалась, стоит ли мне идти к Иде, но шага не убавила. От шерифа вестей не было, не знаю, начали ли они заниматься моим делом, а сил ждать, что кто-то придет мне на выручку и все уладит, уже не было.

Особой надежды, что мне удастся вразумить Иду, у меня не было, но стоило хотя бы попробовать. Вдруг, если упомянуть, что я обращалась в полицию, она успокоится? Возможно, перспектива вновь оказаться в тюрьме за кражу, заставит ее задуматься. Конечно, у меня не было желания по-настоящему упечь Иду за решетку, но я хотела, чтобы она наконец оставила меня в покое. Пока что она была единственной ложкой дегтя в моей прекрасной новой жизни в Уайлдвуд-Ков.

Я свернула с Мэйн-стрит и оказалась на Клемент-стрит, где жила Ида. В этой части города я оказалась впервые, но сразу стало ясно, что этот квартал более новый, чем тот, где жила я. Здания на улице были двухэтажные и построены явно на несколько десятков лет позже, чем мой викторианский дом. Аккуратные газоны перед домами еще не успели выгореть под летним солнцем.

Где-то посередине улицы, однако, расположился дом, выбивавшийся из общей картины. Газон зарос, возле калитки, ведущей на задний двор, валялась ржавая велосипедная рама, шины, стопки газет и журналов. Я остановилась возле дорожки – она была вся в трещинах, и я ничуть не удивилась, заметив, что номер дома совпадает с номером дома Иды, который я запомнила, выходя из «Флип Сайда».

Не теряя ни минуты, я прошла по дорожке и поднялась по ступенькам к входной двери. Мне пришлось отскочить в сторону, потому что крыльцо, на которое я зашла, под моим весом заходило ходуном, и я вполне могла упасть. Выбрав наиболее устойчивое положение, я громко постучала.

Дожидаясь ответа, я огляделась по сторонам. В запустении было не только крыльцо. Темно-бордовая краска на доме облупилась, трещину на стекле ближайшего к двери окна заклеили скотчем. Если бы Ида занялась своим жилищем с той же энергией, с какой она портила мне жизнь, наверняка ее дом стал бы самым ухоженным в квартале. Так или иначе, сейчас ее пристанище – словно бельмо на глазу. Интересно, что на этот счет думают соседи.

Несколько секунд прошло в тишине. Я постучала еще раз, весьма громко. Заметив сбоку звонок, я нажала на кнопку. Затем, встав на цыпочки, я попыталась заглянуть внутрь через полукруглое окно над дверью, но ничего, кроме теней, разглядеть мне не удалось.

Возможно, Иды нет дома, но, с другой стороны, вполне вероятно, что она не хочет открывать, особенно если поняла, что в гости к ней пожаловала именно я. Я снова нажала на звонок, затем постучала, а потом наклонилась поближе к двери.

– Ида! – позвала я. – Надо поговорить!

Ответа так и не последовало и, поняв, что мой план провалился, я разочарованно выдохнула. Осторожно, чтобы не навернуться на прогнившем крыльце, я спустилась по ступенькам.