Лукас долго приходил в себя после моего рассказа и после увиденного им. Мои кровавые глаза напугали его так сильно, что, кажется, чёрные волосы приобрели немного седой оттенок. Я беспорядочно таскал его тело по его же дому, то за руки, то за шею, то за засаленную футболку. Если парень захочет теперь рассмотреть своё тело, то испугается огромного количества ожогов различной степени и размера, проявившихся от моих грубых прикосновений к нему. Я не стал его убивать. Нет, я не убийца, хотя мне хотелось, чтобы этот подонок больше не ходил по земле. Я избил его так сильно, что бедолаге понадобится чья-то помощь, чтобы хотя бы встать на ноги. И, конечно же, я запугал его. Он собственноручно при мне вылил весь алкоголь в своем доме от сильного испуга. Он думал сначала, что ему померещилось, но как только понял, что я не видение, а реальный человек, то стал молить меня о пощаде. Он просил, чтобы я не отбирал его жизнь, чтобы не ссылал в ад. Конечно, я не буду отправлять его в ад, он сам туда попадёт, но прежде проживёт свою жалкую человеческую жизнь в страхе и ужасе.

Единственное, что меня смутило — это его слова: «Я не причем, это всё он. Он заставил меня это сделать. Он такой, как ты». Что он имел ввиду? Кто такой этот он? И почему он такой же, как и я? Может быть, в аварии замешан кто-то ещё? Но кто? Эти вопросы не давали мне покоя, пока я держал свой путь к особняку

Плевать, что я нарушил данное Дарлин обещание. Она всё равно не простит мне моего поступка, ведь я причинил ей боль тогда, когда она хотела ласки и нежности. Ну не умею я себя контролировать. Эмоции захлёстывают с головой и я становлюсь неконтролируемым. Минус дьявольской сущности. Минус всех ангелов и демонов. Правда, многие справляются с этим и учатся контролю, а я нет. У меня не выходит. Хотя, по правде говоря, я и не пытался.

До особняка оставалось дойти пару миль. Я был измотан и выглядел так себе. Наверное, не стоило надевать белую рубашку, ведь она теперь полностью запачкана кровью того придурка. Собственно, брюки тоже пострадали. Волосы у меня растрепались, а на руках осталась запекшаяся кровь Лукаса. Я свернул к дому и перед моим взором предстала весьма неожиданная картина. Дарлин сидела на траве возле входа в особняк, рассматривая что-то в телефоне. Когда я приблизился к ней, и она увидела меня, то её лицо исказила злобная гримаса.

— Что ты, чёрт возьми, сделал? — Хикс злобно задала мне вопрос, поднявшись с травы. Её волосы растрепались на лёгком ветру, а бежевая футболка так подходила под естественный румянец её щек, что мне захотелось её поцеловать. Но я не решился. Дьявол боится сделать что-то неправильно. Худшего абсурда я ещё не слышал.

— И тебе привет, — я тихо отозвался на её явную раздражительность, продолжая изучать её глаза. Такие несчастные, такие взволнованные. И всё из-за меня. Я виноват во всех причинах её боли.

— Стэнли, чья это кровь? — она поймала меня за край рубашки, давно выправившейся из-под брюк. На минуточку в её глазах проблеснуло беспокойство, но тут же сменилось гневом, когда её взгляд изучил меня внимательнее. Видимо, не обнаружив на мне ни одной царапины, она и сама всё прекрасно поняла.

— Дарлин, ты же сама все поняла. К чему эти вопросы? Я устал, я хочу отдохнуть, — я и сам удивился своему спокойствию, когда обошел её и открыл входную дверь.

Может, так нам будет лучше? Раздельно. Я пугаю её, а она делает из меня что-то непонятное. И это пугает меня. Дарлин несколько минут стоит молча, а потом заходит в дом. Она всячески отказывается отступать от своей идеи сделать из меня лучшую версию себя, и это веселит. Нет, серьёзно. Это забавляет. Она так отчаянно цепляется за любую попытку изменить меня, что я иногда и сам начинаю верить в то, что это возможно.

— Ты серьёзно? Ты просто пойдёшь и будешь заниматься своими делами дальше? — Хикс обгоняет меня, переграждая собой путь на лестницу. Я утвердительно киваю ей в ответ, начиная расстёгивать пуговицы на рубашке. Мне нужно скорее избавиться от этого грязного куска ткани.

— Останешься на шоу? — бросаю рубашку на пол, осторожно отодвигая Дарлин с дороги, и двигаюсь в спальню, где наконец-то смогу принять душ.

Я слышу, как она негромко рычит. Да, именно рычит. Краем глаза я замечаю, как Хикс хватает мою рубашку и идёт следом за мной. Откуда в ней столько упрямства? Может, этим она меня и зацепила? Я негромко ухмыляюсь, заходя в спальню. Распахивая дверь в ванную комнату, я оставляю её открытой. Внутри набираю ванную, раздеваюсь и погружаю своё уставшее тело в воду. Сегодня потрачено слишком много энергии.

— Ты даже не попытаешься извиниться? — из спальни звучит громкий крик Дарлин. Она явно не хочет заходить вовнутрь.

— Заходи, попробую, — я хитро улыбаюсь своему отражению в зеркале, выжидая дальнейших действий Хикс.

Несколько минут висит тишина, потом я слышу тихие шаги, усиливающиеся с каждой секундой всё больше. Дарлин останавливается на пороге, смотря на меня. Наверное, я никогда не забуду этот взгляд. Такой презрительный, расстроенный и с нотками любви. Она переминается с ноги на ногу, не отваживаясь задерживать свой взгляд на мне дольше, чем на десять секунд.

— Я хотела тебе помочь, но, видимо, ты не нуждаешься в моей помощи, — Дарлин сминает концы своей футболки, оставляя на ней помятости.

— Я тебя не понимаю, вот честно, — я сжимаю в кулаках пену для ванной, ловя на себе вопросительный взгляд Хикс, — я всячески тебя отталкиваю. Доставляю тебе одни лишь неприятности, а ты всё равно приходишь ко мне и предлагаешь свою помощь. Чем я заслужил такое хорошее отношение к себе?

Дарлин абсолютно всегда приходит ко мне, как бы больно ей ни было. Я раню её, обжигаю, подвергаю её опасности, а она снова возвращается. Мне искренне это непонятно. Я разрушаю её жизнь одним лишь своим присутствием, а она, будто намагниченная, всегда приходит обратно, готовая сделать всё для меня. Даже сейчас. Она предлагает мне помощь, хотя я видел вчера, каким ненавистными глазами она на меня смотрела.

— Я и сама этого не понимаю, но с тобой мне хорошо, — Хикс медленно движется ко мне, садясь на край ванной.

Она запускает руки в свои длинные волосы, разглаживая их. Её движения такие плавные и такие манящие. Ей со мной хорошо. Кому-то хорошо со мной? Звучит как бред сумасшедшего. Но приятно. Приятно вызывать у людей такие эмоции. Особенно у Дарлин. Каким-то странным образом мне нравится всё, что связано с ней. Может, я узнаю в ней себя молодого?

— Прости меня за вчерашнее. За всё прости, — я вытаскиваю руку из воды, протягивая её Дарлин. Аккуратно касаюсь её руки, ожидая отрицательной реакции, но она спокойно сцепляет свои пальцы с моими. Такое нежное прикосновение. Такое приятное, родное.

— Стэнли, понимаешь, просить прощение, конечно, хорошо, но ты должен научиться контролю. Иначе ты так и будешь всю свою жизнь срываться на других, причиняя им боль. Причиняя боль мне, — Дарлин тяжело дышит, крепко цепляясь своими пальцами в мои.

Контроль. Что вообще значит этот контроль? Я же человек, я чувствую. Эмоции тоже захлестывают меня, как и других людей. Как их можно контролировать? Что, вставлять затычку куда-нибудь? Или же убегать, как только я чувствую, что сейчас сорвусь? Это глупо. Если она меня любит, то должна принимать меня и таким. Я же не пытаюсь её изменить. Переделать под себя.

— Я такой, какой есть. Глупо пытаться изменить человека, которому сто двадцать девять тысяч лет триста шестьдесят пять дней по ангельским меркам, — от осознания моего возраста у Дарлин глаза залезают на лоб.

— Сколько?! — она мотает головой в разные стороны, пытаясь правильно понять информацию.

— Сто двадцать девять тысяч лет триста шестьдесят пять дней ангельских лет, — спокойно повторяю я, поднимаясь.

Вода стекает по моему телу, оставляя капли. Взгляд Дарлин падает на мой торс, оживлённо его изучая. Потом ниже, пока не достигает паха. Она закусывает нижнюю губу, машинально облизывая губы. Потом вскакивает с ванной, прикрывая глаза руками. Но щель между её пальцами говорит лишь о том, что она спокойно любуется мной и через неё. Я беру полотенце, обматывая нижнюю часть своего тела им. Лишь тогда Хикс убирает руку от глаз.