– Я очень надеюсь, Никлас.

– Я тоже, – он махнул рукой. – Но дело-то не во мне. Я волнуюсь, что тебе скучно.

Карианее всегда со всем справлялась сама, и с делами, и с личными проблемами. Никлас считал, что это последствия многолетней болезни и беспомощности. Теперь она осталась без работы, и перспективы ее найти были весьма туманными.

– Все будет хорошо, – сказала она. – Так было всегда, ты помнишь? Она иногда говорила, что у нее есть ангел-хранитель. И сильнее поверила в эту теорию, когда некий астролог рассказал ей, что она родилась в очень удачный момент.

– Твоя счастливая звезда?

– Да, возможно. Но, скорее всего, эту счастливую звезду зовут Рейнхард Сунд.

Ее отец стал вдовцом еще до того, как его единственной дочери исполнилось два года. Это отразилось на их отношениях.

– Как это?

Она пожала плечами.

– При поступлении в училище я была третьей в резервном списке на факультет торговли и делопроизводства. Времена были совсем другие, чем сейчас: и условия приема, и поступающие серьезно отличались от нынешних. Выбора практически не было, поэтому те, кто поступал в училище, действительно хотели там учиться. За три дня до начала учебного года мне сообщили, что я принята.

– Остальные передумали?

– Пошли слухи о дополнительном месте.

– Мухлеж?

– Думаю, да.

– Его можно простить. Ты заслужила это место.

– Возможно. Но я боюсь, он снова мной управляет.

– Фантомные боли фантазий?

– Я не могу поверить в то, что он симулирует, но не могу отделаться от мысли, что отцу просто захотелось, чтобы я вернулась домой. Помнишь ту брошюру, которую мы получили зимой?

Он помнил. Это была небольшая книжечка о планах по развитию коммуны, потенциальным жителям обещали счастье и благополучие.

– Они отслеживают уехавших.

– Не уверена.

– Думаешь, это он?

Она опустила голову как будто от тяжести признания:

– Да, думаю, он.

– Умно.

– Дом вдовы Габриельсен опять же…

Карианне позвонил агент по недвижимости из Бергланда и рассказал о том, что, по слухам, вдова Габриель-сен собирается переезжать, а все-таки продавать дом лучше своим. Карианне вежливо отказалась.

– Думаешь, это тоже он?

– Уверена.

Они опять помолчали. Ей тяжело давалась мысль о том, что болезнь отца была выдумкой.

Телефон Никласа в кармане куртки завибрировал. Звонил Амунд Линд:

– Я еду в Стурволлан. Хочешь со мной?

– Что случилось? – спросил Никлас. Он специально взял выходной, чтобы побыть с Карианне.

– Мне нужно на пляж.

– Новая кукла?

– А ты неплохо справляешься. Месяц назад тебе бы и в голову подобное не пришло, верно?

Никлас виновато посмотрел на Карианне, но та ответила понимающим жестом.

– Ладно. Когда ты будешь здесь?

– Через пять минут.

– Мне нужно десять-двенадцать минут. Я в горах.

– Ты на прогулке, Никлас. На прогулке. С гор ты за десять минут до дома не добрался бы. Ну, разве что пришлось бы прыгать. В общем, я тебя подожду.

– Я подумал, ты захочешь поехать… – Амунд Линд сидел, прислонившись к двери. В его машине чувствовался легкий аромат одеколона. – Важно понимать все, что происходит. Я хочу, чтобы тебе у нас понравилось.

Никлас всю дорогу бежал, поэтому запыхался и приоткрыл окно.

– Устал? – спросил Линд.

– Привык держать свое слово. Если я сказал десять – двенадцать минут, я не могу прийти через тринадцать.

Линд широко улыбнулся, обнажив нестройный ряд зубов:

– Хорошо, что ты держишь слово.

– Новая кукла, говоришь?

– На том же месте, нашли те же люди. В полицию позвонил муж, но я слышал, как жена всхлипывала на заднем плане. По всей видимости, панику поднимает именно она.

– Уже третья кукла… Никаких догадок?

Линд почесал раздраженную кожу на лице. На голове были заметны следы краски для волос.

– Вообще-то, сомневаюсь. Не знаю, что и думать. Конечно, женщина слишком впечатлительная, однако, что ни говори, находка необычная. Кто-то расправляется со старыми игрушками, причем не жалеет времени на то, чтобы сделать плот, и отдает кукол на волю волн. Мы обязаны проявить интерес к этому делу.

Вся ситуация казалась Никласу какой-то ненастоящей. Сейчас они, двое полицейских с высшим образованием, едут на место преступления, чтобы осмотреть куклу. Перемены, связанные с переездом из большого города, оказались еще более разительными, чем он мог себе представить.

– Наверное, я зря нарушил вашу идиллию. Ты говоришь, вы гуляли в горах?

– Мы просто гуляли. Я и Карианне – моя жена.

– Карианне, ну да. Та, которая вернулась домой. В гостях хорошо, а дома лучше?

– У нас особые обстоятельства. Ее отец очень болен, а ей скучно одной дома.

– Вы жили в Стрёммене?

– Да, последние четырнадцать лет.

– Чудесное место.

– Ты там бывал?

– Много раз. Приезжал в отпуск.

– Отдыхаешь в Норвегии?

– Всегда.

– По собственному желанию или… – Никлас по личноу опыту знал, когда мужчинам бывает уготована роль только второй скрипки.

– Да, по собственному желанию. Я живу один и езжу в отпуск один.

Почувствовав, что Линд не хочет об этом говорить, Никлас решил не развивать тему. Пляж находился у расщелины высокой горы, песчаная отмель становилась с годами все шире.

Пожилая пара стояла прямо у кромки воды, казалось, они не хотели трогать куклу, а может, им важно было показать полиции конкретное место находки.

Когда полицейские подошли поближе, мужчина обнял свою жену за плечи, как будто от людей в форме могла исходить какая-нибудь опасность для нее. Никлас отметил, что на песке остались лишь отпечатки ног двоих людей, и заканчивались следы у камней вдалеке.

– Новая кукла на плоту? – Линд задал вопрос шутливо, но, почувствовав, что это неуместно, попытался исправить ситуацию озабоченным выражением лица.

Старик неодобрительно взглянул на полицейского, как будто именно из-за Линда его жена разволновалась.

– Как и в прошлый раз, – ответил он, отходя в сторону.

Опять старинная фарфоровая кукла. Линд осторожно освободил куклу из плена и поднес к глазам. В этот раз красотка была одета в красное платье.

– Забавная вещица. И возможно, за этим совершенно ничего не кроется.

– В то же время это очень подозрительно, чрезвычайно подозрительно, – старик попытался придать лицу суровое выражение, хотя по нему было видно, что к стороннему вниманию он не привык. – Скажите, а разве крик о помощи не должен привлечь первостепенное внимание полиции?

– Зависит от причины, – Линд повертел куклу в руках. – Что думаешь, Никлас?

Никлас не мог понять, как воспринимает ситуацию его коллега – считает ли он ее забавной или действительно начинает что-то подозревать:

– Насколько я понимаю, это третья кукла за последнее время, все они были отправлены на морскую прогулку на деревянных плотах, достаточно тщательно изготовленных. Я верю и надеюсь, что этому есть какое-то разумное объяснение, но, возможно, нам стоит все-таки заняться этим вопросом.

Старик кивнул и строго посмотрел на Линда.

– Мы гуляем здесь уже больше тридцати лет, каждую осень и весну. Летом мы стараемся держаться отсюда подальше, потому что в это время тут бродят пьяные шумные толпы… – Еще один строгий взгляд, адресованный охраннику правопорядка, – …но еще никогда мы не находили ничего подозрительного. Это впервые. Кукол не выбросили в море, и их не смыло волной. Кто-то потратил время на то, чтобы сделать эти плоты, продумал их так, чтобы куклы выдержали волны и не упали в воду; действия очевидно осмысленные.

– Никаких сомнений, – сухо согласился Линд.

– То есть вы разделяете наши опасения?

– Непонятные явления часто вызывают страх.

Старик крепче обнял жену, показывая, что от подобных осторожных высказываний полицейского больше вреда, чем пользы.

Инстинкт защитника заставил Никласа почувствовать угрызения совести. Этот семидесятилетний старик ради своей жены без промедления бросился бы в бушующие волны. Или добровольно лег бы под нож и отдал ей любой орган, который потребуется. А Никласу становилось плохо от одной мысли о том, что ждет его самого. Они не говорили на эту тему прямо, возможно, потому что она вызывала между ними напряжение. Карианне узнала симптомы из прошлого. Опухшие щиколотки – только начало болезни, как и ощущение тесноты обуви и чужеродности собственных ног. Потом пальцы. Они стали толстыми – с кулак мальчишки. Скоро ей поставили диагноз. Начали диализ. И заговорили об операции.