– Ну и история… – Никлас чувствовал, как рассыпается миф о деревеньке без криминала.

– Прежде всего это грустная история, история, которая не закончится, пока не умрет Бродяга.

Рино Карлсен склонился над схемой расследования. Деталей в ней пока было немного. Рассказ мальчиков, очень живой и красочный, почти ничего не добавил к уже известным инспектору фактам. Пока самый большой интерес представляло именно место преступления, в свою схему Рино добавил крушение круизного корабля «Хуртигрутен» в 1940 году, но поставил его в скобки.

Взгляд снова и снова возвращался к кокосовому печенью и бутылке кока-колы, которые он предусмотрительно отодвинул на угол стола. Это называлось «стратегия от обратного». «Убейте сахар, пока сахар не убил вас». Если верить приложениям о здоровом образе жизни в различных журналах, этот метод борьбы с лишним весом был самым действенным. Пока Рино чувствовал только нарастающее посасывание в пустом желудке.

Инспектор уже готов был сдаться, но тут в кабинет заглянула Сельма, незаменимый мастер-на-все-руки полицейского управления:

– Дьявол сорвался с поводка!

Рино вопросительно взглянул на нее.

– Только что звонил грузчик с причала Амундсена. Похоже, кого-то попытались сжечь живьем.

У инспектора перехватило дыхание.

– Скорая уже там.

– Сжечь живьем? – Рино стащил куртку со спинки стула.

– Именно так он и сказал.

Рино встал, рефлекторно схватил печенье:

– Имя грузчика?

– Велле.

– Угу.

– Хагбард.

Рино жестом чокнулся с Сельмой и откусил печенье:

– Выезжаю.

– Тебе вся эта суета никогда не надоедает?

– Вообще-то нет.

Закатив глаза, Сельма покачала головой и отошла в сторону, пропуская Рино.

– Советую начать с больницы. Если все действительно так плохо, как говорит грузчик, на месте они мало что смогут сделать. Беднягу отправят в Хаукеланд.

– Сельма, ты гений! Я когда-нибудь говорил тебе это?

– Тысячу раз.

– Эх, был бы я лет на 10 старше…

– То есть была бы я лет на десять моложе?

– А разве это не одно и то же?

– Иди уже. Лучше медсестру там очаруй.

– Сельма, верь в меня, – пропел он голосом, который был ничуть не лучше хрипа в автомобильной магнитоле.

Рино сразу отправился в реанимацию; в приемном отделении на страже сидела дородная матрона пенсионного возраста. Весьма верное стратегическое решение: строгий взгляд, тесная униформа, облегавшая каждый бугор жира на ее теле так, что она напоминала сосиску, отрицали саму возможность нарушения правил. Шарм здесь бессилен, поэтому Рино честно попросил разрешения поговорить с лечащим врачом ожогового пациента.

– Вы находитесь в отделении реанимации. Это означает, что пациентом занимаются врачи… прямо сейчас, – казалось, глухой гнусавый звук доносится прямо из носа.

Он попытался улыбнуться ей, но женщина уже отвела взгляд.

– Присаживайтесь. Я посмотрю, что смогу сделать.

Изнывая от нетерпения, он прождал около четверти часа, а потом, наконец, к нему подошел врач.

– Пациент находится в состоянии болевого шока, ему дают внутривенные обезболивающие. Мы готовим его к транспортировке в больницу Хаукеланд.

– Можно с ним немного поговорить?

Врачом оказалась девушка, которой на вид было не больше тридцати лет, но выглядела она очень строго.

– Уточняю еще раз: у пациента сильный болевой шок, к тому же он под действием препаратов. Было бы безответственно с моей стороны…

– В любом расследовании очень важно начать как можно раньше. Если его перевезут до того, как мы с ним побеседуем, мы потеряем сутки, а то и больше. И все закончится тем, что полицейскому в Бергене придется провести, мягко говоря, не самый приятный допрос. Десять минут сейчас могут стать решающими.

Он увидел, что его слова заставили врача с лицом цвета больничных стен засомневаться. Женщина засунула руки глубоко в карманы халата и продолжала стоять, в раздумье перебирая связку ключей.

– Я узнаю. Подождите здесь.

Через пару минут она вернулась.

– Его увезут примерно через полчаса. У вас несколько минут.

Когда он зашел в палату, сладкий, тошнотворный запах едва не сбил его с ног. Пострадавший лежал на кушетке, его рука была поднята на передвижной столик для манипуляций, скрытый от глаз пациента ширмой. Медсестра заканчивала перевязку. Из-под бинта выглядывали лишь кончики пальцев, частично прикрытые фольгой.

Медсестра вопросительно взглянула на инспектора, закончила процедуру и вышла из комнаты вместе с врачом.

Рино сел на табуретку и пододвинулся к пациенту.

– Можно задать вам пару вопросов?

Пострадавший, мужчина лет тридцати, скептически оглядел его и кивнул. Взгляд был затуманенным, Рино подумал, что это наверняка результат действия обезболивающих.

– Я буду очень краток, – он наклонился ниже, хотя от запаха ему хотелось убежать подальше. – Можете в общих чертах рассказать, что случилось?

Лицо мужчины, на котором, казалось, застыла маска удивления, исказилось от боли:

– Это… – он кивнул в сторону ширмы.

– Пожалуйста, немного подробнее…

– Я не знаю, – Слова звучали отрывисто.

– Не знаете?

– Черт возьми, не имею ни малейшего представления, за что мне все это.

– Понимаю.

– Проклятье! – Мужчина несколько раз всхлипнул, плотно стиснув зубы.

Кому адресовалось проклятье – ему или преступнику, – Рино не понял.

Мужчина тяжело дышал.

– Я наблюдал за парой куропаток, точнее, пытался установить, были ли эти две птицы парой.

Рино взглянул на капельницу с обезболивающим – не слишком ли большую дозу ему колют? Уколы, подавляющие мозговые импульсы, временно изменяют восприятие действительности. Он подумал об Иоакиме. Кулаки непроизвольно сжались.

– Вдруг что-то взорвалось. Бинокль упал, а я почувствовал во рту какую-то гадость. Я все еще чувствую этот отвратительный запах тряпки, которую он прижал к моему лицу. Запах камфоры и мочи. Больше я ничего не помню.

– До какого момента?

Мужчина поморщился и отвернулся от ширмы.

– До того, как почувствовал, что меня швырнули на землю, как какой-то кусок мяса. Пахло креозотом и смолой, поэтому я понял, что меня привезли на причал.

«Преступник не упускает своих шансов», – подумал Рино, и у него затеплилась надежда, что могут быть свидетели:

– Эта пара куропаток… Где конкретно вы находились в тот момент?

– У озера в долине Будёмарка.

– Вы там часто бываете?

Во взгляде пострадавшего читался немой вопрос: какое это вообще имеет отношение к делу?

– Иногда.

Значит, преступник знал, где его ждать.

– Вас привезли на причал…

– Сначала я подумал, что он посадит меня в лодку. Вместо этого он опустил меня на землю возле одного из доков и привязал к лестнице… – Из-за новой дозы лекарства взгляд пациента затуманился еще сильнее. – Потом я опять потерял сознание и очнулся уже, когда моя рука горела.

Рино опять почувствовал запах горелой плоти.

Пациент, всхлипнув, вздохнул.

– Мне понадобилось время, чтобы поверить в происходящее… Что я и впрямь сижу на цементном полу, а моя рука привязана к чертовой электропечке.

Конечно, инспектор уже заметил контраст между ледяной водой в первом случае и обжигающим жаром во втором, это наводило его на мысли, которых он старался избегать. – Вы не знаете, кто это сделал?

– Поверьте, если бы я знал…

– И никаких даже смутных догадок?

Мужчина снова попытался удивиться:

– Да разве на такое вообще бывают причины?

– В вашем и в моем мире – нет. В дьявольском преступном мире – определенно да. В нашем случае мы говорим о хорошо спланированном преступлении. А значит, кто-то считает, что у него есть причина.

По выражению лица пациента было понятно, что уровень обезболивающих опять достиг максимума:

– То есть, по-вашему…

– У вас есть враги. По крайней мере, один. Если криминалисты не нароют больше, чем обычно, нам придется надеяться, что вы скажете нам имя.