Виктор вдруг вспомнил, где он слышал раньше голос своего собеседника-дознавателя и его имя-отчество, Владимир Иванович. Этот неподражаемый тембр раздавался при воспроизведении тайной магнитозаписи репетиционных упражнений поп-звезды из Благодатного. Именно он в компании с врачом работал с Багрий в четвертой студии!

- Я требую передать меня в руки милиции или прокуратуры, - твердо заявил допрашиваемый, - Ни на какие ваши вопросы я больше отвечать не намерен.

- Ну, все - будет тебе сейчас прокуратура! - зловеще кивнул сотрудник службы безопасности и повел своего подопечного в первое помещение, где тот пришел в себя. Мужчина в светлом костюме оставил скованного наручниками Славина посреди пустого помещения и удалился, пообещав напоследок:

- Сейчас с тобой по-другому поговорят!

Вскоре в комнату вошли двое мужчин. Это были давешние "дубинконосцы" в спортивных костюмах, имевшие в руках все те же резиновые орудия. Вслед за ними появился Владимир Иванович и приказал "дубинконосцам" раздраженным тоном:

- Растолкуйте этому типу правила хорошего тона. А то он никак не уразумеет, куда он попал!

После чего, дознаватель вновь покинул помещение и плотно прикрыл за собой дверь.

- Как тесен мир! Вот мы и встретились опять! - многообещающе прорычал один из обиженных "дубинконосцев" и попробовал ударить скованного наручниками Виктора.

Экс-спецназовцу удалось уйти из-под удара одного противника, но он тут же получил мощный удар резиновой дубинкой от другого. Его попытки отбиваться ногами и скованными руками ни к чему существенному не привели. Противники находились все время настороже, да и подготовлены были, в свою очередь, весьма и весьма неплохо. Пропустив еще два-три безжалостно-профессиональных удара, Виктор потерял сознание и замертво рухнул на ковровое покрытие пола.

Пребывавшему без сознания, в луже собственной крови, на полу посреди пустой комнаты Виктору Славину привиделся очередной сон-воспоминание из его славной армейской жизни. На этот раз о его "перевоспитании" напитанном Сидоровым, последовавшем после его неудачной попытки дезертировать из расположения родной воинской части.

Отрытый в земле армейский блиндаж, выполнявший функции гауптвахты и помещения для содержания пленных в роте особого назначения капитана Сидорова. Рядовой Славин сидел прямо на земляном полу, связанный своими сослуживцами в позе "Христа". Это означало, что через рукава его форменного бушлата была продета обыкновенная армейская швабра, сам бушлат застегнут на все пуговицы, вынуждая тем самым Виктора все время держать руки по сторонам. Так как продетая через рукава длинная ручка швабры не давала их опустить, а застегнутый на все пуговицы бушлат служил чем-то вроде смирительной рубашки. В общем, ни дать, ни взять - а прямо распятый Иисус Христос на горе Голгофа.

В блиндаж вошел сам командир роты особого назначения. Славин с трудом, опираясь спиной о блиндажную стенку, поднялся при виде начальства на ноги.

- Молодец! - оценил, улыбаясь, действия подчиненного Сидоров, Блюдешь дисциплину!

- Служу Советскому Союзу! - иронично откликнулся стреноженный арестант.

- Все остришь, - мрачно покачал головой капитан, улыбка ушла с его лица, - Ты вот, остряк, скажи мне лучше - куда же ты путь держал, пока мы тебя не поймали?

Виктор молчал.

- Послушай, Славин - давай на прямоту, как солдаты, - продолжал говорить командир роты, - Скажи честно - хочешь я тебя сию же минуту в трибунал оприходую? Давай, не стесняйся - все в твоих руках!

- Не мог я больше здесь находится, - тихо сказал арестант, - Мне эти дети горящие каждую ночь снятся.

- Угу, значит - сны плохие замучили, - кивнул Сидоров с каменным лицом, - Поэтому, захотел, значит, к "духам" уйти. Облегчить, так сказать, душу чистосердечным признанием.

- Нет, я в Союз шел! - поспешно возразил несостоявшийся журналист. Кому понравится обвинение в предательстве!

- Вот как, шел на Родину за тюремным сроком, - продолжал мрачно иронизировать командир роты, - А думал, что тебе дадут поплакаться в мамкин подол. Ну, эту дурь я из тебя быстро вышибу.

Капитан взял своего подчиненного за плечи и, глядя ему прямо в глаза, начал выговаривать с еле сдерживаемой злобой:

- В роте особого назначения капитана Сидорова никогда не было дезертиров, а тем более предателей, и никогда не будет. Поэтому, считай, что тебе просто повезло. Будем перевоспитывать собственными силами. Ты с какого времени "Христом" стоишь?

- С утра.

- Пустяки - всего лишь пять с лишним часов. Значит так - еще ровно сутки простоишь. И не как-нибудь, а двойным "Христом"! После этого мы с тобой продолжим наши душеспасительные беседы.

Вскоре Славин уже находился в позе двойного "Христа". Это означало, что теперь уже две швабры были продеты сквозь рукава его бушлата, но так, чтобы концы их ручек находились в голенищах сапог наказуемого, а бушлат продолжал быть застегнутым на все пуговицы. Благодаря этой новой конфигурации старого наказания, руки и ноги Виктора надежно фиксировались в виде буквы "Х", да так, что он не имел даже возможности пошевелится.

- Сутки, они же двадцать четыре часа, - философски пробормотал себе под нос несостоявшийся журналист и с какой-то самоиронией принялся тихонько напевать, - Маст дай, маст дай, Изус, маст дай!

Потом он искоса взглянул по сторонам и на свои зафиксированные руки, и горько заметив по поводу только что спетых строк, принялся петь на тот же мотив:

- Впрочем, в моем случае, надо петь - "Отдай, отдай, партбилет!"

Острый запах нашатырного спирта возвратил Виктора Славина к малоприятной действительности. А малоприятность этой действительности состояла в том, что он был препровожден на прежнее место в "следственный кабинет", где проводил дознание Владимир Иванович. Однако, там, за рабочим столом, уже находился небезызвестный ему майор запаса Шевченко Юрий Леонидович, которого подследственный поначалу не признал.

- Какая встреча! - с деланным удивлением развел руками старый знакомый, - Славин, мог ли я надеяться на повторное с вами рандеву по истечению столь многих лет?

- Разве мы знакомы? - удивленно осведомился гость столицы, пребывая в некотором упадке физической формы и умственных кондиций после теплого приема со стороны коллег Шевченко - "дубинконосцев".

- Естественно, - широко улыбнулся экс-чекист, - Случилось так, что мы с вами достаточно долго дискутировали вопрос об авторстве подпольной рок-оперы "Владимир Ильич Ленин - суперстар". Хотя это происходило достаточно давно, но я надеюсь - вы не забыли сей красочный эпизод своей биографии?

- Шевченко Юрий Леонидович, - вспомнил, наконец, Виктор, - Если я не ошибаюсь, конечно.

- Не ошибаетесь - он самый.

- Приятно встретить знакомое лицо, - сказал похищенный, подлаживаясь к тональности беседы старого знакомого, - Что же это вы, попали в ряды отравителей душ нашей молодой поросли? Жаль, вы так самозабвенно боролись с ними по месту старой службы!

- А вот мне не очень приятно вновь лицезреть вашу физиономию! - согнал с лица фальшивую улыбку ветеран невидимого фронта, - Хватит дурака валять, Славин. Выкладывайте - на кого работаете, с какой целью привезли на эту квартиру Снежану Багрий, зачем и с какой целью лишили ее жизни и побыстрее.

- Юрий Леонидович, я чевой-то не пойму, - холодно молвил несостоявшийся журналист, пошевелив затекшими запястьями, на которых продолжали находится стальные браслеты наручников, - В прошлую нашу встречу вы упорно пытались пришить мне Ленина-суперзвезду, а сейчас уже - "Всех звезд". Вы прямо, как азартный игрок в покер - утраиваете старки, несмотря на большую вероятность проигрыша.

- Так ведь, ситуация кардинально поменялась, - спокойно парировал Шевченко, - На этот раз ты можешь рассчитывать не на амплуа героя-интернационалиста из братского Афганистана, а выступить в малопрезентабельной роли неопознанного утопленника из Москвы-реки. Как говорят в рекламе - почувствуйте разницу!