За двадцать лет я постепенно убедила себя, что я та, кем не являюсь. Я обманывала себя, думая, что мое детство и юношеская любовь к научной фантастике, а также другие мои интересы из сферы театра, кино, телевидения, фотографии и искусства были фазой, которую я переросла. Искусство и фотография были забавными хобби, но жизнь была серьезной, и у меня были обязанности как в карьере, так и перед семьей. Обратили внимание на приоритеты? Такова была жизнь, которую я создала сама. Работа, потом семья – и больше ничего.

Как лягушка в кипятке, я не замечала, насколько нездоровой была моя жизнь до 2006–2008 годов. Моя карьера, на которую я потратила излишне много времени и собственной самооценки, стала токсичной. Я проработала в компании более двадцати лет, и это было замечательное, ориентированное на людей место. Однако из-за изменений в руководстве, в отрасли и надвигающейся рецессии рабочая среда стала больше ориентирована на конечный результат, чем на людей. Мы должны были работать сверхурочно, без каких-либо доплат (нам платили только основную зарплату) и больничных. Атмосфера стала слишком напряженной. Ошибки не допускались, а успехи недооценивались. Казалось, люди действовали из страха или из чувства соперничества. Мы научились недоверию к коллегам и нашим руководителям. Я думаю, мы даже перестали доверять самим себе. Токсичность была всепроникающей и заразила даже лучших из нас таким образом, что мы все начали выдыхаться. Я научилась делать еще более фальшивое лицо, чтобы выжить. Каждое утро я начинала бороться с мыслями о том, что ненавижу себя и боюсь идти на работу.

Я интроверт. Я предпочитаю иметь несколько очень близких друзей, а не большую группу знакомых. По мере того как я все больше времени и сил отдавала работе, я теряла связь с этими друзьями. Мой муж, дети и моя маленькая семья были единственной поддержкой в то время. Они прекрасны. Мой муж – моя скала и мой фундамент. Но осознанная ответственность перед токсичным местом работы истощала мои жизненные силы, поскольку на работе я чувствовала себя в серьезной, а не дружелюбной атмосфере. Мне было трудно доверять кому-либо, и я все ближе и ближе была к грани срыва. Ни для себя, ни для других я не была настоящей и даже не осознавала этого. Токсичность поглотила веру в себя, и я перестала понимать, кто я такая.

Каждое утро, просыпаясь, я представляла себе Джо Гидеона из фильма «Весь этот джаз», который стоял перед зеркалом и восклицал ироничным голосом с оттенком грусти: «Пора на сцену, ребята!» – тем самым настраиваясь на новый день. Я буквально повторяла это вслух каждое утро. С каждым днем я все более ощущала себя пойманной в ловушку работы, которая становилась кошмаром. Я следовала всем правилам бизнеса, но это казалось мне все более чуждым. Диссонанс в моей душе убивал меня. Меня постоянно тошнило. Я потеряла счет тому, сколько раз у меня были приступы хронического бронхита. Я прибавила в весе. У меня развился артрит.

И вот в это темное время я наткнулась на фандом «Сверхъестественного». Однажды в 2006 году я прочла в каком-то блоге фразу: «Вчера вечером я наблюдала за губами Дженсена Эклза. Похоже, им нужен свой собственный сериал. Ха».

Я громко рассмеялась. Я понятия не имела, кто такой Дженсен Эклз и в каком сериале он снимается, но эта маленькая шутка так меня заинтриговала, что мне захотелось пойти и разузнать подробности. В то время я давно перестала смотреть телевизор и в год смотрела, может быть, от силы один фильм. Я была занята. Слишком много дел в моем серьезном мире. Но эта шутка в интернете заставила меня громко рассмеяться, а в те дни я редко смеялась вслух. Я погуглила «Дженсен Эклз» и увидела, что он снимался в сериале под названием «Сверхъестественное». В итоге я взяла DVD-диски с первым сезоном, и мы с мужем посмотрели его за несколько дней. Я все еще была в своем жалком трудоголичном состоянии и выживала в шестидесятичасовую рабочую неделю, а еще ходила на учебу, чтобы получить свой давно отложенный диплом колледжа. Я считала, что каждый ответственный взрослый человек делает именно так. Но мне нравилось проводить вечера с мужем за просмотром этого иногда далекого от реальности, но очень интересного сериала. Мой муж любил классический рок, классические автомобили и заносчивость Дина. Мне нравилась преданность братьев и их сложные отношения. И химия между двумя актерами была завораживающей.

Я до сих пор помню тот вечер, когда мы смотрели эпизод «Вера». Песня Don’t Fear the Reaper группы Blue Oyster Cult была фантастически вплетена в сюжетную линию Жнеца. Сэм делает все, чтобы спасти своего брата. Дин злится из-за того, что кто-то пожертвовал собой, чтобы тот мог жить. Сразу после просмотра серии я залезла в интернет, чтобы скачать Don’t Fear the Reaper, и регулярно слушала ее в течение следующих нескольких дней – всегда вспоминая (и часто пересматривая) эту сцену из «Веры». К тому времени, когда мы дошли до финала первого сезона, я поняла, что подсела.

Я стала искать дополнительную информацию о сериале в интернете. Я не ставила себе целью поиск сообщества единомышленников. Я даже не подозревала, что у меня в жизни есть огромная, ничем на заполненная пустота. И вот тогда я нашла фандом. Я открыла для себя и прочитала фанфики. Еще нашла фантастические фанатские видео, которые я сохраняла себе, как золотые самородки. Арты были поразительными. Я потратила часы на расшифровку и изучение специального языка и фраз, используемых в фандоме. Я читала о его истории. В те дни интернет-фандом все еще был закрытой территорией. Большинство нормальных людей не знали о его существовании. Фанфики, которые существовали десятилетиями, все еще оставались на периферии, и о них не говорили за пределами фандома. И фандом не обсуждался за пределами фандома. Люди пользовались псевдонимами. «Разоблачение» кого-то в качестве фаната было преступлением, из-за чего фандом обрушивался на любого, кто переступал эту черту.

Я подсадила близкую подругу на сериал, и мы вместе смотрели серии и читали мнения фанатов в интернете. В основном мы не рассказывали о фандоме нашим семьям или друзьям. Но мы начали взаимодействовать с другими фанатами в этой защищенной и безопасной среде.

Мы узнали, что есть такие же, как мы, люди, которые всегда чувствовали себя изгоями. Как будто они не вписывались. Как будто они были другими. Как и мы, некоторые из них адаптировались под общество. Некоторые размахивали другим флагом громко и гордо. Третьи страдали молча, не имея сил ни приспособиться к реальному миру, ни выставить напоказ свою непохожесть. Мы с моей подругой начали чувствовать себя в безопасности, выражая ту часть себя, которую мы глубоко спрятали, – в моем случае так глубоко, что я действительно думала, что это была детская фаза, которую я давно переросла. После того как серия выходила на экраны, мы смеялись и/или обсуждали все онлайн с фандомом. Мы часами разговаривали по телефону, за обедом или во время семейных посиделок и обсуждали сериал и фандом. Постепенно мы начали посвящать в нашу тайну и семьи.

Когда я познакомилась с сериалом и его фандомом поближе, я почувствовала в них что-то особенное. Я всю жизнь фанатела от сторителлинга, но было что-то близкое в историях Сэма и Дина; Джареда и Дженсена (по отдельности и, что еще более важно, вместе); Эрика Крипке, Кима Мэннерса и Боба Сингера; съемочных площадок вдали от Голливуда; съемочной группы, сценаристов и остальной части актерского состава; и фандома. Все это слилось воедино в благодатной интернет-среде, чтобы создать эту идеальную атмосферу сериала.

Мы с моей подругой подумывали лететь в Даллас летом 2007 года, чтобы увидеть, как Дженсен будет играть в пьесе «Несколько хороших парней». Но, вздохнув, мы поняли, что никак не могли разрешить себе потратить время и деньги на поезду в Даллас, только чтобы посмотреть спектакль, в котором играет понравившийся нам актер. Представьте себе, что мы заявляем нашим семьям: «Мы едем в Даллас, чтобы увидеть Дженсена Эклза в пьесе». Их ответ, без сомнения, был бы полон недоумения: «Кого? Где? Зачем?!» Поэтому от этой затеи мы отказались.