В общем, кого я обманываю? Самый настоящий красавчик.

Фигура у моего работодателя тоже загляденье, но это и понятно: в углу одной из комнат – тренажёр и набор гантелей, и мне вовсе не пришлось вытирать с них пыль. К тому же, насколько я поняла, в жилом комплексе есть собственный тренажёрный зал. Сегодня Андрей спускался туда как раз во время моего визита. После тренажёрки Мистер Совершенство плескался в душе, а я не могла работать, потому что представляла, как он там стоит весь в клубах пара и брызгах воды. Взглянуть бы одним глазком… Ой!

Но когда Андрей принялся рычать по телефону на свою знакомую, я сразу пришла в чувство. И вот меня призвали в кабинет.

Сейчас я стою и взволнованно сжимаю ручку пластикового ведра. Гончаров после душа натянул свежую футболку и джинсы. Его мускулатура сделала бы честь мастеру спорта по спортивной гимнастике. Мой взгляд скользит по широким запястьям и переплетениям вен на руках, очерчивает бицепсы… Ни о чём не могу думать.

Андрей тоже задумчиво меня изучает и даже комментирует:

– Вероника Николаевна Стрельцова, двадцать один год… Вернее, почти двадцать два, исполнится в этом месяце. Не судимая, не замужем, студентка третьего курса университета. Архитектурный факультет.

Конечно, он всё обо мне знает. Получил сведения из клининговой компании. Возможно, даже на страничку в соцсети заглянул. Ясное дело, он должен знать, кого пустил в дом. Хотя у него установлены камеры наблюдения, однако неплохо подстраховаться – вдруг я суну нос куда не следует?

А память у него хорошая, всё помнит. Оно и понятно, Андрей – начальник юридического отдела в строительной компании «Армада». Масштаб компании таков, что Гончарову просто необходимо удерживать в голове огромные массивы информации. Что он и делает. Его рабочий стол завален увесистыми подшивками документов. Он всё это штудирует, анализирует, запоминает. Видимо, Андрей – ценный специалист и зарплата у него ого-го, иначе не заработал бы на такие хоромы.

– Как так-то, Вероника? В двадцать два – и только на третьем курсе? В таком возрасте можно было бы уже и два высших получить, – удивлённо приподнимает бровь Гончаров.

А он высокомерен…

Что ж, я могла бы рассказать о том, как сложилась моя жизнь, но сейчас не время для горестных признаний. Меня ещё ждёт кухонная зона, там работы на целый час.

– Андрей Владимирович, я…

– Ладно, не важно, Вероника, – жестом останавливает меня Гончаров. – Раздевайтесь.

– ?!

– Раздевайтесь.

Представляю, какие у меня сейчас глаза… Да они квадратные! А челюсть… Она давно свалилась на пол. Хорошо, что пол стерильный, ведь кабинет молодого маньяка я успела надраить до блеска.

А ведь так всё хорошо начиналось! Я радовалась, что обзавелась адекватным клиентом. Без всех этих заморочек:

– Как, Вероника! Вы разве не видите это чудовищное пятно размером полтора на полтора миллиметра около потолочного плинтуса? А вы приглядитесь!

– Вероника, пол на кухне вы будете мыть розовой тряпкой, а в спальнях – зелёной. На кухне же прошу вас использовать только фиолетовую тряпку! Не перепутайте, пожалуйста, это очень важно!

– Никаких очищающих средств, вода, только вода! Нет, пищевую соду тоже нельзя. Почему вы не сможете отчистить плиту? В чём проблема? Вероника, просто нужно хорошенько потереть. А что вы на меня так смотрите?

И вишенка на торте:

– Девушка, я хорошо заплачу, но одна маленькая просьба – наденьте чёрные чулки, а трусики надевать не надо…

На фоне этого зоопарка Гончаров воспринимался мною как интеллигентный и приятный молодой мужчина без закидонов. Да, за прошедшие полтора месяца он ни разу мне не улыбнулся и за это получил массу тайных прозвищ: Господин Неприступность, Синьор Хмурый Взгляд, Мистер Невозмутимость и так далее. У него всегда отсутствующий вид, как у человека, полностью погружённого в свои мысли. Наверное, в уме составляет какой-то юридический документ или обдумывает тяжбу с подрядчиком.

Но, по крайней мере, Гончаров никогда не закатывал истерику из-за двух пылинок, внезапно обнаруженных под микроволновкой. Каждую среду он сухо меня благодарил за проделанную работу и напоминал, что через неделю ждёт снова.

Всё у нас было прекрасно с Андреем Владимировичем.

И вдруг это безапелляционное: раздевайтесь!

Что мне делать?! Мы одни в квартире…

***

В голове тут же мелькает мысль: а как бы отреагировала Софья Геннадьевна? Что мне посоветовала бы сейчас бабуля?

– Быстренько, быстренько! – обязательно воскликнула бы она. – Ты слышала, что тебе сказали? Раздевайся, Ника, живо скидывай шмотки. Используй свой шанс, девочка! Покажи мужику товар лицом, не томи! Тебе есть чем похвастаться, солнышко!

Нет уж. Сонечку слушать нельзя. Я уже поняла – бабуля тот ещё фрукт. Экзотический.

Вспоминаю тот день, когда Софья Геннадьевна вдруг выяснила, что у меня полностью отсутствует сексуальный опыт…

Я забежала к ней в гости, а она тут же решила накормить меня блинчиками. Мгновенно замесила тесто, включила плиту. Через пару минут по квартире разливается головокружительный аромат, Сонечка колдует над сковородкой, мы разговариваем.

Слово за слово и…

– Девственница?! – ахает бабуля. В глазах, изящно оттенённых невероятно длинными ресницами, мелькает священный ужас. Тефлоновая лопатка, которой Сонечка переворачивает блинчики, падает из рук. – Но… А-а… Эм-м… Никушка, детка, напомни, пожалуйста, сколько тебе уже?

– Двадцать один, – тихо признаюсь я. – То есть… в конце месяца уже исполнится двадцать два.

– Почти двадцать два года! – кричит бабуля и театрально заламывает руки. На запястье играет бриллиантовый браслет. Даже дома она одевается нарядно, готова в любую минуту принять гостей. – Деточка, да ты же ископаемое! Динозавр! То есть… хорошенький такой динозаврик.

«Ничего себе… Кто бы говорил!» – безмолвно фыркаю я.

– Но я-то не девственница, – напоминает Софья Геннадьевна.

Ой! Она что, мои мысли читает?!

– А в каком веке мы живём? – не унимается мучительница и щедро плюхает мне на тарелку клубничного варенья.

– В двадцать первом.

– Именно! Восемнадцатый век, дитя моё, закончился двести лет назад.

– Триста.

– Не важно! – бабуля возвращается к очередному блинчику, который красиво подрумянился. Судя по всему, Сонечка всё ещё пребывает в глубоком шоке. Она задумчиво бормочет: – Это ж надо! Двадцать два года… и до сих пор девочка! В наше-то время… нет, удивительно… Да я уже в пятнадцать… хм… Впрочем, не будем вдаваться в подробности… Вероника! – Соня снова оборачивается ко мне. – Только не говори, что ты ждёшь единственного и неповторимого, чтобы осчастливить его в первую брачную ночь!

– Нет, не жду, – успокаиваю я.

– У тебя какие-то особые установки? Принципы?

– Вовсе нет, – я пожимаю плечами.

Не рвусь обсуждать данную тему, лучше заняться блинчиками с клубничным вареньем, это гораздо приятнее. Но удивление Сонечки объяснимо. Создаётся ощущение, что современный мир зациклен на сексе, все на нём помешаны. А я каким-то образом пролетела мимо, сижу вот, вся такая невинная, ем блины и не очень-то переживаю из-за своей отсталости.

Не вижу смысла убиваться из-за того, что к двадцати двум годам я ещё ни разу не была с мужчиной. Интересно, конечно, как это всё происходит… и действительно ли секс так хорош, как о нём рассказывают… но…

Ещё успею.

– Думаешь, ещё успеешь? Считаешь, что спешить некуда? – вклинивается в поток мыслей Сонечка, снова напугав своими телепатическими способностями. – Ника, девственность – не помидор, консервировать её не надо! А если ты так и останешься старой девой? Вот тебе стукнет двадцать два, потом двадцать три, а потом и вовсе двадцать четыре! С каждым годом будет всё сложнее объяснить сексуальному партнёру, почему ты – с твоей-то внешностью! – умудрилась сохранить подарочную упаковку. Возникнет очень много вопросов и сомнений. Тебе это надо?

Нет, ну, а что я сделаю?