Туристы в Риме, дойдя до Торре Арджентина (Largo di Torre Argentina), сначала берут в объектив останки античных колонн, потом погружают оптику на дно котлована, на место раскопа, где когда-то была Священная площадь с четырьмя храмами и где, если верить исследователям, близ курии Помпея в 44 году до н.э. был предательски убит Юлий Цезарь.
Созерцание живописных развалин будет длиться недолго. Потому что через минуту-другую кто-то, глянув вниз пристальным взглядом, скажет своей спутнице или спутнику: "Гляди, кошка". А спустя несколько секунд: "Ого, еще одна". Потом в поле зрения, уже определенным образом настроенного, возникнет третья, четвертая, пятая... И в конце концов разномастные обитатели руин целиком завладеют вниманием туристической публики.
Говорят, кошки облюбовали это место еще в 1929 году, когда здесь в рамках начатой Муссолини знаменитой программы общественных работ начались археологические раскопки. Теперь кошачья колония на Торре Арджентина - такая же достопримечательность Рима, как Колизей, фонтан Треви или пьяца Навона.
Котлован имеет глубину метра на три ниже кромки тротуара. Коты таким образом получают полную городскую автономию, владея просторнейшей, в половину жилого квартала, со всех сторон обособленной от остального мира, при этом открытой небу и, что важно, безопасной территорией. Они шастают по обломкам античных портиков, забираются на поваленные колонны, греются на траве, устилающей дно этого безводного "бассейна".
Кошки, обитающие в развалинах, никогда не заходят во внутреннее помещение, укрытое тротуарной толщей. Это приют, как сказали бы в органах социальной защиты, для особо нуждающихся. Туристы заходят посмотреть, как тут все устроено. Дивятся чистоте, какую не в каждом людском жилище можно встретить. Расспрашивают служителей (все они волонтеры) о том, как зовут вот этого пегого с перевязанной лапой ("Адриано? Как мило!"), и о том, сколько бывших дворовых скитальцев нашли здесь прибежище, кто их кормит, лечит, обихаживает, любого ли бедолагу принимают сюда. Слушают. Умиляются. Фотографируются в интерьерах кошачьей гостиной, а то и на руках с кем-то покладистым, незаносчивым. Покупают различные сувениры с изображением кошек.
Моника приглашает в комнату, отделенную от основной двумя прозрачными сетчатыми дверями, за которыми видны ярусы клеток, миски с едой и питьем, причудливые конструкции, деревянные и веревочные, для кошачьих игр и развлечений. Говорит: "Сюда тоже можно, только сразу закрывайте за собой". Там, поясняет она, лазарет. Нельзя, чтоб оттуда кто-нибудь выскочил в помещение для здоровых котов.
Моника - волонтер. На вид ей лет за пятьдесят. Приветлива, улыбчива, готова все показать, рассказать, на любой вопрос ответить. Видно, что обожает кошек. У нее дома живут две. А здесь, говорит, их около 200, включая гуляющих по развалинам. "Держать больше мы не в состоянии, но если принесут, примем, конечно, куда же деваться".
В приют на Торре Арджентина сердобольные жители Рима сдают бомжующих представителей рода кошачьего, всех без разбора - и больных, и здоровых. Новоприбывших осматривает ветеринар. Кто более или менее в порядке, тех отправляют на стерилизацию, а потом возвращают обратно в городскую среду, на вольное поселение. Покалеченных, слабых, нуждающихся в уходе берут в приют, где им надлежит находиться пожизненно. Как бы ни страдал от болезни черный с белой подпалиной ветеран дворовых драк, сколь бы ни мучилась в долгой агонии бывшая рыжая бестия, в младые годы сводившая с ума котов всей округи, их будут держать здесь до издыхания. Итальянский закон о защите животных запрещает усыпление в приютах. Применение эвтаназии допускается только при тяжелейших патологиях, сопряженных с невыносимой болью, или из-за агрессии животного, но и то и другое должно быть удостоверено целой группой специалистов.
Отсюда тоже, как из любого приюта, скажем, детского, кого-то можно забрать в семью. Чаще всего это делают римляне, но бывает, что кошки с Торре Арджентина едут на ПМЖ в Испанию, Францию, Нидерланды... Итальянские законы не запрещают "усыновление" домашних животных иностранцами и не наказывают за пропаганду зоофилии среди детей. Но более половины просьб отдать в дом кота или кошку приют отклоняет. Это когда чувствуется, что решение принято безответственно - либо в припадке умиления, либо под слезным нажимом ребенка. Через неделю-другую принесут и попросят: "Возьмите обратно". Поэтому потенциальным "усыновителям" устраивают допрос с пристрастием. Что вы знаете о кошках? Нет ли у кого-то в вашем доме аллергии на них? Вы уверены, что стерпите любые кошачьи проказы, далеко не всегда безобидные (великовозрастный котяра по прозвищу Скай - нам его назидательно показали - с маниакальной неотступностью писал в кроватки трех детей, живущих в доме, и в конце концов был сдан в приют, откуда забрать его никому не советуют)?
Моника говорит, что у больных приютских кошек больше шансов войти в чью-то семью, чем у здоровых. Потому что все рассуждают так: исправного кота и так возьмут, а порченый кому нужен? В результате здоровые кошки спросом почти не пользуются, зато больные идут нарасхват.
Но не обязательно брать в дом, можно оформить adozioni a diztanza - "усыновить" на расстоянии. Иначе говоря, взять на попечение. Это стоит 15 евро в месяц. Первый транш - 45, то есть вперед за три месяца. "Хотите adozioni a diztanza?" - спрашивает Моника. Мы переглядываемся. Почему бы и нет. Пожалуй. Да, определенно да. Нам понравилась белая кошка с рыжими пятнами на спине, голове и хвосте и невыразимо грустными зелеными глазами. Ее зовут Гьячолла. Лет ей около десяти, по кошачьим возрастным меркам - старушка. Ее судьба печальна. Попала в приют в семимесячном возрасте, потом сбежала, жила во дворе, какая-то кошатница ее прикармливала. Однажды вышла погулять на улицу и попала под машину. Так опять оказалась в приюте. Левую переднюю лапу пришлось ампутировать.
Adozioni a diztanza оформляется за три минуты. Моника принимает 45 евро, выдает чек, вписывает имя попечительницы в некий журнал учета, туда же - электронный ее адрес. Теперь каждые два месяца нам будут присылать фотографии Гьячоллы с подробным рассказом, как она там, здорова ли.
На какие средства существует приют? "О, это финансовый вопрос, - говорит Моника, - я сейчас позову Сильвию". Сильвия Вивиани здесь главный распорядитель. Сама заядлая кошатница, бывшая оперная певица, вышедшая на пенсию, она 1993 году основала этот приют и с двумя такими же энтузиастками создала Культурную ассоциацию, под защитой которой находится римская колония кошек.
Приют существует за счет пожертвований, рассказывает сеньора Вивиани. Имена самых щедрых спонсоров, уже покинувших земной мир, оттиснуты вот на этих - видите? - золотых табличках. Кошки, улыбается Сильвия, помнят и чтут своих благотворителей. Действительно - мемориал. Джереми Олг (2011). Элизабет Феррис (2011). Эдвард Хиггинс (2012). Всего десять табличек.
Кошкин дом в вечном городе знаменит на весь мир. А вообще-то таких заведений во всех развитых странах немало. В Японии первый приют для животных появился в 1695 году, в США - в ХIХ веке. Россия же тут никогда, мягко скажем, моду не задавала. "Чего от нас они хотят,/ бездельники и плуты?/ Для голодающих котят есть в городе приюты!" Тетя Кошка, хозяйка богатого дома, на тот момент еще не погорелого, бесстыдно лгала просившимся на постой племянникам: в 1922-м (именно в этом году впервые был издан "Кошкин дом" Маршака) в большевистской России, дотла разоренной, не хватало приютов для беспризорных детей - до кошачьих приютов ли было? Впрочем, ни в репликах персонажей, ни в авторских ремарках нет и намека на место действия. Да и барыня-Кошка с ее бедными родственниками, домашней челядью, блеющими, квохчущими, хрюкающими гостями здесь не более чем аллегория.
