– Бегите, гномы! – ору я во всю глотку – Бегите, твари! Гоблины идут! Гоблины идут!
Но гномы не бегут. Они не могут. Они уже мертвы, хотя еще не понимают этого. Они, стоя, лежа, сидя, вяло стаскивают с голов шлемы, у них течет кровь из ушей, глаз, рта. Он кривят рты, но не слышно ни звука. Те, кто пережил взрывную контузию чуть лучше, пытаются оказать столь же вялое сопротивление, но… это жалкая попытка. Стреляя, нанося удары ножами, тесаками, страшенными лезвиями Хвана, пиная, а порой и бодая, мы поднимаемся по лестницам, уничтожая на пути все живое. Отщелкнув и отбросив магазин, я забил в автомат новый и, забросив оружие за спину, где уже болтался игстрел и трофейная винтовка с зажигательными патронами, взялся снова за дробовик. Он тут лучше – впереди расхристанная хрипящая мясная стена, что сама не понимает, чего хочет. В их тупых головах только кровь и звон… кровь и звон… снявшие шлемы, стоящие на коленях, изуродованные и умирающие, они не думают, они просто дышат. Но это ненадолго. Наши выстрелы проходятся по вершине стены, перебивая картечью гномьи шеи, раскрывая головы бутонами кошмарных влажных цветов, расцвечивая и без того красные стены всеми цветами внутриутробной палитры. Льется на пол дерьмо и кровь. Скулит отчаянно кто-то в углу, надрывно зовя маму и бригадиру Тошу. Он не хочет больше воевать, он хочет мыть полы – он любит мыть полы. Выстрелом я ломаю его надежды и оставляю захлебываться кровью.
Мы наверху.
Мы на четвертом этаже.
Мы на краю густой мясной каши с вкраплением стали и чешуи, что прямо на наших глазах медленно утекает в дыру во внешней стене, густыми потеками-телами летя вниз и уродуя остатки газонов. Тела мертвые и живые, сползают в пропасть и беззвучно исчезают. Вместе с ними летят куски бетона с торчащей арматурой и битые кирпичи. Падающие в дыру гномы мертвы. На их телах визгом заливаются аптечки, но к этому визгу мы давно привыкли еще там – по пути наверх. Этот аптечный истошный визг преследует нас уже давно и теперь воспринимается как нечто привычное.
Удерживая бойцов за углом, я прижался к стене, встал у широкой трещины, что пересекла пол и дальше побежала вверх по стене. В трещину стекает густая припыленная кровь, пятная носки моих ботинок. Ствол вернувшейся в руки винтовки смотрит в глубину четвертого этажа, а мои глаза пытаются пробить многослойное пыльное облако, что повисло над место взрыва и не собирается оседать. Но кое-что мне увидеть все же удается. Там что-то оседает. Оседает прямо сейчас. Повода для паники нет – это что-то явно локальное. И-и-и…
Пол четвертого этажа частично проваливается, с грохотом припечатывая третий, прессуя трупы и выжимая из них питательный сок. Зомби будут в восторге – воткни трубочку в лужу и наслаждайся коктейлем. А может и ванну принять – чтобы зомбо-кожа была нежной и шелковистой.
С протяжным стоном ломается еще часть пола, накреняется как льдина, медлит перед падением. Две трети мясного завала подлетает к потолку, шлепается на шатающуюся плиту и по ней соскальзывает вниз. С гулким хлопком следом падает сама плита, до ушей доносится чавканье. Свежевыжатого сока прибавилось! Один за другим, как упавшие домино, трупы и умирающие падают вниз, увлекая за собой обломки. Через минуту мы оказались на краю громадного красно-бело-бурого влажного пятна с «островами» рваного мяса и редких трупов. Большая часть погибшего отряда ухнула на третий. А встревоженное случившимся локальным катаклизмом облако пыли стало чуть гуще, но при этом начало лениво выплывать в пролом в стене и через окна. Там, где-то за буками, снова взвыла истошно сирена и тут же поперхнулась, а затем и заткнулась. Тихо-то как…
И что по ту сторону пропасти?
Первое что я увидел – изодранную жопу плукса, что продолжал жить и нести на себе сбрую. Но рыцарей стрелков на нем уже не было.
Затем я услышал голос – мужской, хрипящий, злобный, требовательный:
– Зомбаки! Вы действуете разумно! Вы не твари – это видно! Значит можно договориться! Так давайте говорить! Нам Прикормам не нужно ваше сраное логово, не нужны ваши сокровища, не нужны ваши жизни. Нам нужен только долбанный Оди! Отдайте нам Оди – только его! – и мы уйдем! Просто уйдем и наши пути разойдутся навсегда!
– Он сказал «ваши сокровища»? – изумленно пробормотал я – Охренеть словечко…
– Отдайте нам Оди! – не унимался крикун. Через секунду его голос стал громче и отчетливей – будто он повернулся в нашу сторону.
Но коридор пуст, если не считать трупы и застывших на том краю провала парочки явно пытающихся прийти в себя плуксов. Голос доносится из какой-то палаты по левую сторону. Ближайшей к нам или чуть дальше. Получается взрыв ахнул чуть запоздало, швырнув авангард вперед, перемолов центр и отбросив арьегард назад и вниз. Подохла ли та сука в жопе плукса?
– Зевера! – раздраженно взревел голос мужика, которого я обозначил как Тупой Лидер – Вылези уж из брюха! Говори! Помогай! Давай! Хватит сидеть в живой броне! Выбирай и помогай расхлебывать это дерьмо – мы сидим в одной тонущей лодке!
А в ответ ему тишина. Ни зомби, ни Зевера не дали внятного ответа. Зато кто-то другой, надрывно, испугано, в полный голос заявил со стальной уверенностью хотящего жить:
– Надо уходить, Тюфас! Надо уходить! Прямо сейчас!
– Нам нужен Оди! Заткнись!
– В жопу золотой статус, Тюфас! Мы тут все поляжем! Зверь Зеверы оглушен! Еле командует! Она сама может уже в коме – посмотри сам на ее зверя! Он от взрыва летел кувыркался, теряя куски! А с ней что?
– Заткнись!
– Погубить нас хочешь? – в голосе вопрошающего зазвучала звенящая кристальная эмоция – истеричная ненависть к тому, кто хочет его убить – Все поляжем ради чего? Просто так?
– Что ты скажешь золотому лидеру Турриону, идиот, когда вернешься с пустыми руками?!
– Правду! Что тут нехрена ловить! Этот сучий Оди либо уже сдох, либо выпрыгнул из окна и давно дал деру! Сидит сейчас где-нибудь у океана, лакает самогон, отмачивает мозоли в соленой водице и хер на нас ложит! А мы тут дохнем!
И опять тишина в ответ… но в палате что-то завозилось, заскрипело сталью и ботинками, загрюкало оружие. Уцелевшие и потерявший раж бойцы глубоко задумались. А там – дальше, глубже по коридору – вообще мертвым-мертво все. А мне ведь как раз туда и надо…
Ладно. Приставив винтовку к стеночке, я вооружился старым добрым игстрелом и, не жалея игл и батареи, принялся всаживать иглу за иглой в задницы оглушенных плуксов. Игстрел покашливал и потрескивал, ему в унисон стонало приходящее в себя здание, опять зазвучали злые и куда более испуганные голоса в палате. А я все стрелял, всаживая иглу за иглой в рваные прорехи чешуйчатой брони. Сколько игл выдержите, гиганты?
Я трижды сменил картриджи и только затем двое плуксов упали, а третий, видимо получив иглу куда-то в особо ценный орган, странно подпрыгнул и, волоча одну лапу, рванулся по коридору. Прекратив стрелять, я принялся наблюдать.
Десять метров. Плукс миновал палату с союзниками и рванул дальше.
Пятнадцать…
Р-р-р-рах…
Короткая очередь любезно встретила плукса и перечеркнула всего жизненные планы. Из палаты на мгновение высунулась железная удивленная голова одного из подземных рыцарей. Оружие сменить я не успевал и выпустил столько игл сколько успел, оттарабанив ему звонкий мотив по шлему, а заодно угодив пару раз по шее. Захрипев, рыцарь рухнул, схватился за шею. Туда – сквозь пальцы в шею – я выстрелил зажигательным зарядом из подхваченной винтовки. Рыцаря затащили внутрь.
– Какая сука?! Зомбаки?!
– У него шея дымится! Дерьмо! Загорелось!
– А-А-А-А-А-А-А!
– Туши!
– Как?! У него горло изнутри полыхает!
– А-А-А-К-Х-Х-Х… уб… убейте! – булькал несчастный, что, судя по звукам колотился о пол – Убейте!
– Оп-па – тихо произнес я, приседая и не сводя взгляда с коридора.
Парень с полыхающей глоткой еще что-то там булькал, но я уже не слышал и не слушал. Я смотрел на коридор, где в клубах пыли проявилось несколько спокойно и уверенно шагающих фигур. Знакомые очертания. Очень знакомые – стальные рыцари вышагивали по коридору четвертого этажа, держа в руках оружие. Сверкнула сквозь пыль сталь шлема, продавилось сквозь пылевую стену забрало шлема, и я увидел лицо – серое раздутое лицо зомби с белесыми равнодушными зенками.
