Внезапно старый Черная Выдра затянул песню Бизона – «Моя пища, мой дом, моя одежда», и все мы присоединились к нему. Женщины плакали; мужчины поднимали руки к солнцу и благодарили его за сделанное нам добро. Мы стали спускаться со склона, продолжая петь, и пришли туда, где наши охотники разделывали свою добычу. Вожди кричали, что мы должны делать, и мы повиновались. Пока одни остановились, чтобы помочь охотникам разделать несколько сотен коров, другие прошли через долину и поставили лагерь в том месте, где Теплый ручей впадает в Желтую реку – поставили вигвамы и стали собирать дрова. Прежде, чем настала ночь, мы уже лакомились жареными языками, жареными ребрами, жареными ломтиками печени; время голода закончилось. А потом, когда стало темно, вновь начались песни, танцы и шутки, снова стали рассказывать истории, собравшись вокруг костров. Хай, хай! Мы вновь были счастливыми людьми!

– А теперь, женщины, – сказал дед, – принимайтесь за работу над мокасинами; для меня и Апси их понадобится много!

Такой же приказ дал Раскрашенные Крылья своим женщинам, и все они принялись за работу, пока мы и Отахом охотились.

Отах, молодой утсена, был, наверное, на две зимы старше меня. Я зал его давно, хоть и не очень хорошо. Как и его дед, он хорошо говорил на нашем языке. Сейчас, когда мы ехали вниз по долине, он сказал, что будет счастлив, если мы вместе отправимся в это долгое путешествие на юг и сделаем то, что задумано. Он говорил очень правильно. Я согласился со всеми его предложениями. У него, как и у меня, было гладкоствольной кремневое ружье, лук и колчан со стрелами, большой нож, кремень и огниво. Мы много трудились, ставили капканы на бобров несколько зим и лет, чтобы иметь возможность купить все это у торговцев Красных Курток на Кривой реке. Всего несколько юношей моего возраста владели ружьями, у некоторых даже ножей не было. Это было потому, что у них были отцы. Отцы ставили капканы и продавали шкуры, чтобы купить то, что нужно было им. Мы с Отахом, не имея отцов, хорошо заботились о своих матерях, дедах и бабушках, и о себе не забывали. В первую нашу совместную охоту мы с помощью лука и стрел добыли бизониху, на следующий день добыли еще несколько бизонов, нескольких вапити и антилоп. Как только мы приносили мясо домой, наши матери резали его на тонкие ломти и сушили, и за короткое время его набралось столько, что хватило бы на много лун.

Наконец настала луна Новой Травы. Солнце поднималось все дальше и дальше к северу и грело все сильнее. Долины, равнины и горные склоны стали зелеными; на деревьях появилась листва, заквакали лягушки, птицы пели, пока вили новые гнезда. Нам пора было отправляться в путь. Наши старики хотели идти пешком, но мы с Отахом уговорили их ехать верхом. Так что однажды на рассвете в середине луны мы покинули лагерь, сидя на хороших лошадях, с хорошим запасом всего, что могло понадобиться в долгом путешествии. Запасная лошадь несла мешки с мокасинами, пемиканом, одеждой, половиной вигвамной обшивки для укрытия, священными трубками и военными нарядами стариков. Летний плащ моего деда, сделанный из шкуры бизоники, был украшен знаками его магии – Гром-Птицей, окруженной семью звездами, обозначавшими Семерых – все было сделано из игл дикобраза, окрашенных во все цвета радуги. Плащ Раскрашенных Крыльев был украшен большим, ярким, тоже вышитым иглами, диском, символом Солнца. Наша белая вьючная лошадь была разрисована красными кругами; издалека можно было понять, что мы – отряд путешественников, выполняющий священную миссию, связанную с Солнцем, и это должно было заставить врагов не трогать нас. Тем не менее мы намеревались по возможности не попадаться им на глаза – мы собирались двигаться по ночам, а днем прятаться самим и прятать лошадей.

Первой ночью мы пересекли проход через Желтые Горы, а днем устроили лагерь в густом сосняку у подножия их южных склонов, рядом с небольшим родником. Отах развел маленький костер и поджарил немного мяса, пока я привязывал лошадей, а потом готовил спальные места для стариков. Мы поели, а потом я остался дежурить, пока остальные спали.

С опушки леса я осмотрел равнины Медвежьей реки Другой Стороны; они были черны от бизонов, которые стадо за стадом медленно двигались на запад к горам Ремня. Я не понимал, где же они зимовали. Я очень хотел понять, что за злая сила увела их от нашего зимнего лагеря, обрекая нас на голод, и от этих мыслей мне стало дурно. Я подошел к роднику и напился. Я сказал себе, что не буду больше об этом думать, оставив это занятие старикам, и мне стало легче. В полдень Отах сменил меня, и я лег спать. На закате мы поужинали, оседлали и нагрузили лошадей и пустились в путь по долине.

Три ночи спустя, перед рассветом, мы добрались до Лосиной реки и переправились через нее у Головы Бобра – скалистого островка, торчавшего из воды и формой похожего на голову бобра. Мы переправились вброд ниже островка, поднялись по широкому, с отвесными стенами, поросшему густым лесом ущелью, и там остановились. Там было много мертвых хлопковых деревьев, из которых можно было развести не дающий дыма костер. Мы так и сделали, поджарив ребра антилопы, убитой накануне, и закончили есть, когда настал день.

После этого я поднялся на склон ущелья, чтобы до полудня наблюдать за окрестностями. Подъем был таким крутым, что я с большим трудом его одолел. На четвереньках я добрался до верха и стал осматривать берега Лосиной реки выше устья ущелья, и вдруг мое сердце едва не выскочило из груди: в верхнем его конце я увидел большой лагерь, несколько сотен вигвамов; несомненно, это были Вороны, наши злейшие враги!

Глава

II

Я скользнул обратно в ущелье, обрушив по пути множество камней и глины, которые с грохотом покатились по склону и подняли облако пыли, что сразу было замечено Воронами, некоторые из которых пасли лошадей недалеко от того места, где я находился. Я прорвался через заросли шиповника, прибежал в лагерь и, едва дыша, прошептал о том, что увидел.

Старики посмотрели друг на друга и ничего не сказали.

– Если даже те, кто пасет лошадей, не пойдут посмотреть, почему падают камни, то все равно кто-то из врагов, проходя здесь в течение дня, наверняка заметит тут наших лошадей и поднимет воинов, которые придут сюда, окружат нас и уничтожат, – сказал Отах.

– Ай! Так они и сделают, – согласился мой дед. – И подумать только, нас окружат и уничтожат на том самом месте, где три зимы назад наши воины уничтожили отряд Ворон!

– Давайте отвяжем лошадей, возьмем священные трубки и военные наряды и уйдем вверх по ущелью, а там спрячемся в самых густых кустах, какие сможем найти, – предложил Раскрашенные Крылья.

– Нет! Здесь всего лишь узкая полоса леса и кустарника; нас наверняка найдут и уничтожат, или же мы умрем от голода. Нам остается только одно: оседлать лошадей и отправиться прямо в лагерь Ворон, показывая знак мира, когда будем к ним приближаться, – сказал дед.

– Нет! Нет! – крикнул Отах. – Давайте спустимся по ущелью, к реке, откуда мы пришли, а потом свернем на юг, перейдя реку Толсторога. Сейчас еще рано, охотники пока сидят в своих вигвамах, мы вполне сможем скрыться от них.

– Не нужно так думать, наши лошади слишком медленные. Давайте оседлаем и навьючим их как модно быстрее, – сказал дед, и мы побежали за животными.

Старики поторопились к вьючной лошади и погрузили на нее все наши вещи, пока мы с Отахом седлали остальных. Едва мы закончили и сели в седла, как услышали топот копыт и, посмотрев вверх, увидели всадника, который скакал по западному краю оврага и смотрел на нас, а потом развернулся и отправился к своему лагерю.

– Они хотят привести воинов, – сказал Отах.

– Да. Я был безумен, когда высказал свое предложение, – ответил тот. – Я должен был знать, что спасения нет.

Дед, бывший впереди, окликнул нас:

– Послушайте, юноши. Не показывайте страха, когда мы приблизимся к лагерю Ворон. Если они нападут на нас, будьте уверены в том, что вы убьете кого-то из них, прежде чем убьют вас, и тем докажете, что вы настоящие пикуни! Настоящие утсена!