«Что там Стас?»

«Бесится. Еле запихнул его на алгебру. Если никого не прибьёт, будет чудо»

«Присмотришь за ним?»

«А у меня есть выбор? И за что вы только свалились на мою бедную голову?! *смайлик ангелочек*»

Я невольно улыбаюсь последнему сообщению. И, правда, за что? Порой у меня такое чувство, что это не мы взяли Дамира к нам в семью, а он сделал всем большое одолжение, и позволил нам считать его своим.

«Спасибо. Люблю тебя»

«*сердечки*»

Сначала порываюсь позвонить Саше, но потом решаю, что с телефонного разговора ничего хорошего не выйдет. Опять решит, что я вконец Стаса распустила. Вместо этого звоню самому надёжному в Москве человеку, а по совместительству и единственной настоящей подруге в этом городе – Ленке Кудяковой. Ленка отвечает не сразу, но зато с готовностью откликается на предложение выпить кофе.

Дорога до нашего кафе занимает почти час. За это время успеваю вконец накрутить себя и перебрать все возможные варианты происходящего в нашей семье. Выводы напрашиваются сами собой.

Глава 5.

Дорога в поезде заняла чуть больше двух суток, в течение которых каждый из нас успел надумать что-то своё. Когда у детей прошёл первый шок относительно плацкартного вагона и общего туалета, они вернулись к своей обычной манере поведения. Парни резались в игры на телефонах, шутили и балагурили, подкалывая друг друга. Девочки довольно быстро нашли себе друзей, благо с нами в одном вагоне ехала молодая семья с двумя детьми, с которыми можно было носиться по вагону, тут и там разбрасывая свои игрушки. Один лишь Ромка куксился и квасился, но оно и понятно, отсутствие душа, регулярное наличие людей в его личном пространстве, и еда из вагона-ресторана, совершенно не пришедшаяся ему по душе, шли в полном разрезе с его аристократической душевной организацией.

Чуть больше хлопот доставил наш зоопарк. Хомяки в первый же день были излечены из карманов, и посажены в трёхлитровую банку, которую Дамир каким-то чудом добыл у проводников. В какой-то момент мне даже начинает казаться, что он вступил в какой-то тайный сговор с той самой Валентиной, потому что до конца поездки она делает вид, что нас просто нет в вагоне.

С кошкой оказалось чуть сложнее. Во-первых, лысая Пушинка была социопаткой от ушей до самого кончика своего хвоста. В чём она вполне вероятно могла переплюнуть Рому. Поэтому тот факт, что её вырвали из привычной среды обитания, поверг её в настолько глубочайший шок, что первые сутки она просто не показывала своего носа из переноски. Во-вторых, никто не подумал о том, как кошка будет справлять свои дела в поезде. Ну, ладно-ладно, под никто в данном случае я подразумеваю себя. Но в момент отъезда мне уж точно было не до кошачьих лотков. Но и тут на помощь нам пришла смекалка Дамира, который после нашего семейного консилиума по решению проблемы «туалет для Пушинки», удалился в неизвестном направление, и через 5 минут вернулся с двумя детскими подгузниками в руках. Оставалось только проделать дырку для хвоста. Будем честны, кошка идею не оценила, от слова совсем… Что стоило Кириллу нескольких глубоких царапин на его руках. Но с этим мы тоже разобрались.

Совсем туго пришлось с Баксом. Здесь уже было нельзя просто взять и натянуть подгузники. Поэтому каждая более или менее длительная станция превращалась для нас в спринтерскую гонку с собакой по перрону: мы надевали на Бакса поводок и бежали куда-нибудь подальше от вокзала, в поисках куска земли, где бы пёс мог справить свою нужду, и при этом не задеть чувств окружающих. Затем мы неслись обратно. Правда, такие забеги позволяли решить другую проблему – нехватку двигательной активности, поэтому в вагоне пёс вёл себя достаточно смирно, и практически не привлекал к себе лишнего внимания.

В итоге единственной неприкаянной оставалась только я. Как-то совсем неожиданно для себя я попала в плен своих же мыслей. Я уезжала из Москвы в надежде сбежать от всех проблем, которые разом навалились на меня. А получилось так, что оказалась запертой в вагоне наедине с самой собой. Дети были заняты своими делами, их не надо было никуда везти, готовить им есть, проверять домашнее задания, собирать на тренировки, кружки или прогулки. Даже животные требовали моего минимального участия. Знай только три раза в день корми их всех, да спать иногда укладывай, всё. Не было ни дома, ни хозяйства, ни вечных мотаний из посёлка в Москву. Было только безгранично тянущееся время, которое разъедало огромную дыру внутри меня, вновь утягивающую в пучину воспоминаний.

***

Лена уже сидит за столиком у окна – рыжая, свежая, деятельная. Синее платье идеально подчёркивает фигуру без изъянов, волосы цвета меди выпрямлены и свободно спадают на тонкие плечи, лёгкий макияж, яркий маникюр. Философия Кудяковой – выгляди всегда так, как будто у тебя сегодня ужин с Кэмбербэтчем – так и прослеживается в каждой детали её внешности. Завидев меня, она машет мне, и я плюхаюсь на стул рядом с ней.

– Я тебе кофе заказала, сейчас принесут, – начинает сразу Лена, без всяких «здрасти, давно не виделись».

– Спасибо.

– Одним спасибо не отделаешься. Ну, рассказывай, что у тебя случилось? – в своей обычной манере переходит сразу к делу Лена.

– Почему это сразу случилось? Я что не могу просто так с тобой кофе попить?

– Ты? Нет, не можешь. У тебя же дети, собаки, муж и ещё мир обычно где-то между всем этим спасать надо.

– Да ладно тебе…

– Это тебе ладно. А меня ты между прочем из кроватки выдернула, такой вот мягкой и брутальной… Но я тебе ничего не расскажу, пока ты мне не выложишь, что у тебя там в голове засело.

Я невольно улыбаюсь подруге:

– Это кто же у нас там мягкий и брутальный?

Кудякова жестами изображает, что нема как рыба. Вот же интриганка! Ну ладно, сама напросилась.

– Ленка, у меня с Сашкой беда какая-то, – говорю я и замолкаю. Кудякова тоже молчит и ждёт продолжения. – Не знаю, что с ним происходит. Вроде всё как всегда, а сам весь какой-то не такой: постоянно не в настроении, заводится с пол-оборота, со Стасом вечно разбирается.

– А между собой как? Ругаетесь?

Вопрос мне не нравится, потому что не нравится и ответ на него.

– Нет, не ругаемся… – пауза, долгая и неудобная. Ленка смотрит на меня выжидающе, и я сдаюсь. – Понимаешь, чтобы ругаться, надо хотя бы видеться друг с другом, разговаривать… А мы… А он… Он на работе, сутками, на этой неделе только один раз дома ночевал. А я как всегда с детьми, в делах. У девчонок выпускной, конец года, Стас с ума сходит, у Ромы обследование плановое было… хомячки рожают.

С хомячками меня уже, конечно, понесло, сама понимаю, что рассказ про нашу занятость больше на оправдания похож. Не уже ли меня постигла судьба многих домохозяек, и я просто-напросто превратилась в наседку?

Подруга собирается задать свой следующий вопрос, но я её опережаю, предвидя то, что она собирается мне сказать.

– Нет, нет… Вот только давай не про это. Нет у него никого. Нет, и не может быть. Это же Сашка, мой Сашка. Ты хоть помнишь, сколько всего мы с ним прошли?! Да мы с ним с 15 лет вместе. У нас шесть детей, и собака, кошка… а ещё это… хомяки. Лен, ну я же всё это знаю, всё понимаю. Что быт разрушает семью, я же не дура. Себя не запускаю, одеваюсь там, крашусь. Он приходит, я его встречаю, радуюсь ему… Реально радуюсь, дети радуются. Он их любит, вот с этим уж точно никто не спорит, – меня несёт дальше, речь становится всё сбивчивей и путаней, говорю всё, что приходит в голову, лишь бы не дать Кудяковой озвучить свои мысли, не дать ей произнести их в слух.

– Я его проблемами не гружу, давно не гружу. И характер свой дрянной сдерживаю, истерики не закатываю… Хотя знаешь, как порой хочется? Помнишь, как я ему мозг раньше то выносила? Я ведь понимаю, что мы уже не дети, выросли, что так нельзя, с ним нельзя… – слёзы уже сами начинают катиться из глаз, но я стараюсь не замечать их. – И в постели у нас всё хорошо… было… есть. Сегодня с утра обнял меня, поцеловал. Просто чтобы секс был, надо хотя бы видеться, и времени свободного больше, чем 5 минут. А мы не видимся.