Иногда всё же осмеливаюсь и смотрю на себя в зеркало. И вижу ее, незнакомку, так неожиданно ставшую женщиной…

О том, что что-то произошло, я пойму уже только по одному Алёнкиному взгляду, когда после выходных откуда-то возьму в себе силы пойти в школу. Мы как обычно встретимся на нашем перекрёстке, она вновь опоздает, прибежит подавленная, понуро опустив плечи. Вот только на этот раз никаких вопросов от меня. Мне бы со своими проблемами разобраться. А ещё я боюсь, что стоит мне сказать хоть слово, Алёнка сразу же узнает обо всём, что случилось между мной и её братом. Глупо, знаю, но всё равно никак не могу пересилить себя.

До школы мы дойдём, так и не сказав друг другу не слова. В прочем за весь день тоже едва обменяемся парой фраз. И только когда пойдём домой, Чернова не выдержит и спросит:

– Ты чего сегодня весь день молчишь?

– А ты?

– Я первая спросила, – совсем по-детски говорит она.

Впрочем, я была готова к вопросу, благо все выходные практиковалась в выдумывание лжи на разные случаи жизни.

– Родители письмо прислали, что на новый год не смогут приехать, вот и расстроилась…

– Ааа, – понимающе кивает головой Алёнка. – Это, наверное, очень тяжело, когда не можешь видеть своих родных.

Она верит моему вранью, от чего становится ещё тоскливей. Поэтому стараюсь поскорее отвести внимание от себя:

–А у тебя что случилось?

–Сашка, – одно слово, но объясняющее так много. Сашка. У меня вот тоже случился Сашка. И как бы не было больно слушать о нём, какое-то другое чувство во мне очень бурно оживляется:

– А что он?

– А он в загул ушёл, – поясняет Алёнка, и стыдливо прячет глаза. Я не хочу спрашивать дальше, не хочу, но упрямый язык сам задаёт следующий вопрос:

– Это как?

Она мнётся какое-то время, по-моему, ей просто неудобно за то, что всё это происходит внутри их семьи. Но желание выговориться берёт вверх.

– В прошлый четверг у Стаса было… был бы день рождения. Это первый раз после его смерти, и у Сашки видимо крышу сорвало. Он тогда пришёл домой пьянющий, и какой-то неадекватный. Ты бы видела, какие у него глаза безумные были! – каждое слово Алёнки отдаёт болью и переживанием за каждого из братьев. А всё что я могу, это жадно ловить её рассказ о Сашке, и гадать было это до или после того, как он ушёл от меня.

– Родители тоже на взводе тогда были, и так день тяжёлый, а тут ещё и Саша. Попытались его как-то усмирить, в итоге они с папой чуть не подрались… мы с мамой еле растащили их. На утро вроде бы успокоились, он даже извиниться попытался…

Значит после. Пульс учащается, хотя сама не понимаю от чего.

– А дальше? – дрожащим голосом спрашиваю я, но Алёна к счастью этого не замечает.

– В школу ушёл вроде нормальный. Точно не знаю, что там было… Не смогла с ним пойти, я тогда всю ночь не спала, проплакала. Мама дома оставила, хотя не надо было… Я как чувствовала, нужно было с ним идти, чтобы он ничего не натворил.

Нехорошее предчувствие подкатывает к горлу.

– Он… С Сашей что-то случилось?

– В пятницу домой не пришёл. Родители чуть с ума не сошли, уже в милицию обращаться хотели, когда позвонил Артём… это старый друг Стаса. Короче Сашка умотал в наш старый район, и пил с ним весь день, ещё подрался с кем-то. Папа потом за ним съездил, он никакой был, даже толком на ногах не стоял.

Я судорожно начинаю вспоминать видела ли сегодня Сашку в школе, и сама себе отвечаю, что – нет. Но я-то думала, что это я от него прячусь.

– Выходные его дома продержали, – продолжила Алёнка, настолько ушедшая в свои переживания, что совсем не замечала, что происходит со мной. – Утром должны были в школу пойти вместе, а он от меня сбежал… Сань, что же это теперь будет? А если он опять пьёт? А если с ним что-то случилось?

Алёна говорит совсем жалобно, а из глаз катятся слёзы. Ох уж эти Черновские слёзы, слишком много их для меня на этой неделе.

– Ты не знаешь где он?

– Даже представить не могу… Сань, что я родителям скажу? Если он вечером не придёт… я даже не знаю.

– Придёт, обязательно придёт… – с непонятно откуда взявшейся уверенностью обещаю я. И говорю это с таким энтузиазмом, что Алёна даже теряется.

Мы уже почти дошли до нашего перекрёстка, поэтому крепко обнимаю подругу и ещё раз обещаю, что всё будет хорошо. Еле дожидаюсь, когда её спина скроется за поворотом, и подрываюсь бежать в обратном направлении. Зима – не лучшее время для скоростных пробежек – пуховик, сапоги, шапка, всё это значительно сковывает движения. Стараюсь не обращать внимание.

Сегодня понедельник – день наших занятий с Сашкой. Мы встречались два раза в неделю по понедельникам и четвергам. А значит… Ничего не значит, но ведь надеяться то я могу? Я добегаю до родительского дома в рекордные сроки, и только оказавшись у подъезда, понимаю, что дышать уже не могу. Спортсмен из меня так себе, а тут ещё морозный воздух. Хриплю, соплю… А вдруг его там нет?! А вдруг он там?! Что мне с ним тогда делать?! Какое-то время в непонятках прыгаю перед входной дверью, пока соседи не начинают косо поглядывать. А, была, не была. На шестой этаж я поднимаюсь очень медленно, чуть ли не сосчитав все ступеньки. И в какой же я впадаю ступор, когда перед нашей дверью никого нет… Утыкаюсь лбом в дверь и чуть не реву.

– Там никого нет, я проверял… – он говорит тихо, но в подъездной тишине его голос звучит для меня подобно грому.

Поворачиваюсь я тоже очень медленно, в страхе, что опять никого не увижу. Но в этот раз он есть. Сидит на ступеньках на пролёт выше. Хмурый, колючий, с разбитой губой, но трезвый. И взгляд… Такой ясный, и почему-то родной.

– Здравствуй, Саня…

Глава 16.

Разговор с мамой больше не клеится, от слова совсем. Ей есть, что ещё мне сказать, впрочем, как и всегда, а я опять слушать не хочу, и не слушаю. В конце концов, она сдаётся и устало целует меня в лоб.

– Ты только с решениями не торопись…

– Попробую…

Через час родители уходят, на прощание опять переобнимав и перецеловав сначала детей, а потом уже и меня с Сашкой. Папа щёлкает меня по носу, как делал это, когда я была совсем малявкой и как будто заклинает: «Не вешай нос, Шурка, прорвёмся». И так хитро мне подмигивает, что я даже задумываюсь – действительно ли он настолько не в курсе происходящего?

А пока папа занят мной, мама больно и с силой оттягивает Чернову ухо и что-то шепчет, а тот виновато морщиться и согласно кивает, и тоже что-то тихо отвечает. Эй, кто-нибудь научите меня читать по губам! Срочно. Готова отдать в качестве оплаты одну почку и двух хомяков.

За родителями закрывается дверь. Мы вдвоём ещё какое-то время стоим в тесной прихожей, а потом Сашка разворачивается и уходит к детям. А я в своё убежище – на кухню. Делаю что-то по хозяйству, на десятый раз протираю столешницу, проверяю холодильник, пытаюсь прикинуть, что готовить на завтра, составляю список покупок… и совсем ни разу не прислушиваюсь к девчачьему смеху за стенкой. Можно подумать… дождались своего героя!

Под конец измаявшись от безделья, ловлю пса и пытаюсь пойти с ним гулять, но тут в прихожую выскакивают Рома с Дамиром, и последний деловито заявляет:

– Мы сходим.

Тоже что ли сбегают? Вон Стас до сих пор где-то блуждает. Но мальчишки держатся вполне спокойно, поэтому я не нахожу причин спорить. И опять сижу на кухне и в шестой раз подогреваю чайник. Что это за мука-то такая?!

Сашкин приход замечаю не сразу. Он стоит в проёме двери, прислонившись плечом к косяку, и разглядывает меня. А я лишь могу только предположить, как выгляжу в этот момент – уставшая, помятая, мрачная…

– Опять кричать будешь?

– А смысл? – вымученно замечаю я.

Сашка жмёт плечами:

– Не знаю, но, если тебе от этого станет легче, я готов выслушать.

– Тоже мне рыцарь нашёлся, готов он… Нет, Саш, не станет.

Ответить ему нечего. Вместо этого он заходит на кухню и садится на диван рядом со мной, но меня не касается, и на том спасибо.