Памяти Ганса Христиана Андерсена

Мать смотрела на дочь со странным ощущением тревоги. Словно бы ощущала её будущее, пропитанное смертельной опасностью и ужасами, которые обязательно должны случиться с ней. И это было не зря.

Жанна родилась уродливой. Непропорционально большая голова, кривые ноги, маленький перекошенный рот. Лекарь сказал, что она будет недоразвитой, но материнское сердце подсказывало, что это не так, что всё, над чем успели посмеяться злые боги – это только над её внешностью.

Мягко обняв её за плечо, сзади подошёл король. Точно так же, как и жена, он мечтал о первенце, искал игрушки, выбирал самые дорогие одежды, лелеял планы о будущем. И точно так же, как и она, проклял всех богов, когда она родилась уродливой.

Он знал, что как король не может допустить этого. Не может связать всю её жизнь с издевательствами и насмешками при дворе. К тому же, его ближайшие соседи, молниеносно прознав о таком ребенке, сразу же обвинят его в еретизме. Но самое страшное даже не это, а то, что каждый день он должен будет смотреть на свою уродливую дочь. Он мягко поцеловал жену и, взяв за руку, медленно отвел от колыбельки, дав пройти своему помощнику. И так он удерживал её до тех пор, пока колыбельку не унесли за дверь.

Конечно, её надо было убить, но, он, Рюрик Второй, был единственным из всего своего рода, кто был искренне влюблен в свою королеву. И ради жены был вынужден оставить дочь в живых, отправив её в изгнание.

В тот же вечер Рюрик подписал указ, что официально принцесса умерла при родах, и любое упоминание об этом грозит царским преследованием, как надругательство над её светлой памятью. Он хотел, чтобы при дворе как можно быстрее забыли об этом страшном происшествии и оставили царевну в покое.

А спустя месяц наступила война. С северных окраин пришла печальная весть, что стотысячное войско Измунда Серого уже форсировало длинную реку и подошло к первым деревням. А потому король сразу же выдвинулся на битву.

Александр слышал много разного об этой башне, но никогда и предположить не мог, что всё это правда. И сейчас, слушая в таверне пьяного бедолагу, опорожнившего уже пятую кружку, он всё больше и больше начинал верить, что всё это не иначе как судьба.

Высокий, широкоплечий, с небольшой ямочкой на крепком подбородке, Александр вёз Рюрику Великому длинный двуручный меч. Великолепный подарок от его отца. Но это был лишь повод, на самом деле отец, вдоволь наслушавшись о красоте второй дочери Рюрика, имел прагматичные замыслы. Он, как и сам Рюрик, жаждал скорой свадьбы, чтобы навсегда связать два королевства семейными узами.

И вот теперь, задумчиво отпивая пиво, Александр думал об этой самой башне. О ней давно ходили самые разные слухи. Сначала говорили, что там обитает ведьма, потом, что просто чудовище. Будто она старая и заброшенная, что наводит такой ужас, что никто даже на двадцать миль подойти к ней не решится. Впрочем, не касательно этого пьяницы, который вот уже битый час не мог успокоиться от пережитых им приключений.

Александр долил ему ещё пива, пока, наконец, Григорий, так звали этого крестьянина, порядком раскрасневшись от выпитого им вина, не стукнул волосатым кулаком по столу и, выпучив свои налитые кровью глаза, перешёл к самому главному – к встрече с самим демоном.

– О, милостивый государь, не дай Вам Бог увидеть то, что увидел я. Это даже не бес, нет, это нечто более страшное и явно стоящее поверх всей сатанинской братии. Оно около двух метров, с огромной головой и когтями такими, что сердце само просится из груди. Ваш меч – пёрышко по сравнению с этим чудовищем, а конь – маленький пони. Я сам видел его, почти как Вас сейчас и, слава Богу, что у меня хватило сил убежать.

Александр задумчиво посмотрел на меч, который был полтора метра длиной и весил около двадцати килограммов. Этим мечом можно было легко срубить шею коню или обрубить выставленные пики. Лишь мастерство, а не сила позволяло использовать его в бою, не говоря уже о том, чтобы промахать около двух часов кряду.

– Так, стало быть, вы знаете туда дорогу? – спросил он, пододвигая пиво.

– Ну конечно, – осклабился Григорий.

Александр довольно улыбнулся и кивнул Людвигу, своему оруженосцу. Против всех правил это был седой, умудренный опытом боец, а не юноша, которого так часто нагружали этим железным скарбом. Людвиг недовольно обтёр седые усы. Он, как и свойственно опытным воинам, не хотел покидать теплую таверну, в которой они уже успели пригреться после двух дней пути.

Принц даже представил все доводы, который приготовил его старый слуга. Во-первых, это лошади, которых сменить можно лишь с утра, во-вторых, ничего не мешает ехать завтра днем, так как все ведьмы, если они и есть, теряют силу обычно именно в это время, в-третьих, он уже обогрелся и просто ленится выходить в темный холодный лес. А в-четвертых, чего, конечно, сам старик никогда не скажет, он просто боялся всякой чертовщины, хотя в обычных сражениях равных ему не было.

– Самое главное, господин, даже не во внешности, – еле раздвигал губы Григорий. – Самое ужасное – это её голос, мягкий и успокаивающий. Он как бы манит вас, и стоит вам хоть на минуту ему поддаться, всё, вы пропали.

– И ты ему не поддался? – подозрительно прищурился Александр.

– Конечно, нет, я с ведьмами всегда держу ухо востро, – молниеносно выпалил Григорий и рухнул лицом в тарелку с овощами.

– Кажется, готов, – удовлетворённо сказал Людвиг, отпив немного пива.

Александр молчал. Он вспоминал ещё одну историю о башне, в которой вместо ведьмы есть заколдованная принцесса, расколдовать которую может лишь поцелуй. Ни драконов, ни великанов, ни чудовищ, лишь спокойствие старых камней и тишина царственного леса, жадно хранящего свою жемчужину.

Нет, он всё же поедет туда завтра. И тут дело даже не в страхе перед колдовством, ведь, что бы там ни сидело, вряд ли оно сможет противостоять двум рыцарям в полной экипировке, да к тому же освещенными самим Папой. Просто он и сам был не против выспаться – как-никак, уже две ночи без сна.

– Постелите ему в комнате рядом с моей, – сказал Александр трактирщику, положив на стол золотую монету. – И проследите, чтобы с утра он был вымыт и свеж. Не хочу, чтобы от него также воняло псиной. А ты проследи, чтобы он не нажрался. Он мне свежий нужен.

После этих слов принц поднялся и пошёл наверх. Людвиг, проследив за ним взглядом, лишь тихо вздохнул. Затем, повернувшись к Григорию, треснул его по затылку, да так, что треснула тарелка. Пьяница тихо охнул и провалился в ещё более крепкий сон, избавив Людвига от ненужной слежки.

Ужас, смрад, огромная голова – вот, что преследовало Григория, пока он бежал к воротам деревни, перед которыми он затем споткнулся и упал, закрыв лицо руками. Не в силах пошевелиться, он почувствовал, как по его телу разливается страх, прижимающий его к земле.

А затем он услышал голос. Нежный, мелодичный, зовущий. Медленно поднявшись на непослушных ногах, он снова развернулся к лесу. Ведьма! Это она, это она звала его к себе, чтобы сожрать. Двигаясь в сторону реки, он зашёл в воду. Холодная, она сразу же накрыла его с головой, норовя утопить. Он закричал, но вместо дна коснулся мокрой простыни, насквозь пропитанной холодной водой.

– Господин, он явно не в себе, я почти уверен, что этот лживый трус всё выдумал и просто хотел выпить, – тихо пробурчал какой-то старик, убирая пустое ведро. – Предлагаю ехать дальше, Вы и так сделали доброе дело, заставив бедного трактирщика отмыть этого лентяя.

Григорий посмотрел налево. Рядом со стариком стоял высокий широкоплечий парень, явно из благородных, который лишь отмахнулся и, наклонившись поближе, вытащил из увесистого кошелька серебряный.