– Мил. Я чуть сквозь землю не провалился, когда о твоем интересном положении услышал. Ушел, потому что не мог с глаза тебе смотреть. Ты в сотню, нет в тысячу раз, честнее и порядочнее меня. Ты отказалась от возможности пиара, понимая, что в последующем моё имя свяжут с твоим ребенком и тогда…

Я спокойно убираю руку из-под Ванькиной ладони. Решил, что папа моего ребенка Зайчонок? Пусть что хочет, то и думает. Разубеждать не буду.

– Спасибо за беспокойство, очень тронута. Объяснять ничего никому не нужно, в личной жизни разберусь сама. А ты разбирайся в своей: определись какой номер составит тебе компанию на юбилее у бабушки, если после торжества захочешь поплавать в бассейне и подышать свежим воздухом, не забудь воспользоваться…

В этот момент у меня зазвонил телефон, номер незнакомый, подумала, что Зайчонок снова поменял симку, но на вызов ответила. Дабы дать понять Салтыкову: аудиенция окончена, перехожу к делам.

– Мила? Это Мила?

Неожиданно. Мне звонит какая-то истеричка и спрашивает я это, или не я…

– Внимательно слушаю, – поднимаюсь с кресла, сгребаю правой рукой ноутбук, левой прижимаю телефон к уху… Салтыков поднялся следом, уходить не торопится.

– Мила, Вова сказал, что у вас скоро свадьба…

Ноутбук еле удержала, чуть из подмышки не выскользнул. Что за хрень сегодня происходит?

– Девушка, вы о чем? Какой Во… – до меня доходит, что речь о Зайчике. Как его сегодня много!

– Вас, неправильно информировали. До свидания.

– Пожалуйста не бросайте трубку! Мне больше не к кому… Я в сквере Декабристов на Трехгорном валу, я… Вова меня бросил, деньги закончились, они все время плачут! Не могу больше, домой хочу! Мать меня прибьет… – из телефона понеслось протяжное завывание…

Дурдом. Из трубки воют, Ванька не уходит, стоит как вкопанный у меня за спиной.

– Девушка, прекратите истерику. Не могу понять, что вы от меня хотите? И откуда, у вас мой номер. – говорю жестко.

– Вова спал, я в телефон залезла, еще до… – девица всхлипнула, – там написано было: "Мила любимая"

– Без номера? – вырвалось у меня.

– Номера? Не было номера. Мне идти некуда… – на том конце трубки похоже собрались завыть по новой. Где Зайчонок отрыл это чудо? Когда успел бросить? А если и правда человек в беде? К четырем должен подъехать фотограф, посмотреть, где удобнее разместить оборудование для фотосессии. До Техгорного вала, при нормальном раскладе ехать десять минут максимум…

– Оставайся на месте. Доеду до Девятьсот пятого года, наберу. – говорю незнакомой истеричке, отбиваю вызов. Не обращая внимания на Ваньку, бегу в ресторан, сую в руки Нины—администратора ноутбук, хватаю сумочку, выскакиваю из "Милой Милы"…

Салтыков рядом с моей тойотой стоит. За ручку дверцы держится.

– Ты чего здесь пристроился? – со злостью спрашиваю подбегая.

– Безрассудно нестись куда-либо по звонку незнакомого человека, но тебя всё равно не остановишь, поэтому еду с тобой.

***

/ Мила

Я не стала отказываться от Ванькиного сопровождения. В какой-то степени Салтыков прав: непонятно с кем на встречу еду. А с другой стороны, не будет же меня маньяк поджидать в кустах, которые еще не успели листвой покрыться.

В общем Ванька мучается на пассажирском сиденье, а я веду машину и тихо злорадствую. Тесновато в моей тойоте привыкшему к просторным, комфортным автомобилям Ваньке. Хорошо, что он уткнулся в айфон, строчит кому-то письма. Молча. Лично мне, говорить с ним совсем не хочется, ни о чём. Наверное, когда он заявился ко мне на веранду, я подсознательно хотела, чтобы он всё же спросил меня: не его ли это ребенок? Но, получилось, как получилась, у Салтыкова такого вопроса не возникло. Задумалась, едва не пропустила поворот с Родчельской на Девятьсот пятого.

– Мил, я посмотрел, напротив центрального входа в сквер есть платная парковка, предлагаю проехать туда, будет удобнее, чем бросать машину возле метро. – впервые за время поездки подает голос Ванька.

Я молча киваю, тут он прав, не поспоришь. Потолкавшись на двух светофорах по очереди, выруливаю на Трехгорный вал. Двести метров вперед и тойота, шурша шинами тормозит на выделенном парковочном месте. Ванька смотрит номер парковки и не спрашивая меня, тут же оплачивает стоимость часа.

Феминистку включить что ли? Возмутиться по поводу самоуправства.

Некогда возмущаться, нужно с "воющей" девицей разобраться. Вылезаю из машины, нажимаю на экране смартфона вызов последнего определившегося номера. Трубку берут моментально.

– Я на Трехгорном стою перед центральным входом в сквер Декабристов. – оповещаю абонента.

– Я на второй скамейке справа от памятника. Вы не могли бы подойти сюда, мне тяжело вам на встречу, – девица всхлипывает.

– Подожди здесь. Я сам схожу. – Лезет куда его не просят Ванька.

– Вот еще! Там вообще-то, меня ждут.

Ступаю на пешеходную зебру, Ванька буркнул что-то под нос, догнал, схватил меня за руку и как маленькую повел через переход. Руку крепко держит.

– Не боишься меня за руки прилюдно хватать? Дохватаешься, свяжут моего ребенка с твоей персоной… Замучишься обратное доказывать! – не удержалась – съехидничала.

– Мил, ты передергиваешь. Или неправильно меня поняла: я имел в виду, что если слухи дойдут до твоего жениха, у тебя могут возникнуть проблемы… В семейной жизни.

Обсуждать с Ванькой семейную жизнь не собиралась, на входе в сквер руку высвободила.

– Ну и где здесь памятник? – пробубнила, оглядываясь по сторонам.

– На третей аллее повернёте направо, там увидите: в конце сквера. – подсказала проходящая мимо женщина с маленькой собачкой.

Даму с собачкой поблагодарили и быстрым шагом двинулись в указанном направлении.

Сквер по всей видимости недавно привели в порядок после зимы: стволы деревьев в свежей побелке у основания, тротуарная плитка отмыта, скамейки покрашены. Дошагали до памятной стеллы декабристам. Нахожу взглядом вторую от стеллы скамью. На скамейке сидит девушка… С двумя детишками на руках, рядом с девушкой объемная синяя сумка. Девушка нас тоже заметила, попыталась подняться…

– Сиди на месте! – выкрикнула приказным тоном. Шаг максимально ускорила, через пару минут до скамьи добралась… Мать моя женщина! Передо мной совсем молоденькая девчонка, болезненно худая, бледная, глаза серые, взгляд какой-то затравленный. Детишки совсем маленькие, в розовых шапочках и серо-голубых комбинезонах. В девчонке было, что-то смутно знакомое…кажется я ее уже где-то видела.

Точно!

– Ты приходила ко мне в кофейню на Трубной. В конце ноября!

– Приходила, – кивает, вздыхая девчонка, – Вова говорил, что ты… Вы не даете прохода, я хотела сказать, что… чтобы отстали… постеснялась. Простите, что я позвонила, мне… Я… На билет… Детские получу, верну. Не к кому обратиться, девчонки, с которыми раньше жила, отказали… Мамка тоже. Не хочет, чтобы я домой возвращалась… А мне больше некуда… Может внучек увидит, разрешит остаться… Мы в летнем доме пока поживем, там комната не большая, протопится обогревателем. Никому не помешаем… Они у меня постоянно плачут, когда не спят… Вот уснули и тихо…

Девушка всхлипнула, и смотрит куда-то в пространство.

Ванька остановился чуть в стороне, неподалеку от скамьи, бессвязное бормотание девчонки он конечно слышит. Я повернула к нему голову: вид у Салтыкова как будто его пыльным мешком из-за угла огрели. Раза три.

Отворачиваюсь от Ваньки, смотрю на замершую, как арестант перед ожиданием вынесения приговора молоденькую мамашу. Получается примерный Зайчонок параллельно со мной, крутил роман с ней. В результате романа рождаются дети. Измены Заячьи меня совершенно не волнуют. Я не могу понять, как девчонка с двумя детьми оказалась в такой ситуации, что сидит в этом сквере и просит у меня деньги на билет домой? Где тот дом?

– Давай я малышку одну подержу, у тебя руки наверняка устали, – шагаю к скамейке, осторожно забираю спящего ребенка.