Лишь по утрам (я по привычке просыпалась раньше других, хотя больше и не посещала тренировки с Эмилио), накатывала печаль. Опутывала сердце липкой паутинкой, в глазах скапливалась предательская влага. В эти ранние часы я была близка к тому, чтобы пойти на попятную и помириться с Ульрихом, наплевав на потерянные два часа. Но потом характер брал своё, я умывалась и шла на завтрак — игнорировать полуведьмака. Потому что знала: пока он не расскажет правду о том злосчастном вечере, я не успокоюсь. Эта тайна всегда будет стоять между нами, все увеличивая пропасть.

— Ты не понимаешь главного, Лилит, — сказал Ульрих за обедом на восьмой день. — Тебе кажется, что ложь — зло. Это не так. Настоящая катастрофа — правда о тех двух часах. Ты никогда не простишь мне, что я раскрыл ее и разрушил твою жизнь.

— Она не может быть хуже того, что со мной уже случилось: огненного шторма, предательства друзей, магии, годами маскировавшей под полуцвета.

— Она хуже. Поверь.

Но я не верила. Усмехнулась и отвернулась. Зачем Ульрих все усложняет? Не кожу же с нас сдирали живьем в той комнате. Мы вышли из замка Ван-се-Росса целые и невредимые. Ни один волосок на белокуром парике не примялся. А эмоциональная боль… Мне в жизни наносили столько обид, не сосчитать. Одной больше, одной меньше.

— Хорошо, — неожиданно сдался полуведьмак. — Встретимся в главной гостиной после практики. Уйдем в стену, и я всё тебе покажу. Совершу ошибку. Но, похоже, с твоим ослиным упрямством по-другому не получится.

— Покажешь? — переспросила я, подумав, что он оговорился.

— Ага. Есть способ сделать так, чтобы ты увидела всё своими глазами. Точнее, пережила всё заново. Каждую секунду. Но тебе не понравится опыт.

Я вспылила.

— Можешь повторить это в тысячный раз. Я не передумаю.

На нас с любопытством уставились десятки глаз. Смотреть на чужую ругань гораздо интереснее, чем заниматься своими делами.

Ульрих поднялся из-за стола и показал на большие часы над входом.

— Никто не торопится на практические занятия? — спросил он народ тоном старосты.

Все мигом потупили взгляды и принялись торопливо доедать обед.

…На практику я ходила в особую группу, где собирались ученики с редкими способностями. Маги, вроде водников, огневиков или левитаторов, занимались большими компаниями. Ульриху с его цветочный даром и мнимым даром рикошета полагалось работать с нами, но его родовую способность эксплуатировал мэтр Шаадей: полуведьмак вместо занятий в зале ухаживал за цветами и растениями в Гвендарлин. Рашель приходила к нам дважды в неделю: тренировать управление неодушевленными предметами. Остальные дни проводила время с левитаторами.

На первых занятиях я, как и полагалось, пыталась тренировать врожденную магию, то есть, проникать в тело Урсула. Но ничего не выходило. То ли я плохо старалась, то ли кот отказывался впускать мое сознание. Тогда я преступила к работе со вспомогательной магией. Пользы гораздо больше, чем сидеть в углу и медитировать, представляя синего паразита. А в последние дни я вспомнила уроки отца Агнии и старалась вызвать пламя, как в сражении с волками Тео. Успехов пока не добилась. Но не сдавалась.

Сегодня практику вёл Рэм Дюваль, что меня жутко раздражало. Злость кипела раскаленной лавой, почти как раньше, когда побочка проявлялась сильнее. Я спиной ощущала пронизывающий взгляд мэтра. Мнимый Дюваль обходил одного ученика за другим, давал советы, но постоянно наблюдал за мной. Мне представлялся паук, сидящий на краю паутины. Он пока бездействует, но муха уже запуталась в липких сетях. Она целиком и полностью в его власти.

— Как дела, Лилит? — Дюваль подошел ко мне.

Паук приблизился. Муха затрепетала. Или нет?

Руки дернулись и… выпустили пламя. Не в тень, притворяющуюся мэтром. В стену.

— Ох! — пронеслось по залу.

— Отличная работа, — похвалил самозванец.

— Спасибо, мэтр, — ответила я с улыбкой.

Кто бы знал, каких усилий она мне стоила. С удовольствием запустила бы в него пару огненных шаров. Или не запустила бы? Одно дело — бить в тень. Другое — в Дюваля. Ведь это тело мэтра. Он всё еще там. Его нельзя калечить. Дюваль ни в чем невиноват. Он справедливый и хорошо относится к полуцветам.

— Вспомогательная магия — это хорошо, — продолжил фальшивый мэтр. — Но почему ты не работаешь с котом. Не получается?

Находись я в теле животинки, шерсть встала б дыбом. Это не праздный интерес. Тени хотят знать, насколько хорошо я овладела способностью.

— Зачем тренировать то, что я и так умею? — отозвалась я, разглядывая покалеченную огнем стену. — Лучше научиться чему-то новому.

— Думаешь, пригодится в ближайшее время?

Я едва не выругалась. Он издевается? Знает ведь, кем мы с Ульрихом друг другу приходится. И понимает, что парень рассказал мне о его нападении в новолуние. Мне ведомо, кто он на самом деле. А он в курсе, что я всё знаю. Для чего весь это спектакль?

— В этом замке защитная магия никогда не бывает лишней, — ответила я небрежно.

Пусть понимает, как хочет.

— Простите, мэтр, но, кажется, в том углу требуется ваша помощь.

Я кивнула в сторону, где один ученик наколдовал другому ослиные уши. Тот разозлился и в отместку швырнул обидчика прочь. Магией, разумеется. Не кулаками. Дюваль поспешил выручать парней, а я в сердцах выпустила еще один огненный шар в подпаленную стену. Ничего, ей не больно. А у меня внутри все кипит. Лучше калечить неодушевленные предметы, чем Ульриха, встреча с которым вот-вот состоится.

Однако в сектор я плелась нога за ногу. Охватила тревога. Голову посетила до смешного простая мысль: вдруг полуведьмак прав? Вдруг я пожалею, что заставила его раскрыть правду о событиях в замке Ван-се-Росса? Ульрих не из пугливых, но что-то заставило его опасаться моей реакции. Стоп! Я упрямо мотнула головой. Без паники! Раз ступила на этот путь, надо пройти его до конца, что бы там меня ни ожидало.

Полуведьмак вернулся в сектор раньше. Сидел в кресле с книгой. Рядом стояла дорожная сумка. Женская. С цветочками.

— Что? — спросил он с усмешкой, поймав взгляд. — Пришлось позаимствовать у Рашель. Всё мое добро сгорело в новолуние. А отец пока прислал лишь самое необходимое. Идем. Надо успеть до ужина. Хотя сомневаюсь, что ты будешь в состоянии на него пойти.

— Позер, — проворчала я.

— А я тебя не пугаю, — заверил он. — Констатирую факт.

Мы вошли в стену в четырех коридорах от сектора. Замок пустовал. После практики народ либо шёл гулять (а главный вход в другой стороне), либо отдыхал в секторах. Ульрих опустошил сумку, выложил на пол два пузырька с бордовой и зеленой жидкостями, пучок подсушенной травы и ленты: синюю и серую.

— Зачем всё это?

— Для обряда. Ленты свяжут наши руки, чтобы я мог вытащить тебя из воспоминания, иначе будешь переживать его снова и снова. Трава и бордовый настой для погружения в прошлое. Второе зелье — обычная успокоительная микстура. Понадобится, когда вернешься. Не хочу, чтобы ты меня подпалила в растрепанных чувствах.

— Позер, — повторила я. Нагнетает и нагнетает.

С приготовлениями управились быстро. Я глотнула зелья — совсем не мерзкого зелья со вкусом лесных ягод. Ульрих привязал ленты. Сделал пас руками и поджег пучок сухой травы. Дунул на него, потушив огонь. Теперь трава тлела, от нее шел легкий дым.

— Ей не полагалось сгореть за секунды?

— Она зачарована, — парень посмотрел мне в глаза. — Еще не поздно отступить, Лилит.

— Продолжай, — велела я, хотя сердце предательски екнуло.

Ульрих сосредоточенно кивнул и приступил к делу. Он творил ведьмовскую магию. Водил пучком травы по воздуху, что-то беззвучно напевая. Дым завивался в спирали, создавал кольца, которые улетали к потолку и таяли там, исчезая в небытие. В горле запершило, но я не закашлялась. Голова, как ни странно, не кружилась. Лишь веки налились тяжестью. В уголки глаз будто капнули клей. Они закрывались. Медленно. Я всё еще видела Ульриха, рисующего что-то в воздухе пучком тлеющей травы…