– Церковь нать, барин, с попом и прислужниками – в голос заявили мужики. Дмитрий чуть по лбу себе не стукнул. Бестолочь, надо уважать нравы и потребности людей этого времени! О водке вспомнил, а о священниках нет. А ведь никуда не денешься, народ сразу взбунтуется.

Послал им мужиков на помощь, сделали им бревенчатый барак, выкопали колодец, договорились с с госаппаратом (Дмитрий даже трогать царя не хотел) о торговой пошлине и, глядишь уже как бы само собой открылись скромные уголки распивочные и трактиры.

Ну да ладно, Россия – страна большая, неужели не найдется еще? Земля здесь окраинная, но тихая, даже в ХХ веке в укромных местах скиты монахов существовали.

В Подмосковье сумел купить водочный заводик, который вели три крепостные семьи. Начало есть, а потом он постепенно поменяет технологии.

Для Прибалтики май – это еще настоящая весна, кругом весна. Поэтому его обоз больше плыл, чем ехал. Приходилось беречь грузы, особенно зерно, перетаскивать лошадей и коров, дважды топили железо, а потом с натугой вытаскивали его. Дошли.

Теперь Дмитрий искал причину, по которой можно было уехать в Москву. Сухопутная война за Неву в этом году закончилась. Шведы попытаются надавить с моря, но не очень успешно. Ничего интересного там не будет, а вот Нева требует хозяйственного освоения. Такой сладкий кусок не должен пройти мимо рта. Сельскохозяйственных земель здесь не так много. И Дмитрий поклялся, что пару вотчин он освоит под будущим Петербургом обязательно, переселив крестьян с хозяйствами уже будущим летом.

За одним купил несколько саней и коней (просто взять государственные не решился, понимая, что попасться у Петра на воровстве казенного имущества очень легко), коров, триста пудов ржи, несколько сот кирок, топоров и лопат. Сверх этого купил почти сто пудов железа. Металл и изделия из него были взяты по совету старого мастера и по собственному размышлению.

– Ставьте, – он щедро махнул рукой, – государь может осердится, но я его упрошу, к господу всяк православный тянется.

За Дмитрием был только контроль качества, о чем он и позаботился, забраковав шесть десятков мужиков (старые, калеченные и больные), шесть саней (рухлядь) и трех коней (старые и слабые). Недовольный Ромодановский, пришел, изрыгая проклятия и угрозы (и не все они были просто словами. Князь-кесарь мог арестовать и вздернуть на дыбу и без решения царя).

Глава 3

Но это была только мелочь. Проблем хватало. Помимо инструмента к царю у Дмитрия был еще срочный вопрос. К Санкт-Петербургу какого лешего из провинции пригнали душегубов. Царь тоже имел такой вопрос и интереса ради к ним специально приехал. Может, мастера какие? Интерес быстро пропал. Двое убежали прямо при царе, едва нашли и сразу повесили.

Третий вообще собирался убить царя, ладно стрельцы, их стерегущие, не стали особо церемониться, забили древками бердышей до полусмерти и посадили в кандалы. Вешать его отдельно не стали, все равно скоро всех повесят.

Отказывать Карпову, хорошему товарищу и прекрасному друга, Дмитрий не мог. Не говоря уже о том, что отказывать царю на такую просьбу было нельзя. Петр, конечно, понимал, что он здесь оказался совсем не прав, а Дмитрий был очень даже прав. Но он все же был государь России, а они все его поданные. И если государь просит, то он требует вдвойне.

– Вздрогнули, панове!

Меньшиков сегодня непонятно какой пьяной радости, а, скорее всего, из желания подфартить Петру, действительно больше всех требовал повесить колодников.

– Будь по сему, – сказал Петр, которому эта история с колодниками уже весьма надоела, – отныне ты за них в ответе. Пусть работают. Не будет булыжников – сам будешь в ответе. И виноватых мужиков, если что, вешать тоже ты будешь.

Когда Дмитрий вел еще порученный ему в Санкт-Петербург обоз и наткнулся на кандальников и стерегущих их стрельцов, то первое чувство было элементарная жалость к несчастным людям. Только чуть позже в голове объявилась рациональность, да и то в плане объяснить царю, зачем они ему понадобилось. В начале ХVIII века простой жалостью не пробьешь даже плаксивую девушку, а уж, тем более, царя. На фига не повесил, хотя имел на это полное право? Докладай и винись!

Хорошее начало. Теперь перейдем к логическому выводу. Дмитрий так же вкрадчиво спросил:

Приказ был необременительный, но грозный. А для того, чтобы Дмитрий, от которого Петр ожидал, что угодно, не вздумал убегать, гвардейцы были из числа близких друзей. Уж преображенцев царь прекрасно знал. Вот ведь каков – и драться не будешь, и противиться тоже. Друзья, все-таки.

Но затем возник производственный вопрос. Заготовка гранитных булыжников стала, благодаря технологии ХХ века, не только более легкой, но и существенно эффективной. И даже значительное увеличение потребности булыжников ситуации не спасло. Почувствовалось затоваривание. В Питере просто не успевали перерабатывать. Часть мастеровых колодников приходилось с каменоломни убирать.

– Я черепицу могу делать, – объявил один дед, – шесть лет работал у немца. Не убивай меня, барин. Здесь я тоже видел, хорошая глина есть, буду делать в большом объеме.

А теперь ходил и удивлялся. И товарам, и людям. В конце концов, не в силах признаваться в своей неправоте, сплюнул, прыгнул в седло и ускакал, только пыль по дороге понеслась.

Помолчал, пытаясь понять, не слишком он высоко начал философствовать. Начал стращать – это самое обычное для простого народа в эпоху средневековья:

За приезд семей и превращение колодников в крестьян последним пришлось работать гораздо больше. И никто не протестовал или, хотя бы, не ругался. Для того, чтобы платить немалые налоги, мужикам пришлось увеличивать нормы выработки, а затем обязательно продавать сельскохозяйственную продукцию. И никто не роптал!

Ни то, ни другое, судя возмущенному гомону, народу не понравилось. Что же, тогда у них есть база для переговоров. Теперь надо привести их к трудовому требованию Петра Алексеевича – булыжников для мостовой много и качественно.

Дмитрий суетливо передернул пальцами. Что ж они здесь все такие кровожадные-то! Людей убить, как комара прихлопнуть. А ведь они еще много чего доброго могут сделать!

– Эй, православные! День сегодняшний мы начнем сначала. И начнется он с хорошего обеда – новомодной перловой каши с сушеным мясом. Кто у вас ныне кухарничает?

Сейчас перед ними была аккуратная деревня. Даже не русская, а немножко европейская. При чем не ХVIII, а ХХ века. Хотя аборигенам ХVIII века этого было не понять. А вот близость с Европой они явно почувствовали. При чем с богатой Европой, зажиточной. Петр похмыкал, погудел, ничего не сказал, но на Кистенева посмотрел с уважением. Может же, паразит!

– Государь тебя водку зовет пить, – прямо сказал Карпов, – вишь какая честь! И нас вот послал. Боится, что один не приедешь – заблудишься, – он хитро подмигнул и потребовал, – пошли давай, что мы тут тебя упрашивать будем, как девку красную.

Когда он объявил об этом и красноречиво посмотрел, что для колодников означало только одно – «лишних» рабочих их барин собирался вешать.

Царь самолично налил водку по стаканчикам, предложил личный тост Дмитрия:

Увидев, что работа пошла, в селение приехал Петр. Вообще-то приезжал он в селение и в каменоломню. Но оказалось, что его хватило только для первого.

Он посмотрел в след Петру, который даже не попрощался с Дмитрием. Похоже, он поставил крест на этих людях и обозлился на вылезшего Дмитрия. Право же, какой царь поспешный. Ничего еще не кончено. В ХХ веке и хуже было. И нечего их боятся. Их с десяток, они вместе и с оружием. А колодников много, но они не знают, что им делать и совсем без оружия. Даже без вил и топоров.

Царь мыслил рационально. Еды и так очень мало, а тут еще эти ленивые скоты. К тому же надо охранять, а убегут, новая докука – разбойники в парадизе. Гоняйся за ними. Проще, чем самым не мучатся и их не мучить, взять и повесить.