Шествие.

  Не могу сказать, что мы с Эдиком были друзьями. Скорее приятелями. Эдик был весьма замкнут. Он снимал квартиру рядом с моей квартирой и часто жил затворником. Выходил из дома только поздно вечером, а приходил ночью. Как он мне потом рассказывал, он любил гулять по исторической части города, где наш дом старой постройки как раз и находился. На одной из таких прогулок мы с ним и познакомились. Я тоже часто выходил вечерами. Разговорившись, мы нашли общие темы. О том, что Эдик посещает ночами кладбище, я узнал позднее. Он также говорил мне о своей любви к произведениям Говарда Лавкрафта и Эдгара По и имел те же чудачества, что и эти два автора. Девушек Эдик избегал из робости. Все его ухаживания сводились к молчаливому преследованию и этим пугал. Имел репутацию в лучшем случае чудака, в худшем маньяка. Боясь подойти и познакомится, он компенсировал недостаток общения с противоположным полом мечтами и фантазиями, где видимо и происходили его самые волнующие любовные отношения. Поэтому жил один. Отгороженность от жизни и странные увлечения делали его одиноким. Я был его единственным...хорошим знакомым, я был единственным с кем он соизволил сблизится. Остальные люди только перешептывались в его адрес. Эксцентричность Эдика внушала любопытство и страх. Его постоянно грустные и редко кого замечающие глаза, длинные волосы, не ухоженность и странная, ходульная походка обращали на себя внимание. С тех пор как я женился, мы с Эдуардом больше не общались. Я только слышал, как он уходил вечерами и возвращался по ночам. Часто видел его одинокую фигуру из окна своей квартиры, как он проходил под уличным фонарем и исчезал в ночи. По каким жутким местам его носило? В такие минуты в моей душе возникала жалость к этому человеку. Но однажды Эдуард ушел и не вернулся. Я был слишком занят благоустройством семейной жизни, чтоб думать о нем. Вспомнил лишь после того как пришли хозяева квартиры которую Эдик снимал. От них я узнал, что их квартирант исчез. И я вспомнил, что не слышал и не видел его больше месяца. Во время нашего общения мне приходилось бывать у Эдика. Вся его квартира завалена книгами. После его исчезновения мне пришлось побывать в его квартире очередной раз. Меня пригласили хозяева квартиры поговорить со мной в надежде на то, что я смогу объяснить исчезновение их квартиранта. Никакой полезной информации я дать не мог, так как давно с Эдуардом не общался. Но во время такого разговора я обратил внимание на толстую тетрадь, находящуюся под книгами. Она была единственная среди книг и вызвала мое любопытство. Я ее прикарманил и уже у себя в квартире прочел. Тетрадь была исписана, видимо почерком Эдика. Я прочел от начала до конца. Скажу, что написанное произвело на меня странное и нехорошее впечатление. Да писал Эдик и это любопытно. Я хочу зачитать некоторые записи из тетради, для этого я и начал свой рассказ. Не буду читать все, скажу только, что большинство записей представляют собой впечатление автора от ночных прогулок по городу и по кладбищу. Он описывает архитектурные строения 19 века, а так же свои ощущения от гуляний средь могил. Но, пожалуй, начну вот с чего...

  18 сентября.

  На прогулку сегодня не ходил. Набрав еды на несколько дней, решил побыть затворником и пообщаться с книгами. Перечитывал Лавкрафта. Только одинокий человек может пережить чарующее влияние этого сумасшедшего гения. Как близки мне его герои. Одинокие души, живущие в мире своих грез, фантазий и снов. В одиночестве есть своя прелесть и одиночество затягивает. Да, оно затягивает. Выдуманные образы и люди окружают меня.

  Вечер.

   Я спать. На крыльце дома напротив светит фонарь. Значит, мне будет не так темно этой ночью.

  19 сентября. Второй день моего затворничества.

  Сегодня прекрасный, осенний, солнечный день. После череды дождливых и пасмурных суток он вызвал восторг в моей душе. Возник соблазн выйти погулять, но я его переборол, раз уж решил пожить отшельником. Как красив вид из окна, как красива наша тихая улица при осеннем солнечном свете. Я провел весь день в воспоминаниях. Сколько волнующих и прекрасных переживаний вспомнились мне из прошлого. Солнечный день взволновал мою душу. Моя душа это и есть мой мир. Мы все живем в одном мире но ощущаем мир по- разному. Призма души создает у каждого свой рисунок цветов. У кого-то он скуден и сер, у кого-то ярок и многоцветен. Поэтому на самом деле каждый живет в своем мире, отличающимся от мира другого. Перечитал рассказ Леонида Андреева "Он". Жуткий и завораживающий. Я пока ничего нового не читаю. Перечитываю то, что когда то меня впечатлило.

  Вечером.

   Я спать, уже поздно. Фонарь опять светит. Люблю свет уличного фонаря сквозь шторы.

  20 сентября. Третий день моего затворничества.

  День опять ясный. Опять охота на улицу и в то же время лень. Мне хорошо в этой маленькой квартирке, которую я снимаю который год. Мне здесь все родное. Каждая трещина на потолке, каждый рисунок на обоях. Читаю Ги де Мопассана. Сколько радужных надежд и мечтаний вызывает этот автор у молодых людей. Какая ностальгия по юности.

  Вечером.

  Я спать. Время второй час. Фонарь светит. Он сейчас опять сделает мою комнату сказочной после того как потушу свет.

  21 сентября. Четвертый день моего отшельничества.

  Мне снился красивый сон. Мне снился двор моего детства. Я возле дома моей бабушки. Шел снег. Я ребенок и извалялся в снегу. Темнело. Бабушка ласково меня ругала и звала домой. Проснулся ближе к обеду. Был весь день под впечатлением сна. Я уже забыл лицо своей бабушки. Забыл сколько лет прошло со дня ее смерти. Но во сне она явилась мне как живой.

  22 сентября. Пятый день моего отшельничества.

  Вчера поздно вечером произошло нечто странное. Улица из окна моего второго этажа обычно тихая и безлюдная в этот раз наполнилась звуками музыки. Какая красивая музыка, и какая странная. Такой очаровательной музыки мне не приходилось слышать никогда в жизни. Звучание становилось громче и громче и вот уже раздалось под самым окном. Играли скрипки и духовые инструменты. Я выглянул в окно и увидел их... музыкантов. Впереди шли трубачи одетые весьма старомодно во фраки с бабочками и в цилиндрах. Они пританцовывали в такт и раскачивались из стороны в сторону. За трубачами ехал кабриолет, запряженный двумя лошадьми. Его занимали скрипачи. Одетые во фрак они подыгрывали трубам и вместе создавали нечто божественное. Лица скрипачей скрывались за распущенными волосами. За медленно двигавшимся кабриолетом следовали девушки. Они танцевали. Одетые в старомодные платья 19 века они двигались с восхитительной грацией и синхронностью. Их стройность, изящество и эстетика танца, а также чудесная музыка заставили меня замереть на месте и наслаждаться. За девушками шли разнообразно одетые и странные люди. Они тоже танцевали, пытаясь подражать впереди идущим девушкам. Среди них был шут в лосинах и остроносых башмаках. Его голову украшала шутовская шапка с колокольчиками. Рядом с ним танцевал баварец в шортах и подтяжках. Один из танцующих был в платье европейского образца 18 века и в огромном парике. Другой носил брюки в полоску и большей цилиндр на голове. Рядом с ними танцевала монашка в головном уборе с белыми отворотами. Все это странное шествие протанцевало в свете фонаря и скрылось в темноте улицы. Музыка становилась тише, пока, наконец не затихла. Я не мог прийти в себя до утра, и только с рассветом удалось уснуть.