— Тогда дай мне разорвать на куски сейчас.

— Ты из ума выжил.

Он снова постучал пальцем по контейнерам.

— Это честная сделка. Я даже оставлю своё мнение при себе.

— В "Лилу" еда закончилась? Не можешь заставить своих су-шефов приготовить тебе перекус? Боже, ты невыносим.

— Давай же, Делайн, — убеждал он мелодичным голосом. — Лимонный кекс с лавандой нереально вкусный. Я же знаю, что ты хочешь эти десерты.

Любопытство не просто убило кота. Оно убило глупого шефа, который готов был с радостью продать свою душу, только лишь бы попробовать на вкус крошечный кусочек десерта от одного из самых крутых шефов в городе.

Он поднял руку, словно мог прочитать возражение, вертевшееся в моей голове.

— И прежде чем ты начнёшь возражать, эти два десерта уже куплены и оплачены, и просто представь, что Уайетт будет уволен за незаконный вынос еды из ресторана. Единственный способ тебе попробовать эти десерты, это заключить сделку со мной.

Сделка с дьяволом.

— Я всегда могу зарезервировать столик. Уверена, это не так сложно.

Я соврала. Я уже зарезервировала столик, сразу же после того как он написал мне ту уничижительную записку, но самая ближайшая дата со свободными столиками оказалась только через шесть недель.

— Делайн, к тому времени как ты умудришься проникнуть внутрь моего ресторана, мы уже меню сменим.

Я передёрнула плечами, ненавидя то, как чувствовала себя всякий раз, когда он произносил мою фамилию. И не потому, что мне было неприятно. Всё совсем наоборот.

— Я даже не люблю лимон.

Он подался ближе, ликвидировав всё расстояние между нами.

— Ты такая лгунья, — пробормотал он, нечестиво усмехнувшись. — Сделай уже мне этот чёртов сэндвич.

Он был прав. Я была лгуньей. И куда, чёрт возьми, подевалась Молли? Почему она не пришла на моё спасение? Я вот-вот совершу очень глупую ошибку, а она пообещала мне, что вмешается в следующий раз, когда я попытаюсь разрушить свою жизнь.

— Хорошо, — уступила я. Медленно и ритмично выдохнув, так чтобы он не заметил насколько сильно я нервничала, я сказала: — Одна фрикаделька.

— И фри, — он победоносно улыбнулся. — По-гречески.

Подойдя к прилавку, я начала собирать его заказ.

— Почему тебя так интересует фри по-гречески?

Он просунул голову в окошко и стал наблюдать за мной.

— Я заинтригован.

— А ты наглец, — я головой мотнула в другую сторону фургона. — Подождать можешь там.

— Ты не пригласишь меня внутрь и не заставишь есть у тебя на глазах?

Резко подняв голову, я бросила на него свирепый взгляд.

— Прости, только для друзей и сотрудников. Тебе не дозволено, — я сдержала злобный смешок и спросила: — Только если ты не ищешь работу? Мне нужен человек с неполной занятостью для помощи в подготовке и в приёме заказов. Интересует?

Он прищурил глаза от оскорбления всего, ради чего он работал и достиг.

— Я подожду там.

— Хорошая идея.

Радость победы забурлила в моей груди, но в то же самое время я расстроилась, что его улыбка исчезла. Было глупо скучать по его улыбке, ведь я терпеть не могла этого мужчину. Но он всегда был таким серьёзным. Я едва знала его, но могла сказать наверняка, что улыбки на его лице были редкими и с трудом заслуживались.

Сосредоточившись на доведении его заказа до совершенства, я с головой погрузилось в то, что любила — в том, что спасло меня — готовку. Я разогрела питу на гриле, добавила домашний соус цацики и маринованный красный лук, морковь и огурец. Потом я положила свежий фри из фритюрницы и сдобрила его большой порцией всего, что я добавляла в сэндвич. Я выловила томящуюся фрикадельку и аккуратно уложила её в середину питы, стараясь не порвать тонкий хлеб, завершив всё обсыпкой из сыра фета.

Мои руки дрожали, когда я отнесла контейнер к раздаточному окну. Я попыталась убедить себя, что уже и так получила от него самое худшее, что он ничего больше не сможет сказать, что станет куда язвительнее, чем его записка или от чего я почувствую себя ещё более незначительной. И всё же, моё предательское сердце подскочило в груди от предвкушения и обнадёживающего оптимизма.

Возможно, он был прав насчёт моего сыра на гриле и тушёной свинины, но я повысила ставки и перешла на новый уровень игры. Ему придётся признать это.

И тогда-то я поняла, что хотела этого. Я хотела, чтобы он снова попробовал мою еду. Это было глупо и по-мазохистки. Но Уайетт был прав, мнение Киллиана Куинна значило многое.

Когда я высунулась из окошка, в его руках был сотовый телефон. Яркий свет освещал его рот и бороду, акцентируя внимание на контрасте его тёмных, подстриженных волосах с красными полными губами.

— Заказ готов, — получилось с придыханием, хотя я не собиралась так говорить, голос был тихим и напуганным.

Я прочистила горло и подождала, пока он наградит меня своим вниманием.

Он запихнул телефон в карман и обменялся со мной контейнерами. Не сказав ни слова, он схватил вилку и салфетку из столового контейнера, который я поставила у окна, и начал есть.

Я отступила вглубь фургона, не в силах сдержать себя от зацикленности насчёт его реакции. Я убедила себя, что отойду, как только он сделает первую пробу. Я же не могла стоять там всю ночь и наблюдать за тем, как он пережёвывает мою еду. Это будет крайне странным.

Верно?

Да. Само собой. Да, это было странным.

Он откусил кусок питы, и я уставилась на него, решительно настроившись прочитать выражение его лица, вместо того, чтобы выслушивать его слова. Только вот на лице не было ни единой эмоции. Как всегда он был загадкой, и не посмотрел на меня ни с одобрением, ни стал разглагольствовать свои мысли.

Отвернувшись от него, я решила, что вполне достаточно уже измучила себя. Десерты поставила в холодильник, потому что даже не могла начать наслаждаться ими, когда он был снаружи, ел и судил о моей еде.

Судил меня.

— Что ты делаешь? — я шёпотом заорала на Молли, приняв вид, чтобы показать ей насколько разгневана я была на неё, за то, что она бросила меня.

— Я, хм, должна была послать сообщение другу, — ответила она.

Я вскинула бровь.

— Другу?

Она кивнула, едва сдерживая улыбку.

— Я хотела сказать, маме.

— Ты ужасный человек, — сказала я ей.

Она расплылась в широкой улыбке, и выглядела до нелепости счастливой, что мне захотелось ударить её. Она подпрыгнула на цыпочках и, указав в сторону окошка, одними губами вымолвила:

— Он такой сексуальный!

— Прекрати! — пробормотала я. Я сделала шаг к ней, постаравшись тихо говорить: — Он худший из всех!

— Делайн!

Он буквально прорычал мою фамилию, и я резко развернулась. Всего три шага и я оказалась у окошка. А он уже стоял там с полностью анатомированной фрикаделькой.

Желудок упал в пятки. Ему не понравилась моя фрикаделька. Я тут же поняла, что на вкус она ему не пришлась.

— Ты обещал оставить своё мнение при себе.

Он плотно сжал губы, яростно поглядывая на фрикадельку и явно разочарованным тем, что сделал это. Он сверкнул глазами на меня.

— Ты ненавидишь соль?

— Прости?

— Соль? Ты её ненавидишь?

Пыл и гнев, и гордость обжигали под кожей, поджигая кости и кипятя кровь.

— Нет, я не ненавижу соль.

Он ткнул рукой, указав на мою еду.

— Тогда почему ты злоупотребляешь ею, словно ненавидишь? Это вспомогательное лицо, не звезда шоу. Она должна усиливать вкус, а не прошибать?

Я ахнула, и моё ошеломление разнеслось по всей площади, высоко и пронзительно.

— Прекрати! Прекрати немедленно! Я не хочу слышать ни твоё мнение, ни твои домыслы, ни твою критику. Хватит, Киллиан! Я серьёзно.

Его внимание переключилось столь быстро с фрикадельки на моё лицо, что я отпрянула, отпустив на шаг назад. Его взгляд был таким напряжённым. Так много агрессии и сосредоточенности, и эмоций. Его уж точно не сможешь забыть. Он в считанные секунды производил впечатление. Или оставлял отпечаток. Он был силой, подобно ветру, или торнадо. Он обдувал тебя с разрушительным умыслом, своим жёстким мнением и заносчивой уверенностью уничтожая всё, что по-вашему, вы знали о мире.