20 марта, вторник, на исходе ночи.
Москва, высотка, квартира
Лея Львовна была старухой вредной. «Человек старой закалки», – как она сама любила себя называть. Номинально проработав инспектором в одной из многочисленных партийных структурок, всю жизнь просидела на шее у мужа – полковника. Ни у неё, ни у мужа родственников не осталось, детей же заводить она категорически не хотела. «Эти вопли-сопли-пеленки, такая мерзость!» – заявляла она своим подругам. И когда мужа не стало, заскучала. А заскучав, стала искать и лечить свои хвори. Жила она в большой трёшке, в одной из первых башен – монолитов, возведенной для непростых, в хорошем районе недалеко от Центра.
Плохо себя Лея Львовна почувствовала еще с вечера. Но «скорую» вызывать тогда не стала, а просто крикнула Галку – приживалку, провинциалку из Ливен, излила на неё свой извечный поток жалоб и стенаний, привычно обвинила в невнимании к своей благодетельнице, а тем более – человеку заслуженному и больному. После этого выпила пригоршню таблеток на сон грядущий и завалилась спать.
Под утро разболелась голова, стало зябко и вообще захотелось квалифицированного внимания.
Лея Львовна набрала «03».
Трубку взяли не сразу.
– Опять спите, а тут помирай! – «поприветствовала» она диспетчера.
– Здравствуйте, бабушка! – приветливо ответила девушка-диспетчер, – Что у вас случилось?
– Это Михалевич!
– Доброе утро, Лея Львовна! – на подстанции бабку знали. И уже не раз писали всякие объяснительные разным проверяющим по поводу бабкиных кляуз на их плохую работу. – Что у Вас случилось?
– Плохо мне! Скорую пришлите! И не того врача-недоучку, что в прошлый раз! Даже температуру не померил умирающему человеку!
– Лея Львовна, выпейте, пожалуйста, свои обычные лекарства! Все скорые в разъездах, вызовов очень много, все серьезные, как только кто освободится, немедленно к Вам приедут!
– Что? Как это «как только, так приедут»! Мне немедленно! Пожилой человек помирает, а у вас ни одной скорой нет? Перепились все что ли?
– Лея Львовна, успокойтесь, пожалуйста! Действительно никого нет! Не волнуйтесь! Вам вредно волноваться!
– Да мне! Да ты знаешь, кто я такая?
– Знаю, Лея Львовна, знаю!
– Да я! Да мне! Умирающему человеку! Инвалиду! Да для меня вы резерв должны были иметь! Где ваш резерв? – кричала старуха в трубку, забывая, что инвалидность ей, несмотря на все её потуги, так и не дали, и по этому поводу она тоже кому только не писала.
– Говорю же Вам, нет никого!
– А! Со света сжить хотите заслуженного человека! Да я вам! Да я вас! Да я на вас знаете кому напишу! Да я к Президенту на прием пойду! Мне он не откажет! Да я вас всех! Начальник у вас прежний?
– Прежний, Лея Львовна, не волнуйтесь, успокойтесь, пожалуйста!
– Прежний!? Да я на этого прежнего сколько раз писала! А! Да вы все заодно! Рука руку моет! Власть!
Не найдя, что еще высказать собеседнице, Лея Львовна с силой опустила трубку на телефон.
– Ну ничего, ничего, и не с такими воевали!!
20 марта, вторник, позднее утро.
Москва, шикарный офис в бизнес-центре.
Зазвонил телефон. Михаил Вячеславович удивленно повернулся к портативной трубке. Мелодия была патриотическая, выдержанная в солидном стиле. Этот номер был персонально выделен не просто для VIP-клиентов, а для десятка самых-самых абонентов. Надежнейших друзей и наиважнейших партнеров. Самый важный телефон, в общем.
Звонил Стас – закадычный товарищ еще с курсантских лет. Еще с тех приснопамятных времен, когда ФСБ называлась ФСК1 и служба там не была настолько привилегированной, как оно стало при известном президенте… Это было странно: номер был предназначен для экстренного, и Стас мог бы просто позвонить на обычный телефон.
– Здорово!
– Здорово! Чего звонишь по этому, будто новый дефолт грянул.
– Хуже! Слушай и не перебивай! Сейчас шустро идешь к своему заму по кадрам и просишь у его секретарши телефон. Розовенький. Я перезвоню через две минуты. Ты же в это время дуй в какое-то гарантированно непрослушиваемое место!
– Обижаешь! У нас…
В ответ запиликали гудки.
Злясь на совсем свихнувшегося на своей секретности Стаса, Михаил пошел в приемную главного кадровика. Тот был где-то на «утряске вопросов», и Надюша весело щебетала о чем-то по телефону, успевая ещё и чатиться с кем-то в интернете, – ловко бегая по клавиатуре наманикюренными ноготками.
– Одну минутку! – сказала она кому-то в трубку. – Доброе утро, Михаил Вячеславович! Кофе не хотите? – задала она дежурный вопрос.
– Телефон! Немедленно!
Надя послушно захлопнула крышку действительно розового телефона и протянула его шефу.
– Михаил Вячеславович! Простите! Я только!
Не отвечая, шеф с её телефоном пошел из приемной.
– Михаил Вячеславович! Михаил Вячеславович! – бросилась следом секретарша.
Михаил зашел в кабинет к плановикам. Секретов здесь отродясь не было, к тому же – простые исполнители, бабы сплошь. Прослушку сюда ставить – только новости моды и сериалов узнавать.
– Здравствуйте, барышни! – визит шефа оборвал все разговоры. Доселе он здесь не появлялся.
– Я вас попрошу на несколько минут выйти из кабинета, – заинтригованные сотрудницы стали собираться, поправлять какие-то бумаги на столах. – Попрошу побыстрее, пожалуйста! – телефон в руке зачирикал каким-то модным рингтоном. – Бегом! – таким обычно мило-благожелательного шефа никто не помнил. Все ринулись на выход. В дверях возникла давка. Бизнес-леди чуть не затоптали растерянную, готовую расплакаться Надюшку.
– Алло!
– Опознаемся. Что случилось на нашей последней пьянке?
– Фома засветил карточку в гей-клуб! – усмехнулся Михаил. На самом деле, их товарищ неудачно достал дисконтную карточку фирмы по пошиву дорогих костюмов. И изображен на ней был атлет в распахнутом пиджаке. Михаил, любитель розыгрышей, демонстративно удивился членству Фомы в гей-клубе, и тому, пунцовому, пришлось оправдываться перед пунцовыми же дамами… Приятно вспомнить!
– Принято! Спрашивай!
– Скажи «с подвыподвертом»?!
– С подвыперд… подвыртом! Черт!
– Опознано! Это слово Стас никогда не выговаривал, и реакция была его… – Что случилось? Война началась? – всё с подколами спросил Михаил.
– Началась…
От затылка к копчику пробежала волна холода. Время остановилось.
– Подлетное время2?
– Не будет никаких ракет, Миша! Пока, по крайней мере. Всё страшнее. Вирус…
– Бактериологическая? Кто напал? Америкосы? Наши действия?
– Непонятно, кто напал, Миш! Даю вводную, не перебивай! Времени мало.
– Ночью началось. Широко известный в узких кругах, – Стас невесело усмехнулся, – в мире микробиологии вирусолог, профессор Дегтярев, сегодня ночью стал обзванивать всех ему доступных власть имущих, требовал принять все возможные меры противодействия против супервируса – «шестерки», как он его называл. Действие, если вкратце – человек умирает. Буквально – прекращаются все процессы жизнедеятельности. Но потом этот вирус как бы оживляет тело. Нет, оно всё еще остается мертвым, но – функционирующим на уровне инстинктов. Первейший из них – жрать! Предпочтения – живые организмы своего же вида. Так что – зомби в чистом виде – привет вам с Гаити!
– Каламбурщик, блин!
– Не перебивай! Далее: укушенный в зависимости от степени повреждений либо от количества вирусов, попавших в его организм, не суть – становится таким же. То есть умирает – воскресает – начинает жрать. Цикл замкнулся. Противоядия нет. Сывороток нет. Направления в микробиологии – как бороться с этим чудом – тоже пока нет. Единственный способ противодействия – разрушение головного мозга. Либо механически, – это самое простое, либо электрически – разряд к башке подвести, либо химически – кислотой её же растворить. Но это уже не из области практики. Далее – заражаются не только люди, но и другие теплокровные организмы. И вирус может передаваться и между видами – укушенный зараженной собакой или крысой человек также гарантировано заболеет. Вкратце всё.
