«Незнание» характеризуется не как слабость, но как отрезвляющий фактор необходимости концентрации на целях использования акта понимания и самого разума в ограниченный временной промежуток.

Кто объяснит, откуда взялась интервальность, восприятие «разности» и «интервальности», где восприятие идет как нечто воспринимаемое по отношению к нечто воспринимаемому, то есть всему остальному, помимо воспринимаемости? Установка на «восприимчивость» должна быть установлена как нечто воспринимаемое в акте его первоначальности, как последовательность по отношению ко всему «остальному», что есть и расценивается как нечто «все остальное, помимо». То есть базовая последовательность того, что воспринимается как «заложена» и эта заложенность реализуется нами лишь потому, что она направлена на «реализацию», как воспринимаемую нами реализацию по отношению ко всему остальному.

«Порядок» есть нечто присущее действию, которое мы определяем как направление, как векторность, исходящую от чего-либо или кого-либо. Можем ли мы воспринимать «восприятие» векторности «иначе», «помимо» и «за» исключением формы «восприятия и понимания векторности»? Нет.

«Нет» характеризуется как отрицание утверждения того, что есть, или в отношении того, что существует. То есть «нет» характеризует нечто несуществующее, но в то же время потенциально возможное, обозначая или указывая на то, что нечто потенциально возможно как существующее. Это так, но, как выяснится, невозможно при существующем положении вещей, действующих в рамках логики познания и восприятия.

Кто может объяснить степени восприятия смысловых оттенков понятия «нет»? «Нет» как невозможность, как отрицание существования, как замаскированное утверждение согласия в отношении всего того, что есть.

В такой системе понимания открывается множество интересных и необычных алгоритмов восприятия даже не столько восприятия, сколько оценок и граней этого восприятия.

Например:

«Не то, что нечто не может, но то, что может, но в определённых пределах, которые установлены для реализации всего остального, помимо того, что для каждого нечто невозможно и за счет этого возможно и только так. При этом возникают допустимости и изменчивости в отношении того, что возможно, а что нет. Но если мы допускаем саму возможность возможности, следовательно, должна быть сама возможность как нечто всевозможное, так как нет возможности допустимости существования возможного в ограниченности, которая делала бы ее нечто не вполне возможным, а именно невозможным. Сама невозможность должна существовать для отдельностей, то есть случайностей, в противном случае абсолютная невозможность давала бы повод к отрицанию абсолютной возможности, которой не может быть по причине нашего с вами существования и рассуждения на страницах данного произведения».

Допускаем, что в ходе просмотра данного в кавычках предложения у вас возникали мысли о некой бессмысленности написанного. Дело в том, что в нашем «сегодняшнем», «привычном» «понимании восприятия» логика мышления такова, что видимая часть нечто есть часть воспринимаемая, где «воспринимаемое» коррелирует к видимому событию (априорная интуиция).

Видимое событие есть нечто воспринимаемое во временном континууме и т. п. В данной последовательности восприятия и выражения кроется неизбежность и единственная возможность осознания или получения нового знания, где новое взаимодействует с «положительным», «стабильным» и т. п. Новому знанию присвоен ярлык достоверной истины в векторной последовательности или взаимодействии «новое – прогрессивное – положительное» (априорная интуиция), где объективно новое не знает о том, что оно помимо «нового» может быть еще воспринимаемо «иначе», в том числе как «новое», то есть в данном случае воспринимаемо еще как нечто «прогрессивное» и «положительное» или «негативное» и «отрицательное».

Вопрос: откуда такая уверенность в свободном наделении смысловыми характеристиками того, что мы не знаем?

Положительное или стабильное ощущение есть нечто, которое все так же объясняется. В этом смысле «объяснение» не дает желаемого ощущения конечности удовлетворения.

Никогда ни один ученый или философ не достигал такого состояния, при котором он мог бы удовлетворить цель всех своих поисков и умозаключений.

Следовательно, заключают многие, процесс недостижим, однако именно его достижение ставится в нечто приоритетное по отношению к оправданию цели своей деятельности. Оправдание своей деятельности носит характер предсказуемого движения по направляющей, которая приводит в «никуда», так как если бы она приводила к «нечто», то в ней не было бы необходимости. Этим, кстати, можно объяснить стабильное жизненное довольство людей религиозных, у которых все акты восприятия сводятся к необходимости, выраженной в Боге.

Как только кажется нечто безнадежным, возникают тысячи других путей, вызывающих чувство альтернативной «правильности» и оправдания движения по одному из них. Движение оправдывается целью, которая в принципе недостижима и ставится уже не как конечный результат, но как своего рода миф, окруженный необходимостью оправдания самого движения или импульса к действию.

Однако вернемся к нашему вопросу, а именно: возможно ли воспринимать иначе «нечто», которое воспринимается?

«Инаковость» является основой того, что мы называем развитием. Мыслить иначе, знать больше и т. п. константы наталкивают на неизбежность постановки рамок восприятия и осмысления знания как нечто, которое за данные рамки постоянно выходит, причем обязательно вперед и с полезным коэффициентом.

Инструментарием для такого «выхода» является процесс постановки «вопроса» и необходимость в его объяснении. Феномен объяснения чаще всего форменно представлен определением или изложением того, что воспринимается. Проблема в том, что сам факт объяснения не только является необъяснимым с точки зрения постановки вопроса о нем как о «феномене», но и ведет к тому, что называется «контрожидаемостью» в отношении его функционального потенциала и назначения в целом.

Чтобы понять феномен объяснения и понимания, необходимо отказаться от алгоритма понимания и восприятия как таковых. Почему мы так считаем? Нечто высказанное в одобрении или контрпозиции есть нечто, которое подразумевает нечто такое, которое есть «не то, что есть» или «не то, что объясняется», проще говоря, определение не определяет и не порождает акт понимания.[25] Такова сущность реализации определения.

Таким образом, формируя положительное восприятие высказанного как нечто подразумеваемо правильного и истинного, мы удовлетворяемся этим актом или информационной составляющей данного акта. Такая логика восприятия информации, выраженной в виде предложения, не вызывает никаких вопросов, восхищает тот факт, что подразумеваемых в понятии информационных актов настолько много, что они форменно ассоциируются с вопросом о том, как же такая комплексная сложность вообще функционирует? Дело в том, что сам «отказ от» как способ выхода «за» рамки того, где мы ищем акт просветления или понимания, является уже той рамкой, в которой мы и можем действовать (рамочность как система определяет характер возможного потенциала деятельности именно в соответствии со «стандартами» рамочности). Она не предполагает ничего на самом деле, ведь если мы скажем, что рамочность клетки не предполагает выхода, тогда мы разрушаем саму рамочность, так как она реализуется как нечто удерживающее и нечто освобождающее. Бинарность назначения на самом деле рушит рамки восприятия самой «понимаемости» и удивляет нас: как тогда возможна последовательность и стабильность в акте понимания и коммуникации, если на каждый акт «именно такого» восприятия и понимания есть свой контракт?