После консультации Патриарх прошел в столовую, находившуюся рядом с его комнатой и выразил желание прилечь. Он просил морфия, дабы лучше заснуть. Когда он предчувствовал сердечный припадок, он всегда обращался к этому средству и твердо верил в него. После прислужник рассказал мне, что Патриарх, крайне утомленный, производил странные движения рукой, как это было перед припадками. На его совет сейчас же лечь, Патриарх Тихон ответил: "у меня еще много будет времени лежать и долгая ночь будет темна". Своего прислужника Патриарх знал с детства и всегда называл его ласкательными именами.

С моего согласия сестра впрыснула больному морфий. После я сама посетила его. Он успокоился и надеялся заснуть. Около полуночи, я пошла к себе, я жила в этом же самом здании. Но вскоре прислали за мной, ибо больному стало очень плохо, я нашла Патриарха в припадке грудной жабы. Он был очень бледен, говорить больше не мог и только рукой указывал на сердце. В его глазах чувствовалась близость смерти. Пульс еще можно было нащупать, но вскоре он прекратился. Впрыскивания камфары и кокаина не возымели действия.

Через несколько минут Патриарх скончался. Кроме меня присутствовали: дежурная сестра, дежурный прислужник и врач Щ. живущий рядом и вызванный по телефону. Было 12 час. ночи.

Я немедленно послала за митрополитом Петром и телефонировала

в Донской монастырь.

Вслед за митрополитом Петром появился и Тучков. Очевидно наш телефон имел постоянное соединение с ГПУ, ибо из больницы никто туда не телефонировал. Когда один из врачей спросил Тучкова, как же он узнал о смерти Патриарха, Тучков улыбнулся, но ничего не ответил (Говорят, агент власти был в неописуемом восторге. Примчавшись к телу только что усопшего, он потирал руки и, с трудом сдерживая радость, говорил: "Хороший был старик... Надо похоронить поторжественней...").

Меня тоже призвали и Тучков подробно опрашивал меня, как все происходило, какие лекарства были даны больному и кто {118} его посетил. Тогда пришедшие открыли комнату покойного и были удивлены тем, что Патриарх был бледен. Один из агентов Тучкова очень подробно осматривал горло и шею Патриарха, как бы желая установить, нет ли признаков удушения. Кажется это был врач.

Весть о смерти Патриарха еще ночью распространилась по всей Москвы с молниеносной быстротой. Телефон звонил беспрестанно. Отделение Милиции, газетные редакции, частные и духовные лица немедленно прибыли в больницу. Некоторые предлагали теперь же ночью перенести умершего в соседнюю церковь, а утром торжественно перевезти в Донской монастырь. ГПУ резко это запретило и само распорядилось о перевозке покойного каретой скорой помощи в Донской монастырь.

Когда покойника увезли, его комната была запечатана. Через несколько дней пришел Тучков и в присутствии правления больницы и митрополита Петра был составлен список оставшихся вещей. Среди них нашли четыре тысячи руб., которые Тучков присвоил со словами: "Это нам пригодится". Это были собранные прихожанами и подаренные Патриарху деньги. Они лежали в корзиночке рядом с его постелью. Как-то раз Патриарх мне сказал: "Приход хочет выстроить мне домик и собрал на это деньги. Квартира в монастырь очень низкая, узкая и неудобная. Когда собирается много народа, нечем дышать".

Тучков оказался прав, когда он нас спрашивал, не боимся ли мы принять тяжело больного Патриарха в нашу больницу. Смерть Патриарха возбудила в Москве всевозможные и самые невероятные толки.

Говорили, что врач, удаливший корни зубов, впрыснул ему яд, вместо кокаина, путали имена врачей, которые лечили больного и распространяли сведения, будто они все арестованы. Во всех этих толках даже трудно было разобрать, кого и в чем обвиняют.

Другой свидетель рассказывает подробности последних часов жизни Патриарха и именно в присутствии того врача Щ., и прислужника, о которых упоминает Бакунина. Этот свидетель был и участником похорон Патриарха.

Святейший Тихон, Патриарх Московский и всей России, скончался в ночь со вторника на среду. Во вторник было Благовещение, но Святейший не служил, т. к. чувствовал себя плохо. Литургию в последний раз Святейший совершал в воскресенье.

25-го (ст. ст.) днем Святейший чувствовал себя лучше и даже занимался делами: читал письма и бумаги и писал резолюции. Вечером был у него Митрополит Петр, который присутствовал на консилиум врачей, а затем вел деловой разговор. {119} Часов около десяти вечера Святейший потребовал умыться и, с необычайной для него строгостью, серьезным тоном, к которому окружающие не привыкли, сказал: "Теперь я усну крепко и надолго ... ночь будет длинная, длинная, темная ... темная... "

Несколько времени он лежал спокойно. Потом сказал келейнику: "Подвяжи мне челюсть". И настойчиво повторил это несколько раз: "Челюсть подвяжи мне, она мне мешает". Келейник смутился и не знал, что делать.

"Святейший бредит", - сказал он сестре - "просит подвязать челюсть".

Та подошла к Святейшему и, слыша от него такую просьбу, сказала: "Вам будет тяжело дышать, Ваше Святейшество".

"Ах, так ... Ну, хорошо, не надо", - ответил Патриарх.

Затем немного уснул. Проснувшись, он подозвал келейника и сказал: "Пригласи доктора".

Тотчас же было послано за доктором Щелканом, а до его прихода явились врачи лечебницы. Пришедший Щелкан, стал на колени у постели Святейшего, взял его за руку и спросил: "Ну, как здоровье, как Вы себя чувствуете? .." Святейший не ответил. Щелкан держал руку Святейшего, замирающий пульс говорил ему, что здесь совершается таинство смерти. Он обвел глазами присутствующих врачей в знак того, что жизнь угасает и надежда на благополучный исход иссякла.

Минута проходила за минутой. Святейший лежал с закрытыми глазами. После короткого забытья Святейший спросил: "Который час?.."

- "Без четверти двенадцать".

- "Ну, слава Богу", - сказал Святейший, точно он только этого часа и ждал, и стал креститься:

"Слава Тебе, Господи", сказал он и перекрестился.

"Слава Тебе" ... сказал он, занес руку для третьего крестного знамения. Патриарх всей России, новый священномученик, Великий Печальник за веру православную и Русскую Церковь, тихо отошел ко Господу.

... В среду, 26 марта ст. ст., в 5 час. утра, когда вся Москва еще спала, после отирания тела елеем, в карете скорой помощи, тихо и незаметно Патриарх всей России, обернутый в бархатную патриаршую мантию, из лечебницы был перевезен в Донской монастырь. Останки почившего сопровождали Митрополит Петр Крутицкий и епископ Борис Можайский. По прибыли, с колокольни понеслись мерные удары большого колокола, прозвонившего 40 раз.

{120} Ужасная весть быстро облетала столицу. В храмах начались богослужения. Верующие останавливались на улицах и передавали друг другу последние вести из Донского монастыря. На зданиях некоторых иностранных миссий были, в знак траура, приспущены флаги.

На следующий день, в изъятие из устава, были совершены во всех московских храмах литургии Иоанна Златоуста.

Перед положением во гроб, которое состоялось в 3 часа дня, тело Святейшего было внесено в алтарь и три раза обнесено вокруг престола, при чем в этот момент через окна собора ярко заблистало солнце; но вот Святейший во гробе и лучи мгновенно погасли.

Это произвело на толпу большое впечатление. Знаменательно, далее, что Патриарх умер в день смерти прав. Лазаря и за его погребением началась Страстная Седмица.

Из патриаршей келлии, куда было сначала доставлено тело почившего на носилках, Святейший был торжественно перенесен в сопровождении сонма духовенства во главе с преосвященным Борисом епископом Можайским, и облачен в патриаршее облачение - золотое с темно-зеленой бархатной оторочкой, шитое золотом и образами. На главу надета драгоценная патриаршая митра. Присутствовавшие архиереи по окончании облачения вложили в руки Святейшего дикирий и трикирий и его руками благословили народ при произнесении диаконом измененных слов богослужения: "Тако светился свет твой пред человки и вси видша добрая дела твоя и прославиша Отца нашего, Иже есть на небесех". Точно сам почивший Патриарх, отходя в лучший мир, прощался со своею паствою, в последний раз благословляя ее.