— Где?! — Михаил завертел головой. — Клумба дальше по курсу.
— Не долетел немножко.
— Всего-то второй раз.
Маруся хихикнула. Ох, не дело это — на земле валяться. Вставать надо, но как же не хочется! А все потому, что держит он в своих объятиях Марусю и не может отпустить. А она, вроде как, и не против.
— Красиво лежим, — сказала она. — На радость соседям.
— Почему на радость?
— Очередная серия «Санта-Барбары» в самом разгаре.
— Марусь, только не говори, что ты этот сериал смотрела.
— Бабушка смотрела. Миш, ты встать-то можешь?
— Да могу, могу, — вздохнул он. — Если ты с меня слезешь.
— Ах ты… — Маруся снова двинула его кулаком в плечо и подскочила, отряхивая одежду.
Михаил осторожно сел. Вроде бы ничего нигде не хрустело и не стреляло, значит, обошлось. Маруся пыталась оттащить в сторону остатки лестницы.
— Оставь, — велел он. — Я выброшу.
— А с крышей…
Она не договорила, поджала губы и отвернулась.
— Починим твою крышу, — пообещал он. — Я свою лестницу принесу, да позову кое-кого подсобить.
Зря он ее отпустил, лучше бы лежали на травке. Взглянула исподлобья — и снова отвернулась. Да уж, обидел он ее, факт.
— Ох… — простонал Михаил, поднимаясь на ноги и держась за поясницу.
— Что?! — Маруся тут же встрепенулась, кинулась к нему, придержала под руку. — Спина? Все же ушибся, да?
— Ну… немножко… — пробормотал он. — Ничего, пройдет.
Врать нехорошо, но зато Маруся мигом забыла об обиде.
— Пойдем, тебе лечь нужно, — засуетилась она. — Может, врача? Или позвать кого?
— Не надо никого звать. — Он поморщился с досады, а вышло, как будто от боли. — Помоги до дома дойти.
Кто кого вел, конечно, вопрос. Естественно, Михаил и не думал всерьез опираться на подставленное Марусей плечо, только вид делал, да еще умудрялся ее поддерживать по дороге.
— Миш, ты прости… — неожиданно всхлипнула Маруся. — Это из-за меня…
Ядрена вошь! Она плачет, что ли?! У-у-у… Ей же нельзя. Это он виноват, старый осел! Это ему надо извиняться. Коварный план у Михаила был, но для этого надо завести Марусю в дом. Она права, соседи все видят. А он собирался…
Что собирался, то и сделал. Едва переступив порог, он захлопнул дверь и поцеловал Марусю. Просто взял — и поцеловал, жадно впиваясь губами в ее губы. Маруся охнула и обмякла в его объятиях, обвила руками шею, прижалась животиком.
Ядрена вошь! Он целовал ее так, как будто утолял жажду — жадно, ненасытно. Целовал, стесняясь своей грубости, но остановиться не мог. Он гладил ладонями спину, кажется, даже стискивал ягодицы, и понимал, что сейчас все закончится. Сейчас, вот-вот. Маруся придет в себя, отпихнет его и врежет пощечину. И поделом…
Она отстранилась — чуть-чуть, чтобы перевести дыхание. Уткнулась лбом в плечо… и заплакала. Тихо, жалобно.
— Ну… что ты… — Михаила потрясли ее слезы. — Маруся…
Он попытался заглянуть ей в лицо, но она сердито увернулась и прижалась к плечу щекой, всхлипывая.
— Почему ты не позвонил? Ни разу не позвонил…
— Ты с мужем уехала, — тихо произнес Михаил. — Я думал, что вы помирились. Не хотел мешать.
— А-а-а…
Это прозвучало с сарказмом, но больше Маруся ничего не добавила. И правильно, это он должен говорить. Только не у порога.
Подхватив Марусю на руки, Михаил понес ее в комнату.
— Сиди тихо, — прикрикнул он, едва она дернулась, чтобы вырваться, — а то, и правда, спину сорву.
Она тут же притихла. Только смотрела на него широко открытыми глазами, и даже рот слегка приоткрыла. Щеки тронул легкий румянец. Ресницы мокрые от слез, волосы растрепались. Сегодня Маруся без косичек. Зацеловать. Положить на кровать — аккуратно и бережно. Прижать и целовать до опухших губ.
Нельзя. Он за себя не ручается. Вернее, за последствия. А Маруся беременна, ей нельзя…
Марусю он усадил на диван, в гостиной. И опустился рядом, крепко держа за руку. На всякий случай, чтобы не сбежала. Вот и все, можно начинать. Только как бы собраться с духом, чтобы произнести первое слово? Ядрена вошь! Да он никогда так не робел, тем более, перед женщиной.
— Маруся, прости. — Михаил поудобнее перехватил руку, повернул кисть ладонью кверху, погладил. — Прости, что не позвонил. Прости, что вел себя, как идиот. Прости, что обманул.
— Спина… не болит? — спросила Маруся, с трудом разлепив губы.
— Нет. Я хотел привести тебя сюда.
— Так это же хорошо… что не болит…
— Только не плачь, пожалуйста.
— Это из-за беременности, — буркнула Маруся и попыталась отдернуть руку.
Он не отпустил, успокаивающе провел большим пальцем по ладони:
— Не сердись.
— Тебе не все равно? — спросила она, поворачиваясь к нему.
— Нет, не все равно. — Свободной рукой он коснулся щеки, и Маруся наклонила голову, потерлась щекой о ладонь. — Я люблю тебя.
Тишина. А что она хотела услышать? Банальное «ты мне нравишься»? Он уже не мальчик, и давно определился со своими чувствами. Понял недавно — это верно.
— Я жду ребенка, — пробормотала Маруся. — От другого мужчины.
Да, Капитан Очевидность.
— Это меня не пугает. Это твой ребенок, все равно, что ты сама.
Маруся поежилась, как будто замерзла.
— Миша, я…
— Ты не уверена, да? — опередил он.
Она кивнула:
— Я не буду юлить, не хочу обманывать. Ты мне не безразличен. Ты и сам все… видишь. — Тяжкий вздох — как укол ножом в самое сердце. — Но я не уверена, да. И дело не в тебе. Я беременна, и ребенок на первом месте. И я не знаю, ищу ли я защитника для нас обоих или люблю на самом деле…
Ядрена вошь! Только и всего? Михаил украдкой ущипнул себя за ляжку. Не перевелись еще порядочные женщины, и одна из них сидит сейчас рядом. Да практически любая в ее положении не мучилась бы угрызениями совести.
— Я понимаю. Марусь, и ты пойми. Я признался тебе не для того, чтобы требовать что-то. Ребенок важнее, ты права. Просто хочу, чтобы ты знала, я не обижу вас. И ты всегда можешь на меня рассчитывать.
— И… все?
Ну вот, снова обиделась. Даже губы задрожали.
— Все, что ты захочешь, Маруся. — Он сделал ударение на слове «ты». — Я буду ждать столько, сколько нужно.
— Ждать чего?
— Твоей уверенности.
— А если…
— Что будет, то и будет. Не надо загадывать, хорошо?
— Хорошо, — согласилась она.
— Вот и славно…
Михаил притянул ее к себе, обнял за плечи. Если Маруся не против, он не будет отказывать себе в удовольствии прикасаться к ней.
— Миш, а Миш…
— М-м-м?
— А кто крышу чинить будет?
= 33 =
Жизнь налаживалась. Несколько дней идеальной гармонии — и Маша ни разу не пожалела, что вернулась в деревню.
Крышу починили, и никто при этом не убился. Коля улетел в Штаты, но каждый день выходил на связь по интернету. Родители и Толик оставили Машу в покое и не терроризировали визитами. Работа над переводами шла своим чередом. Забота о доме не занимала много времени. Цветы традиционно поливал Михаил.
Маша пила козье молоко и ела свежие деревенские продукты. Токсикоз прошел, как будто его и не было. Прекрасное самочувствие и настроение — и никаких гормональных всплесков. Единственное, что немного тревожило — скорая поездка в Москву, в суд.
Михаил обещал отвезти. Маша понимала, что в суд он ее одну не отпустит, значит, сосед и муж неизбежно встретятся. «Бывший муж, почти уже бывший муж», — твердила Маша про себя. Нет, ничто не заставит ее передумать, особенно теперь, когда Михаил признался ей в своих чувствах.
Маша могла бы сказать ему то же самое, но испугалась. Потом пути назад не будет, а она — женщина, ей можно подумать. Она вела себя естественно, позволяла Михаилу и объятия, и поцелуи. А слова… слова можно оставить на потом. Ей можно немножко чудить, она же ждет ребенка!
Михаил приходил каждый день. Утром — справиться о Машином здоровье, днем — поинтересоваться, не нужна ли помощь, вечером — побеседовать перед сном.
