– Спасибо, что пришли, – начал Роман Александрович. – Мы попросили встретиться с вами двумя лично по причине произошедшего недоразумения в нашей клинике.

Ладомирский сидел как каменное изваяние, даже к своему кофе не прикоснулся. А вот я занервничала.

Какого чёрта происходит?

– Наша клиника заранее приносит извинения… – директор замолчал, наблюдая за нами, сидевшими в кабинете, выполненном в современном стиле, и ожидали услышать некую важную новость. Мужчина тяжело вздохнул и продолжил: – Произошла чудовищная ошибка. Наша сотрудница перепутала биоматериал и…

– И-и-и? – угрожающе произнёс Ладомирский, прищурившись.

– Теперь вашего ребёнка, Руслан Германович, носит под сердцем Жданова Тамара Юрьевна…

Директор перевёл взгляд на меня, а смысл сказанных слов от меня как-то ускользнул.

– Тамара Юрьевна, вам провели протокол ЭКО с материалом Руслана Германовича Ладомирского. А женщина, что должна была выносить вашего ребёнка… Ей досталось семя донора, которого выбрала Тамара Юрьевна.

Мой ребёнок – это ребёнок Ладомирского? Что за чушь он несёт? Как они могли перепутать материалы?

Положила руки на плоский ещё живот, словно защищая малыша от этих странных мужчин, и с ужасом взглянула на Ладомирского.

Он положил свои большие ладони на стол и ударил по нему.

– Вы что наделали?

Его голос – сама угроза.

– Знаете что, это не просто возмутительно, это чудовищно, – поддержала я Ладомирского рассерженным тоном. – И как вы вообще посмели рассказать о том, кто донор? Мне бы неплохо жилось, не знай я, кто отец моего ребёнка!

Я ожидала услышать любую, самую страшную новость, начиная от того, что донор, чью сперму приобрела, оказался носителем какого-нибудь генетического заболевания, заканчивая тем, что с моей беременностью что-то не так. Я мысленно подготовила себя к худшей ситуации, но такого поворота событий уж точно не ожидала.

Я рожу ребёнка Ладомирского… Даже в страшном сне мне не могло такое присниться. И как мне теперь жить с этой мыслью?

Как-как? Как и раньше.

– Тамара Юрьевна, Руслан Германович, мы понимаем, что ситуация неординарная и более того – сложная, но мы бы хотели помочь вам обоим, – залебезил директор клиники.

Он серьёзно? Как он собирается нам помочь? А что будет с той женщиной и её ребёнком?

Посмотрела на Ладомирского.

Мужчина откинулся на спинку кресла и посмотрел на меня другим взглядом – оценивающим. Его практически чёрные глаза, казалось, могли прожечь меня насквозь. Не дождётесь, Руслан Германович. Я вызывающе вздёрнула бровь, не отводя глаз.

А знаете что? Да плевать на то, что донором спермы оказался Ладомирский.

– Сколько ей лет? – неожиданно спросил он директора клиники.

Роман Александрович открыл было рот, чтобы ответить, но я его перебила:

– У меня лично спросить не судьба? Нет?

Ладомирский прищурил глаза и холодно ухмыльнулся:

– Так сколько же?

Я склонила голову и хотела ответить в духе «сколько есть – все мои», но подумала, что этот мужчина вряд ли оценит юмор. Тем более в такой ситуации.

– Тридцать три, – произнесла уверенным тоном.

– Тридцать три, – повторил задумчиво Ладомирский и посмотрел на директора. – Суррогатной матери, которая должна была родить моего ребёнка, двадцать пять лет. Мне нужен полный отчёт о здоровье этой женщины. Если окажется, что имеются хоть какие-то отклонения в развитии плода – прервите ей беременность.

– Что? – опешил Роман Александрович.

– Вы в своём уме? – разозлилась я и подскочила с кресла. – Это мне нужно знать, каково состояние вашего здоровья, так как это мой ребёнок! И не смейте тут сидеть и указывать, кому и что делать! Мой ребёнок – и точка!

Я посмотрела на Романа Александровича.

– По договору с клиникой я получила всё, что хотела, и оплатила ваши услуги, верно? – он согласно кивнул. – Дальнейшее обследование и наблюдение за течением своей беременности я буду проходить в другом месте. В услугах вашей клиники, Роман Александрович, я больше не нуждаюсь.

– Сядьте! – командным тоном произнёс Ладомирский.

Да конечно! Разбежалась!

Не стала даже смотреть на его перекошенное от гнева лицо, а произнесла, обращаясь к Роману Александровичу:

– И, будьте любезны, избавьте меня от внимания этого человека.

– Тамара Юрьевна… – произнёс извиняющимся тоном директор. – Мы не договорили… Мы хотели бы компенсировать вам причинённые неудобства и…

– Я не нуждаюсь в деньгах. У меня их достаточно, – сказала немного высокомерно.

– Прошу вас, Тамара, сядьте в своё кресло, – неожиданно плавным и тягучим голосом произнёс Ладомирский. – Мы ещё не закончили этот разговор.

– Мне не интересен этот разговор. То, что донором спермы оказался не тот, кого я выбирала… – пожала плечом. – Не имеет уже особого значения. Во мне зародилась новая жизнь. Это мой ребёнок. Мой и ничей больше. И как бы цинично это не звучало…

Я перевела взгляд на злющего, точно сам дьявол, Ладомирского и закончила:

– Я купила эту сперму.

Сняла сумочку с подлокотника и уже развернулась, чтобы уйти, как Ладомирский резко поднялся со своего места и схватил меня за руку выше локтя – хватка была жёсткой.

– Больно, – зашипела я, подняв голову, чтобы посмотреть в глаза этого жестокого мужчины.

Он ослабил хватку, но не отпустил, а дёрнул меня на себя – мои губы соприкоснулись с белоснежной тканью его рубашки и оставили розовый отпечаток от помады.

«Так тебе и надо», – подумала злорадно.

Ладомирский не заметил небольшой неловкости, он склонился надо мной грозным коршуном и сказал:

– Тамара Юрьевна, я купил в этой клинике суррогатную мать. Вы красивы, правда, жаль, что не так уже молоды…

Я поджала губы. Ну и козёл! Тонко оскорбить женщину её возрастом может только настоящий циник и женоненавистник. Убеждаюсь, что Ладомирский таковым и является.

– Но раз уж так вышло, то я не против, чтобы моего ребёнка родили вы, если у него нет никаких отклонений.

– Это. Мой. Ребёнок, – по слогам и строгим тоном произнесла я. – И отпустите меня. Немедленно.

Он зацокал языком и покачал головой, вызвав во мне раздражение и ещё большую неприязнь.

– Я не позволю, чтобы мой ребёнок жил без отца.

– То есть отсутствие матери, по-вашему, нормально? А вот отсутствие отца – нет? – его логика может переплюнуть в рейтинге женскую.

Ладомирский снова сжал мою руку и с улыбкой истинного злодея произнёс:

– Либо вы рожаете этого ребёнка и добровольно отдаёте мне…

– Или? – вздёрнула подбородок.

– Или делаете аборт.

Едва не задохнулась от такой чудовищной наглости!

– Да как вы смеете?! – зашипела Ладомирскому в лицо.

– Я всё понимаю, Тамара Юрьевна, – с сочувствием произнёс он (да он бы за эту игру получил премию Оскар!) – Я оплачу процедуру и потом куплю для вас самую лучшую сперму, даю своё слово.

Я нахмурилась, едва сдерживая свои эмоции и чувства, которые пробудил этот страшный мужчина. Держать эмоции под контролем оказалось очень сложно. Не представляете, как мне хотелось в эту секунду вцепиться этому зверю в лицо своим свежим маникюром – коготки у меня длинные и острые. Расцарапать бы до крови и вырвать эти чёрные глаза!

– Да вы чокнутый! – рявкнула ему в лицо. – Держитесь от меня подальше, Руслан Германович, иначе я подам заявление в полицию, что вы угрожаете моей жизни и здоровью!

А ещё расскажу всё прессе. СМИ только рады будут посмаковать такие интимные подробности жизни Ладомирского. Этого я, конечно, вслух не сказала.

Ткнула пальцем в директора клиники.

– И вы подтвердите! Вы всё видели и слышали!

Ладомирский вдруг отпустил мою руку, широко улыбнулся, плавно, по-кошачьи опустился в кресло и спросил директора, который, кажется, готов был отправиться в бессознательное состояние:

– Вы что-нибудь слышали, Роман Александрович, или видели?

Я даже вернулась к своему креслу, не сводя глаз с мужчины.