— Садись, — сказал, обращаясь к Феликсу, когда он приблизился вплотную.

— Почему ты не прикончил его?!

— Я лекарь, — ответил жестко, — а не воин. Спасаю жизни, а не отнимаю их. Садись, все одно не догонишь.

— Он вернется! Ты отпустил, а он приведет других.

— Нет. Возле Ямы горцы кровь не проливают. А мы уже в долине. Все. Наш путь закончен.

И тут грохнул выстрел. Горец постоял и завалился на спину. Кажется, девушке не понравился живой абориген.

— Кто-то еще есть живой из наших? — обрадованно воскликнул Феликс.

— Кара фем Кнаут. А этот, кажется, тоже скончался, — кивнул на неподвижного Пулада, ставя в известность.

— Из легионеров?!

— Нет. Все мертвы, — ну не говорить же про мою бескорыстную помощь. Умом люди такие вещи принимают, а вот сердце у многих не на месте. Даже фемы не всегда приемлют, если такое происходит без очевидцев и внятной просьбы об уходе. Кому понравится, когда добивают родственника или друга.

Он сел, будто подрубленный. Державшая на ногах сила куда-то пропала.

— Они погибли на пороге, — прошептал тихо, и по щекам потекли слезы. — Зачем? Ради чего?

Молча поднялся, оставляя его наедине с горем. Здоровые крепкие мужчины, получившие воинское воспитание, очень не любят свидетелей своей слабости. В этом отношении они ничуть не отличаются от горцев и прочих племен, живущих за счет меча. И не важно, в пустыне или в лесу. Все они одним миром мазаны. И очень хорошо, что Феликс способен плакать над погибшими друзьями. Значит, еще не зачерствел душой и может развиваться. Пусть со слезами выйдет горечь — полегчает.

Так внезапно упавшего беглеца проткнули кривым тесаком. Не представлял, что его можно кидать в цель с такими результатом и силой. А Пулад действительно мертв, как камень. Даже направься к нему первым, не помог бы. Добрый десяток ран, и многие достаточно глубокие. Аборигены оказались воинами не из последних. Или их просто было слишком много. Он истек кровью достаточно быстро. А вот этот укол, похоже, в печень. Еще прыгал и бился. Наряду с жезлом — второе сомнительное открытие.

Обычный человек без магических способностей, однако, нечто сотворили с ним нестандартное. Полагаю, далеко не каждый брат ордена настолько изменен. Иначе давно бы пошли слухи, да и в последнем большом сражении с Годрасами отряд особых выдающихся качеств не проявил. И все-таки прежние практики создания улучшенных воинов-стражей не утеряны. Для уверенности неплохо бы сделать вскрытие, но первое поколение обработанных магией обычно без микроскопа не рассмотришь. У меня все равно отсутствует подходящее оборудование. Да и зачем. Достаточно видел и заподозрил нечто подобное еще на галере.

— Надо похоронить, — сказал Феликс, когда я вернулся.

Он уже успокоился и привел себя в порядок. Недовольно морщился, когда я принялся ощупывать. Не меньше трех ребер сломано слева, нога, но там очень удачно — не перелом, простой вывих. Вправить можно без проблем, что я и сделал под недовольную ругань. На этой почве уж точно забыл о грусти. Жесткую повязку умудрился сделать на удивление правильно. Чему-то нужному, помимо шинкования людей, их в Легионе учат.

— Сколько я буду добить землю? Ты мне не помощник. Девушка тоже. А я, извини, староват для длительных физических упражнений.

— Если собрать всех наших вон под той скалой, — показал он, — и рвануть…

Пожалуй, выйдет. Не очень прочная выветренная скала,хороший рычаг поможет. Один шурф под порох выдолбить проще, прикинул я. Его у нас, да и у горцев, достаточно осталось. Только дорогу завалит. Но нам назад по ней не возвращаться, а со временем расчистят.

— Пиши записки, — согласился я.

Если не имелось возможности нормально похоронить, легионеры вкладывали в руку покойнику текст. Там полностью фиксировалась информация об имени, возрасте, звании, причине и дате гибели. Одновременно — пропуск на тот свет и «документ» на случай необходимости определения принадлежности тела в будущем. Если удается вернуться, положено похоронить согласно обряду, и по тексту можно определить конкретного человека в числе многих.

— Что с тобой случилось? — спросил, помогая встать.

— Лошадь понесла, — явно стыдясь, сказал Феликс. — Кто-то хлестнул по брюху, она дернула, только ветер засвистел. Кажется, по дороге одного затоптал, но не по своему желанию.

Точно. Был такой покойник. Еще удивился разбитой голове. Булав у парней не имелось.

— А потом она влетела куда-то. Яма, нора… между камнями копыто попало… не знаю. Опять дернулась, видимо, сломала ногу, потому что резко заваливаться принялась, и я не удержался. Летел и думал — конец. Еще удивился, неужели так просто. Шмякнулся, аж сознание потерял. Сразу темнота. Потом боль, а когда поднялся, уже никого.

— Схватка продолжалась несколько минут, так что не кори себя. Кто-то там, наверху, решил, что не пришел еще твой час. Считай, подарили еще одну жизнь.

— Больше никого? — спросила Кара, увидев нас.

Запах рвоты мне не понравился. Кажется, состояние у нее хуже ожидаемого. Даже не попыталась отойти. Прямо здесь остатки еды выблевала.

— Легионеры выполнили долг до конца, расчистив путь, — ответил для Феликса. Все равно он не видел последнего жуткого боя Пулада. Без него бы не справились. Точнее, без всякого «бы». — Садись. Надо зашить голову.

— Будет шрам? — впервые забеспокоилась Кара. Женщина и в наших условиях остается женщиной. Пусть и числится послушницей, а о внешности не забывает.

— Хороший маг сведет без проблем, если все сделаю правильно и не будет воспаления. Потому терпи, извлекая из сумки пузырек с алкоголем, иглу и нитки, потребовал я. — Будет неприятно.

Мы молча смотрели в котловину, не обмениваясь впечатлениями и застыв в седлах. Только лошади фыркали время от времени да переступали, пощелкивая подковами по камням. Лично мне хотелось прежде всего лечь и спокойно поспать. Последние три дня вышли достаточно напряженными и вытянули последние остатки сил, оставив одну сплошную усталость. Подвиги хорошо совершать в молодости, а собирать разбежавшихся лошадей, кормить, чистить, свежевать погибших на мясо, хоронить человеческих покойников и ухаживать за ранеными — все это отнюдь не добавляет бодрости.

Яма отнюдь не изумительное зрелище, которое необходимо вписать в число величайших чудес мира. Долина, в которой она расположена, гораздо удивительнее. Заросшая лесом, в отличие от соседних голых скал, и в центре нечто вроде эллипса с периметром в пять с лишним тысяч шагов. Пологий спуск в никуда. Все от края до края заполнено густым белым туманом. И внизу абсолютно ничего нет. Камень, ничем не отличающийся от окружающих гор.

Искали вход или выход неоднократно и крайне тщательно самые разные люди и сомнительные организации, вроде загнавшей нас сюда. Любой может спуститься и попытаться пересечь провал поперек. Обычно по прямой не выходит, невольно плутают, и иногда долго, хотя котловина не такая уж и большая. Никакой компас непомогает, кружит всерьез. Ко всему еще звуки не пробиваются и ощущения крайне неприятные.

Если натянуть канат от одного края до другого, никаких проблем. Спокойно пересекаешь, даже ничего не видя вокруг. Пробовали по-всякому, как только не извращались в надежде раскрыть секрет. Полагаю, и запрет на пролитие крови родился в глубокой древности именно по этой причине. Достали всех жертвоприношения и подобного рода посетители. В том-то и дело, что ни один из спустившихся туда, с мозгами или без, не исчез и не превратился в нечто, отличное от изначального. Для жителей планеты выход из данного мира отсутствует.

Зато время от времени из этого самого тумана выходят неизвестные животные и люди, не подозревающие, куда они попали. Трогать таких — себе дороже. Не зря говорят про проклятие. Иные приносят неведомые болезни, другиесами хуже любой заразы и не прочь помахать оружием. По слухам, и крато из таких, но они никогда не подтверждали и не опровергали старинную версию.