– Возьмите, если передумаете, там мой телефон.

Зина положила карточку в дерматиновую сумочку, ведь это её ни к чему не обязывало, сухо попрощалась и двинулась к выходу. Главное было сделано, теперь остаток дня она будет строчить на машинке.

Но не судьба была ей в тот день заниматься шитьём. Прямо в проходе Зина столкнулась лоб в лоб со своей потерявшейся три года назад сестрой.

Зина охнула. Глаза на лоб полезли. На несколько мгновений даже дар речи потеряла. Перед ней замерла в таком же изумлении Стеша. Только не та деревенская девчонка, которую она видела последний раз за год до войны. Другая Стешка стояла перед ней – молодая симпатичная женщина, которая умеет ухаживать за собой и, что немаловажно, имеет возможность. Зина с некоторой завистью смотрела на сестру: губы накрашены в ярко-алый цвет, на веки нанесены тени, на ресницы – тушь, на голове красная, не нашего фасона, шляпка. Но ещё больше поразило Зину тонкого сукна светло-бежевое пальто, явно подобранное под цвет соломенных волос сестры. Не чета Зининому дешёвому пальтишку на все случаи жизни, от июльского ливня до противного ноябрьского дождя!

«И откуда только набрала всего этого, даже тушь в магазине не купишь, а уж пальтецо такое!» – мелькнуло в голове у Зины. Но, пока сёстры стояли с открытыми ртами не в силах выдавить что-нибудь из-себя, явилась разгадка чудесного превращения Стешки. Из-за спины её вырос бравый подполковник с двумя рядами орденских планок на груди. «А-а, всё-таки зацепила офицера, шмотки наверняка трофейные. Да мне-то что завидовать? Ну и молодец, нашлась Стешка!».

Наконец Стешка устала моргать своими голубыми глазами и выдавила из себя:

– Зинка, Зиночка! – и бросилась обниматься.

Зина схватила в объятия младшую сестру и заплакала – вот так неожиданно она встретила единственного родного человечка на всей Земле.

Стеша тоже не удержалась, пустила слезу, но первая взяла себя в руки.

– Зина, познакомься, это Миша, мой муж, – она, слегка отстранившись в сторону, подтолкнула молодцеватого подполковника вперёд.

– Михаил, – произнёс тот коротко и протянул руку.

От вытиравшей слёзы Зины не укрылся оценивающий взгляд – подполковник «прочесал» её с ног до головы. «Ой, бабник, ой, намаешься ты с ним, Стешка», – мелькнуло, но вслух тоже только коротко представилась:

– Зина, – её ладошка утонула в широкой клешне Стешиного мужа, – очень приятно.

«Подполковник, а манер не знает. Девушка первой должна подавать руку».

– Зинк, ты как тут оказалась? Мы-то проездом из Германии. Михаил новое назначение получил в штабе округа, вот третий день гуляем по Ленинграду, а сегодня вечером у нас поезд. Господи, как жаль, что мы тебя раньше не встретили! – затараторила Стешка, она и в детстве отличалась говорливостью. Бывало, начнёт какую-нибудь важную ерунду рассказывать, не остановить.

– Живу здесь, перевелась после снятия блокады, медсестёр в Ленинграде не хватало.

– Да ты ленинградка теперь!

– Выходит, да, – ответила Зина, незаметно вздохнув. Да уж, из неё ещё та ленинградка, девятый год жизни по общежитиям мается, впятером в одной комнате. И все ленинградки.

– А давайте где-нибудь посидим? У тебя как со временем, Зин? – осведомилась Стеша.

– Да нормально, сегодня выходной.

– Мишенька, куда ты нас пригласишь? – повернулась Стеша в сторону мужа.

«Умеет из своего благоверного верёвки вить, девка не промах, – с некоторой завистью отметила про себя Зина, – хорошо устроилась, но и он тоже не отстаёт, вон опять на мою грудь пялился. Надо будет в платье декольте чуть побольше сделать. Не слишком, но так, чтобы благодаря ему формы поднимались».

«Мишенька» взглянул на большие трофейные часы, почесал за ухом. «Да, действительно, манерами не отягощён. Даже Квадрат Иваныч ему 10 очков вперёд даст», – опять констатировала Зина.

– Ну можно в «Метрополь», он совсем рядом, и кормили там неплохо вчера.

– Конечно, котик мой, веди нас! – скомандовала Стешка.

Они просидели в ресторане часа четыре. Большущий зал, потолки метров в десять, балкон. Лепнина на стенах и над головой, белые колонны, которых венчают какие-то замысловатые подушечки, Зина забыла, как они называются. И люстры хрустальные, огроменные, тяжеленные, даже взглядом чувствовалась их подвешенная масса, и дорогущие наверняка. На круглых столах скатерти белейшего цвета, без единого пятнышка, стулья мягкие с кожаными подлокотниками и бархатными спинками. Сидели среди этой красоты, впрямь, будто буржуи в старые времена. И официант услужливый в надежде на щедрые чаевые, естественно, старался. Опорожнили три бутылки кахетинского вина, поели борща, эскалопов, не забыли про десерт. А вначале Зина как меню коммерческого заведения увидела, так попыталась уйти в глухую оборону, мол, ничего не хочу, только лимонада с булочкой. В ответ Стешка рассмеялась: «Не стесняйся, Зин, Мишенька угощает, мы в Германии на пайке жили, оклад на книжку шёл. Вот теперь гуляем».

За вином разговор полетел быстро и легко. Зина рассказала свою историю, Стешка – свою. Как попала она на фронт в сентябре сорок четвёртого, на Сероцкий плацдарм за Наревом. Все остались в тылу, а их отделению дали команду переправляться – на том берегу регулировщицы тоже нужны были. Натерпелась. Бомбёжки, обстрелы. Но зато со своим Мишенькой познакомилась. Он ещё капитаном был, только-только батальон принял. Там и ранило её. Малюсенький осколок авиабомбы в двух сантиметрах от сердца застрял. «Значит, тогда письмо не нашло её и вернулось» – сопоставила события Зина. Пролежала полтора месяца в армейском госпитале, потом вернулась в часть. Мишенька ведь её оттуда в буквальном смысле слова выкрал. Ну договорился, конечно, и к себе в штаб батальона, в связистки. Дело не хитрое, ручку индукционного генератора крутить. Но опасное, всё же километр до передовой. «Даже медаль заработала, – не преминула сообщить Стешка, – «За боевые заслуги». Сразу после Победы, 10 мая, их расписал командир дивизии, он в Действующей Армии вместо советской власти, вместо ЗАГСа. В общем, царь и Бог.

Стеша лишь умолчала о том, что любовь к Мише уже поостыла. Замечала она, как её благоверный других баб рассматривает порой. Это тогда, в сорок четвёртом, она молодая, влюблённая и неопытная не видела ничего. Со временем многое стало в Мишеньке открываться, даже про его короткий роман с машинисткой из штаба полка знала. Знала, но молчала. Какая-то внутренняя интуиция подсказывала ей, что не надо копья ломать на тему конкуренток. С одной покрутит, с другой, а Стеша-то останется. Вот только Бог дал бы поскорее ребёночка, и тогда уже точно никуда не уйдет. За аморалку карьеру поломает, а на это он не готов.

Два месяца назад Стешку демобилизовали. Могли бы и раньше, да смысл? Всё рядом с родным Мишенькой. Лучше его перед глазами держать. Он в Ленинградский округ назначение получил, а в следующем году в академию поступать будет. «Перспективный», – заключила Зина и ещё раз зыркнула в его сторону. Не красавец, но и не урод. Лет тридцать, никак не больше. Среднего роста, широкоплечий, лицо слегка рябоватое, в детстве оспой, наверное, переболел, но черты правильные – нос аккуратный, глаза карие, не утоплены и не навыкате. Стрижка – полубокс модный, виски выбриты полностью, дальше чуток волос, а сверху горка, зачёсанная слева направо. В итоге – вполне приличный кавалер, особенно с учётом карьерного положения. «Да, повезло Стешке, генеральшей будет, – в который раз за день позавидовала Зина, – если только вовремя родит».

Однако с ребёночком у Стешки не складывалось пока, то не завязывалось, а когда завязалось – выкидыш случился. Стешка переживала сильно, даже всплакнула, рассказывая эту историю.

«Ну да успеет ещё, ей только двадцать два года стукнуло. А мне и не с кем, и желания пока нет. Самой бы жизнь устроить для начала. Да как? Такие подполковники на дороге не валяются, холостые тем более. Разобраны все вот такими, как Стешка моя», – рассуждала Зина, попрощавшись с сестрой.