Рей снова моргнул.

Майкл выпрямился и хотел было уйти, но Рей удержал его руку и потянул на себя – слабо, потому что наркоз ещё давал о себе знать.

Майкл склонился к нему, догадавшись, чего от него хотят.

– Кристи… – выдохнул он, превозмогая боль.

Майкл стиснул зубы, секунду пытался справиться с собой, и ярость в его глазах не укрылась от взгляда Рея – но тот вопрос, который он пытался задать, был важней. Он снова открыл рот в тщетной попытке заговорить, но Майкл его остановил.

– Она в твоём доме под Берном. Под надёжной охраной. Я помню всё, о чём ты просил.

Рей благодарно кивнул.

– Больше новостей пока нет, – Майкл выпрямился, – когда в следующий раз проснёшься – меня, наверное, не будет здесь. Я просто хотел удостовериться, что ты в порядке… насколько это может быть, когда у тебя на горле десяток бинтов. Но как только будет возможность – позвони. Нужно разобраться, какого чёрта произошло.

Майкл ушёл, а Рей полежал ещё немного, глядя в потолок. Но мысли путались. Вспоминались почему-то детство, брат и отец. Родная мать и три другие жены, с которыми потом жил отец. Потом Майкл, ещё парочка друзей, которых он не видел несколько лет – и те, кого видел раз в несколько дней. О Кирстин Рей не думал, удовлетворившись словами Майкла о том, что тот сделал всё, что мог.

Ещё через пару пробуждений Рей увидел на фоне окна силуэт какого-то мужчины. Заметив, что пациент открыл глаза, тот поспешил достать блокнот.

– Я – лейтенант Байо. Месье Мерсер, мне нужно поговорить с вами о том, что произошло.

Рей молча и равнодушно смотрел на него.

– Вы знаете человека, который на вас напал?

Рей повёл глазами и, отыскав на столе кнопку вызова медсестры, протянул руку к ней и нажал.

Медсестра появилась через полминуты и тут же вежливо, но решительно принялась выпроваживать лейтенанта прочь. Только когда дверь закрылась за его спиной, она вернулась к постели и, проверив показания приборов, склонилась над Реем.

– Месье Мерсер, рада, что вам уже лучше, но вам нужно отдыхать.

– Кто… пустил… его?.. – смог прошипеть Рей.

– Это недоразумение, месье Мерсер. Уверяю вас, больше никто посторонний сюда не пройдёт.

Выпрямившись, она взяла шприц и, наполнив его обезболивающим, сделала в капельницу укол.

Рей хотел было возразить – но не смог.

К концу второй недели Рей смог наконец говорить – правда, вернее было бы сказать, «хрипеть». Говорить в полный голос он не мог, а о прежнем мягком тембре и речи не шло.

Но всё же, дождавшись появления медсестры, он, во-первых, попросил телефон, на использование которого тут же получил строжайший запрет.

– Позвоните… Буну… – попросил тогда он, и на этот раз медсестра согласилась пойти навстречу.

Во-вторых, он спросил, приходил ли кто-нибудь к нему, кроме жандармов, на что получил отрицательный ответ.

– Мистер Бун уехал несколько дней назад, он и сам просил связаться с ним, когда вы окончательно придёте в себя. Ещё регулярно заходит лейтенант Эдмон Байо. Но как вы и хотели, его больше не пускают к вам. Он тоже ждёт, когда вы придёте в себя.

Рей согласно моргнул – эта форма общения уже становилась более привычной для него, чем слова. Затем попросил:

– Пусть Майкл придёт. Байо… назначьте на следующий день после него. И вызовите ко мне начальника охраны месье Ланге.

Медсестра кивнула и, поправив ему одеяло, удалилась.

Рей снова лежал и смотрел в потолок. Три направления мыслей попеременно посещали его.

Он снова думал об отце – и о том, знает ли тот, что произошло. Если да, то почему не прислал никого – не говоря о том, чтобы приехать самому? Почему Брюс не звонил и не узнавал о нём? Дать себе ответы было более чем легко, но Рей не хотел в них верить.

«У каждого есть тот, кто вспомнит о нём. И множество людей, которым будет всё равно», – думал он. И тут же прогонял от себя эти мысли, нагонявшие тоску.

Другое было связано с тем, что всё-таки произошло. Нападение было столь внезапным, что он даже защититься толком не смог. Но всё же нападал явно дилетант – иначе откуда такое идиотское оружие и почему араб? Разве что кто-то нанял его именно за тем, чтобы запутать след.

Горло чесалось, и его неимоверно хотелось потрогать рукой, но Рей боялся – даже если бы мог. Думать о том, насколько серьёзна его травма, он пока не видел смысла – изменить он всё равно ничего не мог.

Ещё он думал о Кирстин. Теперь, когда в голове достаточно прояснилось, Рея терзало смутное беспокойство, в самом ли деле Майкл всё сделал хорошо. Если Кирстин была в его доме под Берном, то наверняка можно было посмотреть в каком она состоянии через камеры внутреннего наблюдения, а доступ к ним имели два человека помимо него – Майкл и начальник охраны, Йонас Ланге.

Последний появился в палате спустя пятнадцать минут после того, как Рей отпустил медсестру. Он был мрачен и серьёзен, и, кажется, предвкушал серьёзный разговор.

Это был молодой норвежец, на пару лет моложе, чем сам Рей, но, как всегда казалось Рею, характером чем-то похожий на него самого. С Йонасом они всегда ладили легко – последний не давил, как часто случалось, пока Рей имел дело с охранной службой отца. Рей со своей стороны старался проявлять уважение к его работе – насколько ему вообще было свойственно проявлять уважение к чему-нибудь.

– Мистер Мерсер, сразу хочу сказать, что вы напрасно отпустили людей, – вопреки обыкновению первым заговорил тот, – если вам хотелось побыть одному – следовало оставить машину у подъезда.

Рей поморщился и махнул рукой.

– Не то, – выдохнул он. – Мне нужны… – к горлу подступил кашель, но Рей сдержал его, – наблюдения камер из моего дома в Линдене и телефон. Буду смотреть на нём.

Йонас молча кивнул. Достал собственный аппарат и, открыв приложение «умный дом», протянул Рею. Тот полистал немного, просматривая показания различных приборов, уровень температуры и света, и остановился, разглядывая фигуру девушки, лежащей в широкой постели под шёлковым покрывалом. Датчики в покрывале показывали слегка повышенный пульс, но в целом та чувствовала себя хорошо.

– Благодарю, – выдохнул Рей, – можете идти.

Телефон он, само собой, так и не вернул. Зато, когда Йонас вышел, долго лежал и смотрел на экран, думая про себя: «Опять монитор…»

Ещё через пару дней появился Майкл. Тогда же Рею разрешили вставать. Он уже мог спокойно связать пару фраз, хотя долго говорить всё ещё не мог.

Когда Майкл зашёл к нему, Рей стоял у зеркала в душевой – в палате имелись отдельные душ и туалет – и разглядывал уродливый шрам, перерезавший его горло пополам. С одного конца шрам упирался в ключицу, затем прерывался под челюстью и с другого залезал на щёку и кончался на середине её.

– Смотрю, ты уже полностью стал самим собой, – усмехнулся Майкл и остановился у него за спиной, спрятав руки в карманы. – Тебе очень повезло, Рей. Нож прошёл вскользь. Внутренние мышцы почти не были задеты.

– Я смогу говорить? – спросил Рей всё так же хрипло, как и несколько дней назад, сквозь зеркало глядя на него.

– Ты уже говоришь! А если не будешь напрягаться – то, когда сойдет отек, сможешь даже в опере петь. Правда, сопрано теперь не для тебя.

Рей кивнул. Повертел головой туда-сюда и спросил, всё так же не оборачиваясь к нему:

– Сколько я проведу здесь?

– Я думаю, тебе стоит оставаться в больнице до конца лета, – серьёзно сказал Майкл, – спешить некуда. Дела идут хорошо. Я хочу, чтобы у тебя всё срослось.

– А… шрам?

– Врачи не рекомендуют делать операцию сейчас. Нужно дать тканям отдохнуть. Если захочешь, уберёшь его через год.

Рей снова кивнул. Движения шеи вызывали некоторую боль, но она была уже не велика, что подтверждало правоту Майкла: теперь всё должно было быть хорошо.

– Ты выяснил, кто это был? – спросил он, оборачиваясь наконец и возвращаясь к кровати.