А назавтра от солнышка осталось лишь воспоминание. Дождь зарядил ещё ночью, когда Омуран крепко спал на своей лежанке. Он мелко, усыпляюще сеял по крыше, барабанил в запертые ставни, но, как только домашняя птица-хорох гаркнула под стрехой, Омуран был уже на ногах.

   - Может, не пойдёшь? Непогода, - проговорила мать, ещё простоволосая, достававшая как раз большую корзинку для хорочьих яиц, что полагалось собрать как раз на рассвете. Тут ведь только проспи нужный час - и останешься с голым носом. Под стреху, где глупые птицы кладут яйца, охочи соваться и хищные птицы-ары и мелкий зверь-малокоч, детёныша которого дядька Вой подарил Омурану прошлым летом, принеся из леса. Зверёк вырос пушистым и сильным, но под стреху лазал, сладу с ним не было. Вот Омуран или мать и собирали хорочьи яйца, пока Кочч, как назвал Омуран любимца, о них ещё не проведал.

   "Не пойдёшь". Это она специально так. Стоит пролениться или испужаться и - прости-прощай гордое звание охотника. Так и задразнят маменькиным сынком. В поселении ничего ведь не скроешь. А в другой раз может, позовут и не в этот сезон.

   - Не, я готов.

   - Тогда надень пояс, - улыбнулась мать, - Отец с вечера всё собрал. И - беги к дядьке. А то ведь ждать не станет. Только ничего без спроса не трогай, смотри!

   А то он не знает! Тронешь тут. А потом либо слуха, либо зрения либо, ещё чего лишишься. В поясе-то главная сила охотника. На каждого зверя - своё средство. Это как со знаками - пока все завитушки не изобразишь - не дастся он. Даже самые простейшие. Тот же знак птицы-ары, на шалашик похожий, да и на птицу ту же, когда она стоит ноги врастопырку. А спереди что? Клюв. А забудешь загогуку клюва - им же и получишь, ибо тварь сия зело клевача. Шума только не любит. Зато на всё блестящее падка. Если совсем невтерпёж - её на блестюшку и мальчишка поймать может. Навар не очень, мясо жестковато, но ведь на то он и первый в обучении, знак Ары, самый лёгкий потому что.

   Пояс пришёлся как раз впору. Впрочем, все ремешки для него отец заранее примерял на Омуране, готовил. И чтоб легко расстёгивались, и чтоб не мешались. И коробочки-вобы. А на каждой коробочке знак. На одной - знак Ары, на другой - Елдрика, на третьей - Юка малого. На некоторых знаков не было. То ли на тех, знаки которых Онуран ещё не изучил как должно, то ли они для чего другого. Но все вопросы - это к дядьке Вою, который, скорее всего, уже заждался юного охотника. Омуран выскочил из дома, прихватив лишь накидку из зверя-елдрика. Кожа с него не только для письма годна. Из неё и плащи хороши. Лёгкие, упругие, влагу не впитывают, на свете не бликуют. Из-за шкур и ловят зверя того. Впрочем, поймать легко. Труднее выследить.

   Дядька встретил Омурана ворчанием. Едва заслышав тихий свист мальчика под окном, вышел, глянул в ту сторону, откуда вскорости должно было показаться солнце, прищурился испытующе.

   - Ладно, считаем, что успел. Знаки помнишь?

   Омуран кивнул. Дядька двинулся в сторону выхода из селения, к тому месту в частоколе, где был закрываемый проход.

   - Гимнастику делал?

   Мальчик округлил глаза. Какую гимнастику? Да, утром он обычно со сверстниками и детишками помладше должен выполнять ряд упражнений под монотонный речитатив старика Хыша, но сегодня-то он уже почти охотник. Он идёт рядом с дядькой Воем.

   - Нет, а... зачем?

   - За надом. Хыш что, не пояснял, зачем оно?

   Онуран замотал головой. Нет, старик каждый раз им, конечно, толдычил, что без гимнастики они пропадут понапрасну, что только с ней... но кто ж его особо слушает, когда едва глаза на рассвете разомкнули? Сделали - и то ладно.

   - Тогда делаем вместе. - Дядька остановился шагах в пяти от прохода, поставил Омурана перед собой, и начал медленно, даже медленнее, чем старик Хыш причитать, пристально смотря на Омурана:

   - По. Ел. Кара. Юк. Боль. Ара!

   Охотник сам проделывал знакомые движения, а мальчик повторял за ним. Движения выглядели так, а вроде и не совсем.

   - Где твоя правая рука? - Не меняя позы, спросил наставник после первого цикла движений.

   - У пояса.

   - Посмотри глазом, на какой вобе.

   Онуран глянул. Коробочка, на которой покоилась кисть, словно пыталась клюнуть его носом хищной птицы.

   - Знак "Ара". Ой, дяденька, так...

   - Внутри свистелка. Видишь птицу-ару. Делаешь движение. Жмёшь свистелку. Птицы улетают. Перевернёшь воб - там тоже крышка. Но с красным знаком Ары. Внутри тонкая сеть. Как ловить - учить не буду. А теперь - десять первых движений гимнастики. Я должен знать, что ты готов.

   Пыхтя и немного путаясь, Онуран продемонстрировал наставнику приёмы, которые из утра в утро старик Хыш пытался вложить в юные тела. Обычно Онуран не сильно налегал на эти занятия, считая их чем-то вроде малышовской разминки. Ему больше нравилось выводить буквы и читать истории зверей и птиц. Но теперь гимнастика совсем с другого бока открылась ему. Хороший охотник должен ведь, не думая, достать то, что надо. Оттого и учат детей всем этим движениям. Едва они начинают ходить и понимать хоть что-то. Дядька Вой поправлял его раза три. Иногда морщился, а когда потребовалось сделать "Елдриков приём", который Омуран уж очень не любил, ибо там были низкие наклоны, даже помотал головой.

  -- На зверя-елдрика тебя не возьму. Так старику Хышу и передай. Пусть погоняет тебя. А раз в два дня будешь показывать лично мне. Понял?

   Омурон кивнул. Как не понять. Придётся, значит, теперь потеть и, как и другие подростки, заниматься не только развлечением. Уж он-то знает, как соседский Нюболт пыхтит вечерами. Видно, тоже не везде берут. А на Омурановы вопросы хитрец отвечает только "Значит - надо". Почти как дядька. Кто ж сам признается, что старого Хыша плохо слушал?

  -- Пойдём.