-- Ты куда больше, чем водитель.
Лысый, когда они подошли, кажется, решил поумничать.
-- В "Пентагон" едем? - Витальевна даже сразу не поняла, что ей сказали то самое кодовое слово.
-- Куда?
-- "Кодовое слово - "Пентагон"? - он, кажется, начал злиться.
Так... она уже не уверена. А вдруг другое? И "кодовое" это что? Ключевое?
-- Какое?
-- В "плетёнку" играем или как? - Играем, играем, вот только...
-- Ах, в "Плетёнку"! Сейчас я посмотрю записочку.
Ну вот, тут так и написано, - "Пентагон". Её собственной рукой. Значит, можно и на кнопочку нажимать. Вроде как палочку она получила от лысого. Ох, Ирка, втягивает её вечно невесть во что... Но зато можно идти дальше.
По Печёрской двигаться легко - тротуары тут чистят, как впрочем и на многих центральных улицах. Это куда забрести поглубже - можно или утонуть или увязнуть, а тут самое опасное - пробки. Улочка-то узкая, пробитая ещё пару веков назад, да так и не расширявшаяся. А тут ещё автовладельцы с их машинками. Каждому ж надо своё чадо до гимназии на колёсах домчать и обратно так же вернуть. Это в её время все от первоклассника до выпускника ходили пешочком и не зазнавались. Да ещё трамваи. После заносов зимой как сядешь на трамвай, а проехать-то всего три остановки, так и застрянешь. Ну, пока силы в ногах есть, она уж Вадьку пешочком поводит. Трамвай - это уж когда совсем метёт. А тут солнце на лето повернуло - так что уж как-нибудь. Она как-то по телевизору слышала, что хотели раньше Большую Печёрскую до главной площади довести, но там на пути архиерейский сад оказался. Поп взбрыкнул и "добро" не дал. Всё так в планах и осталось. А где его сад был, там нынче парк для ребятишек. Когда она ещё молодой была, там кафе-мороженое детское было, вот с дочкой и ходили. Иришка его очень любила. Кроха, а всё хотела не просто в стаканчике, а в вазочке, мол, так красивше. Это Вадьке всё равно. Современных детей мороженым не удивишь.
Ольга Витальевна на ходу неторопливо любовалась деревянными домиками вдоль улицы. Сколько ещё они простоят? Год, два или десятилетия? С одной стороны можно понять жителей, которым не очень-то и хочется иметь удобства в холодных сенях, а с другой - понатыкают на бывшей дворянской улице с особняками пару "свечек" и испортят весь вид и всё обаяние старого города. Хотя и сейчас можно издалека отличить новодел от старых дворянских гнёзд. У новодела первый этаж он и есть первый этаж, а у тех - полуподвалы. Иногда думается, что тут, как и в Питере, были песчаные заносы и здания просто позасыпало. А потом, что выгребли - сверху поднастроили, да так и жить продолжили.
У Речного училища она остановилась. Начиналась перемена и с крыльца стала высыпать крикливая молодёжь. Кто покурить, а кто и до дома, до хаты. Нет, она вот сейчас завернёт в кафешечку с непонятным названием на ненашем и скушает тут пироженку. А когда всё это стадо саморассосётся, выйдет и встретится с тем, кто ей нужен. А то, что ей, за этими мальчиками и с "пентагоном"? Скажут - сбрендила бабка, ещё вызовут из Ляхово...
Симпатичная девчушка с большущими, как у оленихи глазами подала Ольге Витальевне кофе и заварную трубочку. Женщина уселась у окошка, поставив перед собой поднос, и перевела дух. Пироженки, и правда, готовили тут изумительно. Уж, насколько по французским рецептам, она, конечно, не знает, но ощущение "пусть весь мир подождёт" минут десять от неё не отставало. Пока не кончилось пирожное и не вспомнилось таки о бестолковой эстафете. Игра игрой, но всё же ей было не очень удобно. Как она подойдёт? Что скажет? Ох, Ирка! Ввернула мать в авантюру, а сама со спокойной совестью лечит Вадьке зубы. А она что, не смогла бы? Вот не сообразила отказаться, теперь и ходи тут, дура дурой.
На повороте и впрямь, уже никого из речничков не наблюдалось. Стояли три девчушки, оживлённо щебечущие о чём-то своём. Рядом прислонился к столбу поддатый мужчина от тридцати до сорока с растерянным видом, по всему видать - типичный виолончелист. Да еще вон и мордоворот с квадратной челюстью, на лице которого словно красной краской написано "укушу любого, я без намордника и поводка". Начала с девчушек:
-- Девушки, вы о том, что в Пентагоне делается, не слышали?
-- Нет, а что?
-- Ой, бабуль, вы ошиблись...
-- Ой, извините.
Они ещё вежливые, те двое точно пошлют. Как она не любит эти площадные жаргоны.
-- Молодой человек, вы о Пентагоне что-нибудь знаете?
"Виолончелист" смотрит на неё, как баран на новые ворота. Поводит головой. Потом смотрит снова.
-- Ой, извините... - Всё, остался "бульдог". Витальевна съёжилась, готовясь к последнему рывку.
-- Это вы извините. Я немного торможу. Я принимаю сигнал.
Савва
Снилось Савве, что он в Карелии, на болотах. Рядом никого, а он на каком-то островке роет могилу. Что это могила, он знает точно, так как размеры два на два на метр он помнит и постоянно перемеривает. Копает методично, но усталости как бы и не ощущается. Уже из-под слоя мха извлечёны проржавевшие остатки карабина и старый котелок, но до дна ещё далеко. Из одежды на нём какое-то рубище, уже грязное после копки, стянутое на животе кожаным ремнём. Из обуви - просящие каши кирзачи протёртые на щиколотках, так что внутри мерзко и хлюпает. Сон длился и длился, пока старушечий голос не спросил его откуда-то снизу:
-- Молодой человек, вы о Пентагоне что-нибудь знаете?
Открыв глаза Савва сразу не смог понять, какой такой "Пентагон", что нужно от него этой женщине, и вообще, кто он и что делает в этой жизни. Сознание возвращалось медленно. В глазах ещё плавали карабин и болото, а мозг уже активно искал на своих задворках ответы на поставленные вопросы.
