Кто бы мог подумать, что однажды приютская девчонка превратиться в львицу, и поклон до земли нашей нянечке, тёте Варе, давшей мне самый главный и важный совет…

Случилось это в лет пятнадцать, я "залетела" и ревела белугой ночи на пролёт, спрятавшись под одеяло, и только эта толстая, умудрённая жизнью тетка оказалась самой чуткой, заподозрив неладное. Не знаю почему я ей поверила, может просто истосковалась по родительской ласке, может потому , что нуждалась в чьём-то совете. Она прижала меня одной рукой к груди и тихо приговаривая и причитая, гладила другой рукой по голове:

–" Эх девочка, девонька, бедолага горькая, это ещё цветочки, а ягодки впереди . Помочь горю твоему не сложно, но знала бы ты дитя, как обречена жизнь твоя и без этого, и только чудо сможет вытащить тебя из этой помойной ямы. Другие вон уже рождаются с золотой ложечкой и дорожка их мягко стелена, а у тебя и деревянной то нет. Придется тебе девка место своё по жизни пробивать где локтями, где зубами, а где и ноги раздвигать пошире, и самое главное терпеть, стиснув зубы терпеть."

Говоря всё это, она плакала вместе со мной , а я  прижималась к ней, словно беззащитный, маленький котёнок.

Простая была тётка, оттого и слова её легко в душу запали, просто и накрепко, навсегда…

3.

Очень сложно понять, что жизнь течёт не по законам логики, она идёт своим чередом из настоящего в прошлое. Просыпаешься однажды утром и понимаешь, что всё что ты делал – пустое, и нужно начинать сначала. С историческим после "прозрения", было завязано и армейская пауза для того чтобы осмотреться, подошла как нельзя лучше. Трудно сказать, что казарма дала мне что-то, за год я даже друзей настоящих не смог найти, хотя про армейскую дружбу много чего говорят . Конечно же я физически окреп, стал серьёзней, но тараканы живущие в голове, все до одного, остались на месте. И как не хотелось бы мне обижать своих старичков, но всё-таки после службы я решил твёрдо уехать из города, куда – нибудь поближе к Москве и искать свое счастье там…

Конечно поначалу было трудно , спасибо сослуживцам пристроили меня охранять ночью магазин, а днями я стал готовиться к поступлению или возможно переводу в московский вуз. Перевод на коммерческий юридический состоялся, чему я был очень рад, но добавило кучу бытовых и материальных проблем на решение которых уходило всё моё время.

4.

Чудные и славные у меня старички, готовы за меня в лепешку разбиться, но я никогда и ничего не просил у них (сам большой). После армии частенько, пока не уехал, засиживался с отцом на кухне. Он конечно "совок" отъявленный, но совок "правильный", возможно я, как бывший историк, знал больше заводского инженера, но он всегда как козырь из рукава , когда аргументов уже не оставалось, доставал рассуждения о вековых общечеловеческих ценностях, его личной мудрости прожитых лет и тогда крыть мне уже было не чем. Мы могли с ним орать до хрипоты, спорить возможно о пустом, но вдруг пена уходила и мы посмеиваясь пили вместе чай, а мать смотрела на нас как на каких-то заговорщиков.

Матушка, матушка просто любила меня. Любила так, что я даже не сомневался, в том, что если у меня заболит сердце она вырвет своё и отдаст. Школьная учительница начальных классов, она всегда смотрела на меня как на самого любимого, но к сожалению самого маленького ученика. Возможно она была права – дети в глазах родителей всегда маленькие, но меня, великовозрастного детину, это смущало.

И именно (как мне казалось) чрезмерная опека, повлияла на моё решение уехать из города, не понимая, что связь с моими родителями неразрывна. Неразрывна настолько, что когда мне приходилось туго, они как- будто слышали, видели и чувствовали. Естественно звонили и совсем уж без слов и объяснений, то деньжат подбрасывали, то посылку варганили.

Да, юридический- это был мой очередной выбор, я за него отвечал прежде всего перед собой, но сколько раз мне пришлось успокаивать мать, что не хлюпик и не ботан, что у меня серьёзная спортивная и армейская подготовка, что всегда смогу постоять за себя и уж точно выживу. Матушка просто хотела видеть меня всегда рядом, а отец, отец просто стоял рядом и молчал. Я знал, что он меня понимает.

5.

Вообще-то детский дом не место для слабонервных. Это только Петрович, алкаш и бывший партийный работник, наш директор, всегда повторял, что мы одна семья, мы братья и сестры, но в 17.00 он, "выполнив" долг шёл квасить, а у нас начиналась жизнь другая и иногда очень страшная . Дети часто бывают жестоки, дети приютов жестоки вдвойне. Слабым здесь не место.

Катька повесилась в туалете, я первая кто нашла её, но ничего сделать не могла, да и не умела. Я могла только истошно орать, разбудив весь детский дом, я только хотела рвать всех на куски, потому что знала, кто убил мою Катеньку, худенькую немногословную и робкую девочку, не способную никого обидеть.

Катю похоронили, но почему-то самое страшное и противное было в том, что именно мне было ужасно стыдно и именно я чувствовала себя виноватой во всём , а эти сволочи проходили мимо с ухмыляющимися рожами. …Тогда я первый раз в отчаянии и слезах обратилась к богу, чтобы меня забрала отсюда мама, чтобы он вырвал яйца всем этим козлам, которые довели мою подружку и обрюхатили меня. Но бог молчал, пока однажды я сама не засадила в пах вилкой одному из этих уродов. Больше ко мне ни кто не приставал…

Только гораздо позже, через много лет я поняла, что это чудовищное событие и мой первый искусственный выкидыш (спасибо тетё Варе) определили мою судьбу, мой выбор. Я твердо, чего бы мне не стоило, решила стать врачом, и если бы для этого нужно было порвать пах любому козлу – я сделала бы это не задумываясь.

6.

Первые два года учёбы пролетели пулей, постоянное желание выспаться и наесться, забивали жажду познания. Честно говоря ночь работать, а днём, добираясь по два часа до учёбы, грызть науку, выдержит не каждый. Сколько раз я просыпал станцию метро, добираясь до универа, но подобрать себе жилье поудобней не было времени, пока однажды мне всё-таки повезло. Один из приятелей, когда-то в армейке я вписался за него, свалил из России на неопределённый срок и на такой же срок попросил меня присматривать за его квартирой. Не знаю, почему парнишка доверился мне, но оплачивать только коммуналку и жить в 30 минутах от учёбы – просто мечта любого нищего и голодного студента.

Квартирка показалась мне очень оригинальной, оригинальной прежде всего из-за своего расположения. Она находилась на чердаке обыкновенного десятиэтажного дома и если бы не крохотные размеры, можно смело было бы назвать её пентхаузом. Приятель сразу предупредил, что за стеной живет какая-то шибко навороченная дама, (занимающая своей хатой весь этаж), а слышимость очень хорошая, так что вести себя придётся прилично, по скромней и потише. Я, поменявший столько съёмных квартир, пришёл в полный восторг от неё и от отрывающейся панорамы из окна.

7.

Что дал мне детский дом, кроме памяти о той девочке, разговоров с тётей Варей и облегчения от расставания с ним? И совсем было неважно, что я как бедная родственница, а по настоящему нищая сирота, выходила из него с одним чемоданчиком, главное выходила без слёз и сожаления. Важно, что впереди меня ждал медицинский, где прошлое было не нужно , а важно будущее, будущее любой ценой. Меня даже совсем не смущало то, что за всё нужно было платить. И платить пришлось много, платить как умела, давая коменданту за комнату в общаге, преподу за зачёт, иногда просто за то, чтобы посидеть в кафе и вкусно поесть. Всё это продолжалось до тех пор, пока на 2 курсе я не встретила свою первую любовь.

Сережка был смешным и трогательным очкариком, простым и стеснительным и я возможно никогда бы не заметила его, если бы однажды, он заикаясь и краснея подошёл и пригласил меня в кино. Меня приглашали на пиво, на "потанцуем", оттопыримся, но в кино, и так трогательно никогда. Это убило меня в самое сердце, я вдруг показалась себе целомудренной барышней, которую только что, в первый раз поцеловали в щечку и душа моя затрепетала от восторга. Он не сделал ничего особенного, но его трогательная улыбка и сияющие глаза, разбудили во мне что-то, и мне вдруг страстно захотелось быть любимой, любимой по настоящему. Никогда больше я не испытывала такого чувства щемящего восторга, только оттого, что кто-то просто взял тебя за руку, и самое главное, что ещё было ощущение твоей значимости для него. Да, я влюбилась, влюбилась как сумасшедшая и полоумная, влюбилась как исстрадавшаяся по настоящему вниманию и возможно влюбилась только потому, что никто и никогда не брал меня за руку так, как он.