-- Ну, что, Юленька, докажешь ты нам, что мужик или как?

   Пак сидел на ящике из-под овощей, застеленном рекламной газетой, и смотрел на Цыса. Уголок левой губы Пака подрагивал в улыбке, которая не предвещала ничего хорошего.

  -- Ну, так что же? Мы же тебе не враги. Сам видишь. Хочешь - с "Трёшки" сигай. Хочешь - по другому. Вон с Озерком схватись. Побьёшь - поверим, что мужик. У нас, как понимаешь, свобода выбора. Альтернатива.

  -- Пак, да я ему... Пак, ну дай... - Минька Озеров, о котором тот только что упомянул, сидящий прямо на бетонном полу возле ноги Пака, нетерпеливо выпустил в потолок струйку дыма и сжал тощие кулаки.

   Драться с Минькой Юлик не хотел. Не потому, что боялся. Нет. Просто противно было, что их с Минькой стравливают, словно каких-то там собачат. Да и - было бы с кем другим, кому, например, он, Юлий Цыс, и сам дал бы по лицу, а с Минькой, с которым пару лет назад они были "не разлей вода", зачитывались книжками про Гарри Поттера и даже конструировали что-то вроде метлы с моторчиком, драться ему не хотелось. И Пак тоже это прекрасно знал. Что же, приходилось признать - дураком Пак не был. И, стравливая их, он играл не честно, но умно. Впрочем, за последний год Пак вообще здорово изменился. По крайней мере, в глазах Цыса. Нет, с виду он был почти тем же. Аккуратный хорошист. Вежливый, корректный, эрудированный. Вот только портфель за него теперь носил Озеров, а Быковский и Азяев тоже почему-то ходили за Паком хвостиком и чуть ли не из рук ели. А ещё...

  -- Ну, так что? Бык, дай-ка ему пивка. Всё смелее будет...

  -- Пак, чё добро переводить? - даже слегка оторопел здоровенный Венька Быковский, опирающийся о косяк за спиной Цыса.

  -- Дай, говорю. Всё не выпьешь. Хлебни, Юленька. Или тебе мамочка с папочкой и пивка не разрешают? Ай-яй-яй! А, может, ты думаешь, что тут самый крутой?

  -- Нет...

   Быковский протянул полупустую бутылку с "Окским", и Юлик её зачем-то взял. Пак снова поднял бровь, как бы приглашая сделать глоток. Нет, с Минькой Цыс сегодня драться не будет. Да и не сегодня тоже. Не будет и всё. Тогда остаётся или отказаться, но это чревато тем, что... Думать о том, чем это чревато, не хотелось. Совсем не хотелось. Или прыгнуть с "Трёшки". С "Трёшки", правда, уже прыгали. Другие пацаны. Прыгал каждый, кто хотел "влиться" к Паку. Но Юлька-то не хотел! Высота третьего этажа "замороженной" новостройки, вообще-то, не казалось уж очень большой. Если удачно сгруппироваться, можно отделаться лишь гематомами. Если удачно. Но там, внизу, валялся не только старый рубероид. Были там и торчащие арматурины, и кирпичи. Юлька хлебнул пива, повернулся к незастеклённому балконному проёму и зашвырнул туда бутылку.

  -- Да что он... - Начал, было, Быковский, но был остановлен лёгким движением руки Пака.

  -- Погоди.

   Бык притих. Бутылка шлёпнулась с весёлым "блямц" где-то внизу. Юлик же изящной походкой прошёл сквозь всю собравшуюся компанию к проёму, вышел на балкон, на какой-то момент как бы "завис" на краю и, оглянувшись, словно прощаясь с собравшимися в страшный для себя миг, перебросил ноги через перила и исчез. Повисла тишина.

   *********

  -- Подъём! Я что, нанялся вас коек вытаскивать, дармоеды! Кто не успеет на построение или будет там не при форме - кормит сегодня мрукартисов и мне абсолютно всё равно, его очередь или нет. Итак, раз... А вы, молодой человек, что тут разлеглись? Если вчера его подобрали возле пивной, это ещё не значит, что эль он получит и после подъёма.

   Хлёсткий удар чем-то поперёк спины привёл Юльку в сознание. Жив. Уже хорошо.

  -- Пшёл, пшёл! Шевели клешнями, студиоз. Вот отпашешь пять годков во славу его императорского высочества - будешь зенки таращить, а пока... З-забыл, где сапоги, вша бордельная?

   Сапоги, какие сапоги?

   Юлик огляделся и обнаружил, что лежит в абсолютно незнакомой маленькой комнате на застеленной грубым зелёным материалом койке, рядом с которой и стоят пресловутые сапоги. На нём самом тёмно-малиновая хламида, а рядом возвышается тип, превышающий по своим физическим параметрам раза в три его одноклассника Быковского, скалящийся щербатым ртом и пытающийся привести его, Юлика, в чувство.

  -- Да, да, сейчас...

  -- То-то...

   Громила повернулся, а Юлик, сунув ноги в сапоги, выскочил в коридор. Вопросы будут потом. Лучше прикинуться умным, нежели невменяемым идиотом. Из соседних одинаковых дверей вытряхивались один за другим молодые пареньки, казалось, Юлькины ровесники, облачённые в такие же, как и на нём, хламиды.

  -- Кла-а-сс! На занятия по...

   Что-то заканчивалось, что-то начиналось.

   *********

  -- Где он? Не вижу, - Быковский вглядывался с балкона в кучу возле дома, пытаясь разглядеть в ней Цыса или следы от его падения.

  -- Удрал он. Как пить дать - удрал, - прокомментировал Озеров, - Зассал, вот и всё.

  -- Не зассал. Он-то спрыгнул. Не то, что ты, Озерко, - сзади послышался насмешливый голос Пака, - Ты ж один у нас теперь "непрописанный", так?

  -- Я это... в другой раз.

  -- В другой, так в другой. Тогда гони за пивом. На всех возьмёшь.

  -- А деньги, я ж вчера...

  -- Бабушка даст. Или что, мне тебя учить, как деньги доставать? - Пак потянулся и встал со своего ящика, - Вон Цыс прыгнул, а ты...

  -- Да не прыгал он, на соседний балкон перелез и - тю!

  -- Вот и ты давай "тю". Или за пивом, или вниз.